Мой дом на колёсах (сборник), стр. 2
Совсем недавно вышла её фотокнига о любви бегемота Мушкетёра и слонихи Маши.
Наталья Юрьевна занимается благотворительной деятельностью, она стремится облегчить жизнь детей, старых актёров, инвалидов. Бесплатные спектакли, материальная помощь, выезды в детские дома и интернаты, больницы – далеко не полный перечень её работы. Все премии, которыми она была награждена, были переданы безвозмездно в Фонд мира и Детский фонд.
В настоящее время, помимо каждодневной работы, Наталья Юрьевна, актриса, руководитель, писательница, занимается воплощением в жизнь мечты всей цирковой династии Дуровых – созданием уникального «Храма детства» для комплексного воспитания подрастающего поколения.
В своих произведениях Дурова охотно делится с вами секретами своей работы. Попробуйте дрессировать домашних животных сами, а главное, любите их, заботьтесь о них, помните уроки Натальи Юрьевны Дуровой – уроки настоящей человечности, духовности и доброты.
С. В. Орлеанская
Мой дом на колёсах
Мой дом на колёсах
Мой дом на колёсах. Совсем не потому, что, мешая течению улицы, он должен быть передвинут. Нет-нет, колёса, четыре больших колеса, – его фундамент. А улица у него зелёная. Это значит – прямой путь, без задержки, по всем дорогам нашей Родины.
Мой дом – большой товарный вагон, и живут в нём живые чудеса. Он часто меняет свой номер и адрес, и только фамилия всегда чётко написана мелом по вагонным доскам: «Цирк России». А ниже добавление: «Осторожно: живность!»
Я нисколько не обижаюсь, что так выглядит моя прописка, ведь здесь всё своё, особенное, не такое, как обычно в любом доме, в любом дворе. Вместо сторожа – башмачник и стрелочник, которые охраняют наш покой. Башмачник подкладывает под колёса железный башмачок, чтобы не было сильного толчка, а стрелочник следит за правилами движения. Вместо домоуправа – диспетчер, и часто откуда-то издалека по микрофону я слышу: «Вагон такой-то, цирк, готов к подаче. Отправляю!» Вслед за этим обязательно кто-то постучит в вагонную дверь и скажет:
– Эй, звери, слышите? Отправляем!
– Слышу, – улыбаюсь я, отвечая за обитателей своего дома.
Паровозный гудок, равномерная цепочка толчков от вагона к вагону – и мы в пути. Днём от быстрого движения поезда мне кажется, что мой дом играет с солнцем в прятки. Под вечер, когда солнце уже устало, запутавшись в телеграфных проводах, словно отстаёт от нас, в синеве за поворотом появляется луна. Она тоже бывает разная: то острый тоненький серпик, то яркий пристальный глаз морского льва, не мигая глядящий в оконца нашего дома на колёсах. И то ли потому, что луна похожа на глаз Леля – так зовут моего морского друга, – то ли потому, что на луне давно обнаружены лунные цирки, я всегда к этой планете отношусь с нежностью. Да и то, что я хочу вам рассказать о жизни своего забавного дома, может быть, что-то внесёт новое в представление о цирке, таком ярком, праздничном, каким вы его привыкли видеть всегда, как я – луну. Однако невидимая сторона жизни луны пока доступна лишь самым удивительным на свете людям – космонавтам – и точным приборам.
Итак, мой рассказ о невидимой жизни дома на колёсах – товарного вагона с фамилией «Цирк России», который доступен и понятен мне, ведь я здесь родилась.
Кто в тереме живёт
Всё как в сказке – терем-теремок. Кто живёт в моём доме? Африка и Север, юг Калифорнии и Сибирь.
Африка – это обезьянка шимпанзе Пупа, Север – громадный морж Василиса, юг Калифорнии – трио морских львов, Сибирь – лисичка Дымка. И много разных зверюшек, птиц, чьи биографии здесь начинаются с географии. Ну естественно, такой дом-общежитие – самое трудное, многоголосое, почти невозможное для жизни вместе в теремке.
Тепла желает Пупа, кутаясь в шерстяной плед и обиженно вытягивая трубочкой губы.
«У-у! У-ук!» – слышу я, понимая в переводе на человеческий язык: «Зябну!»
Моментально растапливаю печурку. Тогда с другого конца раздаётся глубокий длинный вздох, похожий на гулкий порыв ветра в пургу, – это Василиса возмущается. Ей жарко, тяжело дышать, и мне срочно приходится заново перестраивать теремок, словно я из детских кубиков строю на ходу поезда новый дом.
Клетка влево, клетка вправо: для одних тепло – радость, для других – бедствие. Иной раз я призываю себе в помощь ветер и солнце. Подул ветерок, разогнал облачко дыма от печки и заставил трепетать ноздри у всех моих домочадцев. Раздаются шипение, вздохи и чих, но все довольны обдавшей их свежестью воздуха. Солнце в пути становится для нас доктором Айболитом. Кто испугался толчка вагонов или скрежета колёс на рельсах, кто занемог от качки в пути, тот тянется к солнечному лучу, забывая все неприятности переезда, а мне, словно при прожекторе, становится заметно то, чего я не увижу при несмелом колеблющемся пламени свечки.
Правда, ночью, когда мимо оконца пролетают десятки станционных огоньков или сотни городских, напоминая ёлочные гирлянды лампочек, а в моих клетках загораются свои огоньки, а в иных лишь по шороху я чувствую обитателя, я не сразу зажигаю свечку. Так мне вдруг начинает казаться, что я попала сразу и в лес, и в поле, и ещё далеко-далеко, где нет берегов, только вода, только светящиеся фосфорическим нежно-зелёным светом точечки глаз морских животных. Я как бы попала в огромный океан. Это он прячет свои тайны и в ракушках, и в рыбёшках, и в морских звёздах, и в ежах, и, конечно, в тех львах и моржах, что со мной в пути.
Свет свечи в фонаре чуть гасит настороженную яркость глаз моих питомцев и возвращает меня к действительности. Я – дрессировщик. Везу животных на гастроли, ведь они артисты, те самые ожившие игрушки: обезьянка, собачка, лисичка, ворона, голубь, морж, лев, которым вы аплодируете в цирке. Они желанные, добрые спутники радости и детства. Я думаю об этом, решая вам рассказать по порядку историю каждого из них. Кто знает, быть может, это кроме ваших улыбок и хлопков принесёт им ещё ваше уважение и чуткость, и тогда, я верю в это, вы полюбите лес и море, поле и горы настолько, насколько дороги они и мне.
Как появилась у меня звериная семья
– Кем ты хочешь быть? – спрашивали меня, когда я была маленькой.
– Дрессировщицей! – без промедления был ответ. И это было понятно: в семье все дрессировщики, не отставать же и мне в свои шесть лет.
Тогда у меня были друзья детства – звери и птицы большой, разношёрстной, разнопёрой семьи моего отца. Каждый дрессировщик имеет такую семью. Чаще всего семьи эти состоят из братьев меньших, населяющих нашу планету. Грозные цари саванн – африканские львы или нежные говорливые попугаи, весельчаки медведи или почти игрушечная копия табуна грациозных лошадок. В цирке с давних пор такой табун принято называть конюшней дрессированных лошадей.
Всё, конечно, зависит от характера и привязанностей дрессировщика. Но мои родители Дуровы отличались от всех тем, что семья животных состояла из такого множества разных существ, что мне очень трудно было определить, кого же я, когда вырасту, возьму в свою семью. Тогда я любила всех подряд: и зайца, и слона, и собаку, и свою личную морскую свинку. Морской она только называлась, а на самом деле была самой сухопутной и поэтому утонула в корытце с водой, из которого я сделала ей море. Теперь я понимаю, что морская свинка погибла из-за меня, а тогда, плача, я говорила:
– Папа, отчего так случилось? Может быть, я не так сделала море и оно оказалось злым? Отчего?!