Пари (СИ), стр. 46

Дядька что-то долго разглядывал на допотопном дисплее, затем зыркнул на меня очками и прошипел: Машина уже час числится в угоне! Пройдемте-ка в КПЗ.

Рассвет я встречала как в «Графе Монте Кристо». Солнце заглядывало в зарешеченное окно и по сырому стылому каземату бегали большие серые крысы. (ну ладно, ладно насчет крыс я преувеличила). Завернувшись в зеленое в клетку одеяло я ходила из угла в угол в поисках рифмы к КПЗ. Нашлось «бизе» и все тут. Пока я сочиняла начало фразы, молоденький краснощекий сержантик распахнул дверь и звонко выкрикнул: «На выход!». Я надела страшное лицо маньяка — убийцы и, сделав сержантику «козу», вальяжно покачивая бедрами, вышла в коридор.

Не скажу, что на душе мне было спокойно, но все же я находила все это забавным плюс это помогло мне позабыть на время вероломных шотландских сеттеров. Впрочем ненадолго…

Андрей собственной персоной о чем-то спорил с очкастым дядькой в фуражке, возле Андрея стоял, покачиваясь, Серега, а не то Жорик не то Жоржик подписывал какие-то бумаги.

Рада вас видеть граждане в добром здравии! Какое дивное солнечное утро! — С этим заявлением я театрально сбросила с себя зеленое в клетку одеяло и предстала перед ними в полной оранжевой красе.

Не то Жоржик не то Жорик громко икнул и чертыхнулся. Серега побледнел и закачался еще сильнее, а Андрей, пройдя за перегородку, взял меня за руку и вытащил вон из отделения. Не говоря ни слова он запихнул меня в свою машину.

— Едем в номера!!! — Взвизгнула я и бросилась ему на шею. Он оттолкнул меня и завел мотор.

Я была выгружена возле бабулиного дома и выставлена на обозрение бабулиных подруг, дружной стайкой сидевших на лавочке. Андрей, молчавший всю дорогу, так же молча развернулся и уехал. Я же, рассылая воздушные поцелуи направо и налево, прошествовала в подъезд и зайдя в лифт, опустилась на пол и горько-прегорько заревела. Эта сказка про Золушку имела неожиданно печальный конец.

Глава двадцать девятая

Все идет ближе и ближе к развязке, неожиданный поворот на финишной прямой.

Прошел вторник, прошла среда и четверг. Я сидела дома и не отвечала ни на какие телефонные звонки. Трезвонило вовсю. Ленка, Серега, Наташи, Ольга Шпитко и даже Митрич. Несколько раз звонил Вован и Женюлик. Объявился даже Макфеллоу с просьбой о встрече. Мой братец безупречно выполнял обязанности личного секретаря, по-видимому надеясь на нехилое материальное вознаграждение. Он без лишних комментариев бегал в ларек за сигаретами и раз в полчаса делал мне крепкий кофе. Мама и папа ко мне не совались, потому что им было официально сообщено, что я нахожусь в глубокой депрессии. Они на мысочках крались по коридору и старались громко не разговаривать, зная, что моя депрессия чревата непредсказуемыми результатами.

В пятницу часов в двенадцать утра братец с кислой миной давал отчет о политической ситуации.

— Итак, два раза — Ленка с работы, четыре раза — некий Сергей с работы, один раз — бабуля, один — Иннокентий Митрофанович, пять раз — стоматолог, один — поэт-киллер, и четыре раза — этот твой лесбиян.

— Он не лесбиян, он трансвестит. — хмуро поправила я братца.

— Какая разница? Сказал что женится…

— Не женится, а выходит замуж. — Опять поправила я.

— Нет именно женится. Что же я по-твоему не могу отличить одно от другого. Будучи кровным братом Старой девы со стажем, в таких вещах я здорово разбираюсь.

— Ладно проехали. Дальше?

Братец еще раз сверился с записями и продолжил:

— Ленка с работы просила передать, что они тебя помнят и любят. Сергей слезно умолял тебя перезвонить и клялся, что его чувства к тебе разгорелись с новой силой. А какой это БМВ ты угнала, Хлорка.

— Красненький. Но это тебя не касается. Дальше.

— Ну ты, мать, даешь! БМВ — это сила. Дальше Иннокте… тьфу Нинокте… тьфу, который Митрофанович. Очень беспокоился насчет твоего здоровья и просил напомнить про вторник. Мол нехорошо обманывать ожиданий сотрудников. Мол все все понимают, но дружба дружбой, а денежки любят счет.

— Мерзавец, подлец, фанфарон, негодяй и весьма «невоспитанный человек». — скрипнула я зубами. Братец стушевался и начал пятится к двери. Мое обращение к высоко-художественному стилю не могло означать ничего хорошего. — Нет, какая все-таки низость напоминать мне о подобных мелочах в такие моменты. Бессовестный, беспардонный и беспринципный тип.

Братец скрылся за дверью во время. Мамина любимая напольная ваза разлетелась на мелкие осколки, ударившись о косяк. Выискав в пепельнице наиболее приличный бычок, я лихорадочно закурила. А ведь верно, в независимости от всех депрессий, стрессов, сплинов и хандры пари оставалось в силе. Вторник. Черный вторник. Кровавый вторник. На секунду промелькнула мысль сбежать или продать машину и повести их все-таки в Максим… Успеется. Дело то было уже действительно не в деньгах. После всего, что случилось, выигрыш потерял свою былую привлекательность. И ох как не хотелось выглядеть брошенной дешевкой перед всеми. Достаточно того, что я это знаю. Последний, самый последний раз я решила попросить Андрея об услуге. Договор есть договор, к тому же я все еще верила в некое благородство шотландских сеттеров. С этим я взяла чистый лист бумаги и стала разрабатывать сцену финала,

Разработка монолога под занавес заняла у меня всю пятницу и выходные. Братец исправно носил мне кофе и выметал испорченные рукописи. Я почти не спала, совсем не ела и страшно осунулась.

В понедельник с утра надев джинсы и мятую футболку я поехала в офис.

Лошадь Пржевальского, увидев меня в дверях, бросилась ко мне как к ближайшему родственнику вернувшемуся с полей сражений.

— Ну ты где пропадаешь? Все в порядке? Мы тут страшно переволновались. — она расцеловала меня в обе щеки.

— Я здесь и все идет по плану — я выдавила из себя подобие улыбки. — Тащите завтра ваши доллары.

— Да хватит уже… — в разговор влез вездесущий Митрич. Мы все уже знаем и видим. И проигрыш мы решили тебе простить.

— И вообще, Лариса — вмешалась Светлана Денисовна, шевеля грудями, — мы считаем, что все это было просто неудачной шуткой. Нам жаль, что вы при этом получили душевную травму, извиняемся перед вами и хотим признать, что вы были на высоте все это время… Прибежала Юленька, похлопала ресницами и залепетала что-то доброе и детское. Наташи налетели на меня с объятьями и поцелуями, с пустыми новостями, Серафима притащила бутерброд, затем подошел кто-то еще и кто-то еще… Сопровождаемая толпой почитателей я пробралась на свое место. Серега протиснулся ко мне сквозь толпу и прошептал: Почему не звонила, я провод оборвал, типа, от беспокойства. Да, тебе передавал привет мой кореш — Гарик. Сказал, что никогда раньше не видел таких классных девчонок, как ты.

— Кто такой Гарик? — не поняла я.

— Хозяин БМВэшки — разъяснил Серега, и от шепота перейдя к придыханию добавил. — Я тут хотел тебя, типа, с мамой познакомить. Ты как?

— Никак. Ни так и ни сяк. — я была благодарна ребятам за внимание, но чего-то недопонимала. Отозвав Ленку в туалет, я начала допрос.

— Что здесь такое произошло? Чем вызвано такое внимание, радушие и щедрость? Плюс ко всему, про какие душевные травмы и проигранные пари идет речь? Похоже вы все боитесь расплаты, господа…

— Ну ты даешь! — восхитилась Ленка. — Всем ясно как дважды два, что Андрей оказался подлецом, воспользовался тобой и затем бросил, а теперь вовсю флиртует с Анжеликой. Но ты молодец, что не сдаешься. Так держать! Пойду расскажу ребятам. Молодчага!

Ленка вышла. Я постояла еще с полминуты перед зеркалом, сделала глубокий вдох и направилась к Андрею.

— Андрей, нежно полуобняв Анжелику за плечи, что-то говорил. Анжелика улыбалась и поигрывала его пальцами. Они удивительно, просто невероятно подходили друг к другу. Я почувствовала легкий укол в сердце, и не более того. Мое сердце слишком сильно болело все эти дни, чтобы реагировать на такие пустяки.