Песни умирающей земли. Составители Джордж Р. Р. Мартин и Гарднер Дозуа, стр. 55
Кейдж Бейкер
ЗЕЛЕНАЯ ПТИЦА {9}
(перевод В. Двининой)
Судье Рабдайну из Каиина нравилось избавляться от преступников, сбрасывая их в глубокое ущелье, что граничило с его дворцовым садом.
Да, пропасть была глубока, с отвесными стенами, но дно ее устилал мягкий песок, так что частенько объекты недовольства Рабдайна выживали после падения. И судью это вполне устраивало — ведь веселье переходило в новую стадию. Багряными летними вечерами его кресло выносили на балкон, который нависал над садами и с которого открывался прекрасный вид — в том числе и на пропасть. Отсюда судья с улыбкой наблюдал за забавными кривляньями наказанных злоумышленников, бесплодно пытавшихся выбраться из ущелья или дравшихся друг с другом. Чтобы раздразнить этих бедолаг еще сильнее, Рабдайн поощрял разведение на краю пропасти вьюнков из Саскервоя, растений с длинными черными побегами и алыми листьями, формой и свойствами напоминающими бритвы, — они могли самостоятельно двигаться, и над каждым черенком располагались маленькие прожорливые ротики. Почти каждый новичок, сброшенный в ущелье, пытался спастись, хватаясь за лозы и карабкаясь по ним — обычно это стоило ему пальца или носа, — но никому никогда не удавалось одолеть и первой трети пути: несчастный неизменно выдыхался и шлепался обратно.
Садовники Рабдайна ограничивали подкормку вьюнков ради поддержания остроты их листьев; нехватка пищи со временем начинала сказываться — заключенные быстро отучались хвататься за лозы, и голодные растения принимались охотиться сами, ловя любую пташку или летучую мышь, неблагоразумно оказавшуюся в зоне досягаемости жадной листвы.
Преступники в пропасти плели из ремешков собственных сандалий пращи и метали в гущу лоз маленькие камешки, вынуждая растения ронять пойманные жертвы, после чего жадно бросались на изорванные клочья мяса и уносили их в свои шалаши, сооруженные в наиболее глубоких нишах стен ущелья. Так люди обеспечивали себя продовольствием.
Как-то раз судье Рабдайну чем-то не угодил горный инженер из Эрзе Дамата; его, перед тем как сбросить в пропасть, обыскали не слишком тщательно. Инженер загодя припрятал в сапогах кое-какие инструменты; оказавшись в неволе, он укрылся под нависающим скальным выступом и принялся терпеливо вгрызаться в пористые пласты, вырубая себе глубокую пещеру, чтобы прятаться там от зимнего града и тоскливого багрянца солнечных лучей.
Со временем труды обеспечили инженера и прочих заключенных водой, поскольку удалось наткнуться на подземный родник, избавивший людей от необходимости собирать кровавую росу, падавшую с лоз на заре. Вскрытая инженером золотая жила снабдила заключенных платежными средствами — они понаделали драгоценных кругляшей и стали обменивать их на определенные блага.
Так что на дне пропасти выросло своего рода общество с собственными обычаями и развлечениями — при этом оставшись незамеченным судьей Рабдайном, чье зрение ослабло с годами. Он все еще сиживал на балконе теплыми пурпурными вечерами, отвечая хихиканьем на редкие вопли отчаяния, долетающие до его слуха из ущелья.
Некто Кугель, известный также как Кугель Хитроумный, стал узником пропасти в первый день весны, — кувыркаясь, он полетел вниз, в то время как эхо ледохода на реке Ском металось меж каменных стен ущелья.
Он сильно ударился о песчаное дно и долгое время лежал, оглушенный, — достаточно долгое, чтобы другие обитатели сего печального места успели подкрасться поближе, желая узнать, жив новичок или нет, и, если нет, проверить, вел ли он на свободе сидячий образ жизни — другими словами, достаточно ли он упитан. Увы — Кугель расслышал осторожные шаги и резко сел.
Увидев, что новенький жив и здоров, первый из заключенных улыбнулся Кугелю:
— Добро пожаловать, незнакомец! Что ты совершил, чтобы оказаться здесь?
Кугель поднялся на ноги и огляделся. Его окружало с пару десятков бедолаг — одни в лохмотьях прежней одежды, другие в облачениях из шкурок землероек и летучих мышей, сшитых ценой долгих страданий при помощи иголок из птичьих костей и коротких полосок высушенных кишок.
— Совершил? — переспросил Кугель. — Ничего. Произошло пустячное недоразумение, которое, к сожалению, ревностный истец раздул сверх всякой меры. Мой адвокат даже поразился, что дело дошло до Помоста правосудия. «Дружище Кугель, — сказал он мне как раз перед тем, как меня швырнули сюда, — не вздумай падать духом! Я подам апелляцию, и все необоснованные обвинения растают, как лед на великом Скоме». Так он обещал, и я уверен в его словах.
— Несомненно, — кивнул ближайший заключенный, кривоногий тип с копной спутанных рыжих волос, свисающих до самых плеч. — И как же зовут твоего славного друга?
— Пестари Йолосс из Курца, — ответил Кугель.
Обитатели ущелья заулыбались, переглядываясь.
— Ха, Пестари был и моим адвокатом, — заявил рыжий.
— И моим, — кивнул смуглый выходец из Сферры.
— И моим, — отозвалось множество голосов.
Люди стали смеяться при виде побледневшего лица Кугеля, а затем большинство вернулось к своим делам. Но рыжеволосый придвинулся ближе, вытащил из складок набедренной повязки кошель, растянул двумя пальцами горловину и вытряс на ладонь три сплющенных самородка, больше напоминающих навозные лепешки, чем золотые монеты. Кругляши он предложил Кугелю — буде тот предоставит рыжему определенные привилегии относительно его, Кугеля, персоны. Кугель от сделки отказался, но на золото посмотрел задумчиво.
Потом он отряхнулся и принялся медленно кружить по дну пропасти, разглядывая плети саскервойского вьюнка, подмечая, как они дергаются следом за юркими птицами и иногда, делая стремительный бросок, ловят добычу на лету.
Еще он увидел, как ловко его товарищи по несчастью сбивают тушки жертв вьюнка. Трезвым взглядом понаблюдав за жизнью сообщества, Кугель сел, привалившись спиной к стене ущелья и вытянув длинные ноги. В пропасть его сбросили в колпаке, расшитом узором из чередующихся красных и зеленых ромбов, и теперь Кугель, сняв свой головной убор, запустил в него руку, нашаривая что-то в заостренном конце колпака. Рука скрылась уже по самое плечо, когда Хитроумный наконец нашел то, что искал, — и его гибкие пальцы извлекли на свет пару игральных костей.
Впоследствии Кугель заполучил много сочных ящериц и вьюрков, а также скопил немало золота, ведя азартные игры с другими заключенными. Понимая, однако, что не пользующийся особой любовью человек долго в тесной общине не протянет, Хитроумный щедро раздавал мозговые кости и шкурки оборванным пленникам и старался казаться приятным в иных областях жизни — в первую очередь это касалось бесед. К своему неудовольствию, он убедился, что людей не слишком-то интересуют его рассказы о путешествиях; но каждый, кого Хитроумный подводил к разговору о его собственной жизни, выкладывал все в малейших подробностях и, похоже, испытывал облегчение, найдя внимательного слушателя.
Встречались здесь и придворные подхалимы, которых подвела лесть, и обычные убийцы, и должники, осужденные за неуплату. Крошод, инженер из Эрзе Дамата, пострадал из-за незнания местных обычаев: он не удосужился перед сном трижды обернуть красной нитью ручку двери в своей гостиничной комнате.
Все откровения Кугель выслушивал, наловчившись отлично скрывать скуку, кивая, постукивая порой пальцем по своему длинному носу и бормоча: «Ха! Ну и правосудие!» или «Чудовищно! Как я вам сочувствую!»
Наконец он свел знакомство с одним стариком в бархатных лохмотьях, который всегда сидел в одиночестве, погрузившись в глубины тоски. Кугель приблизился к нему и приветливо предложил метнуть разок кости. Старик искоса посмотрел на него и, прежде чем ответить, пожевал желтоватый ус.