Дети воды, стр. 1

Чарльз Кингсли

Дети воды

Глава 1

Жил-был маленький трубочист, и звали его Том. Имя коротенькое, и ты его наверняка уже слышал, так что легко запомнишь. Жил он в большом городе на севере страны, где было полным-полно труб, которые приходилось чистить. Том зарабатывал много денег, ио тратил их его хозяин. Том не умел ни читать, ни писать. И он никогда не умывался, потому что там, где он жил, не было воды. И никто не учил его молиться, он даже не слыхал о Боге, хотя ему часто приходилось слышать такую божбу, такие ругательства, которых детям лучше не знать. Полдня он смеялся, а полдня плакал. Он плакал, когда карабкался по темным дымоходам, обдирая в кровь локти и коленки; и еще он плакал, когда зола и сажа попадали ему в глаза, и когда хозяин колотил его, и когда он оставался голодным. А смеялся он по вечерам, играя в «вышибалочку» с другими мальчишками, или в чехарду, или швыряя камнями в проезжавших лошадей, эту забаву он любил больше других — если, конечно, рядом была стенка, за которой можно было спрятаться. Что до чистки труб, и постоянного голода, и порки, то он считал, что так уж устроен мир, где есть и дождь, и снег, и гром; он вел себя по-мужски, переносил все невзгоды стоически, как старый ослик, попавший в бурю. А потом мальчик «встряхивал ушами» и был снова весел. Еще он мечтал о том времени, когда вырастет и станет сам себе хозяином, и будет сидеть в трактире да пить пиво и курить трубку, и играть в карты на деньги, и носить длинные брюки, а еще у него будет собака, и, когда у нее родятся щенки, он будет носить их в кармане куртки, ведь он станет взрослым, а им все можно! И у него тоже будут ученики, два или три, если он сможет себе это позволить. И он будет так же запугивать их и раздавать оплеухи, как и его хозяин. А вечерами они будут тащить к дому мешки с сажей, а он будет ехать на своем ослике, с трубкой в зубах и цветком в петлице, прямо как король во главе своего войска. Да, наступят еще хорошие времена! Так что в те дни, когда хозяин разрешал Тому допить осадок со дна пивной кружки, Том бывал самым веселым парнишкой во всем городе.

Однажды во двор дома, где жил Том, въехал мальчик-грум. Том как раз спрятался за стенкой, чтобы кинуть под ноги коня камень, так было принято у них в округе приветствовать чужаков. Но мальчик заметил его и крикнул:

— Эй, не знаешь ли ты, где живет мистер Граймс [1], трубочист?

Мистер Граймс — да это же хозяин Тома! Ну а Том всегда соблюдал выгоду своего хозяина и вежливо обращался с заказчиками, поэтому он незаметно избавился от камня и подошел к мальчику.

Мистера Граймса просили завтра явиться в усадьбу сэра Джона Хартховера. Дело в том, что прежнего трубочиста засадили в тюрьму, а трубы пора было чистить. Передав поручение, мальчик тотчас уехал на своем прекрасном коне, и Том даже не успел спросить, за что же посадили прежнего трубочиста. Том сам уже успел побывать в тюрьме, и, конечно, ему было интересно узнать, за что сажают взрослых трубочистов. Кроме того, грум был таким чистеньким, у него были такие серые бриджи, серые гетры, серая куртка и снежно-белый галстук с булавкой и чистое румяное лицо, что Том с неприязнью оглядел самого себя — и решил, что мальчишка просто надутый индюк, важничавший из-за своей шикарной одежды, и что тот совсем не знает, как зарабатывать себе на жизнь. Поэтому Том кинулся было за своим камнем, но вовремя остановился: дело есть дело, а потому нужно соблюдать неписаное перемирие.

Хозяин так обрадовался, услышав о своем новом заказчике, что перво-наперво хорошенько поколотил Тома, а потом отправился в трактир и выпил пива зараз больше, чем, бывало, выпивал за два вечера. Нужно же было это для того, чтобы проснуться наутро вовремя, ведь чем больше болит голова, тем приятнее встать спозаранку и выйти на свежий воздух. Встав в четыре утра, он прежде всего снова отколотил Тома, чтобы научить его быть приличным мальчиком (совсем так, как колотят детей в наших школах), ведь сегодня они отправлялись в очень приличный дом, и стоило постараться, чтобы произвести наилучшее впечатление на заказчика.

И вот они отправились в путь, впереди мистер Граймс на ослике, а за ним Том вместе со всеми щетками. Прочь со двора, вверх по улице, мимо закрытых ставен и усталых, зевающих полицейских.

Вот они миновали шахтерский поселок, весь тихий и сонный; вот уже прошли дорожную заставу и вышли на проселочную дорогу и двинулись вдоль куч шлака, а вокруг было тихо-тихо, лишь подъемный механизм в шахте на соседнем поле хрипел и стонал. Но вскоре дорога побелела и кучи, насыпанные вдоль нее, тоже. Шлак сменили трава и цветы, покрытые росой, а в небе раздалась песнь жаворонка, разливающего свои вечные трели во славу солнца.

Вокруг было тихо. Старушка Земля все еще спала, и спящей она смотрелась еще лучше, чем бодрствующей, — как и многие люди. Спали огромные вязы в зелено-золотых лугах, спали коровы под ними; дремали облака, спустившиеся прямо на землю и на ветви вязов; все ожидало солнца с его вечным «Подъем!», чтобы встать и заняться каждодневными делами.

А они все шли и шли, и Том без устали вертел головой по сторонам, ведь он никогда еще не бывал за городом. Ему так хотелось пробежаться по лугу, нарвать цветов, поискать птичьи гнезда! Но не стоило даже заикаться об этом, мистер Граймс был деловым человеком.

Вскоре они поравнялись с бедной ирландкой, она медленно шла по дороге, неся за спиной свою поклажу. Голова ее была покрыта серым платком, а юбка была ярко-красного цвета, так что становилось ясно, что она из Голуэя. Ни башмаков, ни чулок на ней не было, и шла она, чуть прихрамывая, как если бы она уже сильно устала или натерла себе ногу. Но она была высокая и красивая, с лучистыми серыми глазами и густыми волосами. И она так приглянулась мистеру Граймсу, что, поравнявшись с ней, он крикнул:

— Тяжкая дорога для таких симпатичных ножек.

а? А ну, красавица, залезай на моего осла да поехали вместе!

По ей, наверное, не понравились вид и голос мистера Граймса, и она спокойно ответила:

— Спасибо, уж лучше я пойду с твоим помощником.

— Ну, как хочешь, — проворчал Граймс, закуривая свою трубку.

И вот она уже идет рядом с Томом и расспрашивает мальчика про его житье-бытье: где он живет, да что он знает, да кто он такой, и вскоре уже Тому казалось, что никогда еще он не встречал такой приятной женщины. А шепчет ли он молитву, прежде чем лечь спать? Нет, он не знает никаких молитв… кажется, ее это расстроило.

Потом он спросил ее, где она живет, и она ответила — далеко-далеко, у самого моря. А что это — море, какое оно? И она стала рассказывать Тому, как шумит море, накатываясь на прибрежные скалы своими огромными волнами в темные зимние ночи; и каким тихим бывает оно веселыми летними днями, когда в нем купаются дети; и много что еще рассказала она, так что Тому захотелось самому все увидеть и обязательно искупаться в чудном море.

Наконец они поравнялись с холмом, у подножия которого протекал ручей. А из маленькой пещерки, возле известняковой глыбы, вытекал небольшой ключ, поднимаясь ввысь настоящим фонтаном, он набухал водой, напевая свою песню, и был он таким чистым, таким прозрачным, что нельзя было понять, где кончается вода и начинается воздух.

Тут Граймс остановился, Том тоже, глядя на пещерку и думая, живет ли в ней кто-нибудь. Но Граймс не думал ни о чем таком, он слез с осла, подошел к источнику, наклонился и окунул в чистую воду свою безобразную голову — и вода помутнела.

А Том тем временем быстро-быстро собирал полевые цветы. Ирландка помогала ему и даже показала, как их связать, чтобы получился букетик. Но тут Том заметил, что хозяин его умывается, и застыл на месте с разинутым ртом. А когда Граймс кончил, Том выпалил: