Мир перевернутый (СИ), стр. 63

— Почему? — спросила я вроде бы нормальным голосом, стараясь контролировать себя. Вот только мои похитители замерли, недоверчиво переглядываясь.

По моим щекам катятся слезы, но я не замечаю этого. Перед глазами все расплывается. Мне очень хочется сейчас заорать от охватившего меня неконтролируемого страха. Но я стараюсь сдержаться, сконцентрировавшись на лице человека, который собирается убить Ника.

Слезы совсем застилают мне видимость, так что приходится стереть их рукавом.

— Ирина!? — вопросительная интонация, а во взгляде неуверенность.

Мысли спутались. Я понимаю, что сейчас подпишу себе смертный приговор, но остановить саму себя не в силах. Слова, будто сами, срываются с губ.

— Вы не получите денег!

Рэд подскакивает и хватает меня за руки, выкручивая их. Да так, что от боли в суставах я, тихо всхлипнув, упала на колени.

Мужчина подходит, садится обратно на диван. Взгляд хмурый, тяжелый, словно дуло направленного пистолета.

— Кто ты — Ирина Райвайн?!

Он поднимает двумя пальцами за подбородок мою голову. Я смотрю в лицо своему будущему убийце и вижу, как он, чуть прищурившись, начинает изучать мое лицо.

На доли секунд в его глазах мелькает удивление и тут же сменяется непроницаемой пеленой. Его губы растягиваются в приторно сладкой улыбке победителя.

— Мы убьем Эрденко так же, как когда-то убили его мать, — ласково говорит он, стирая слезы с моего лица большим пальцем. — И все это, маленькая мышка, ради денег. Огромных денег, но и не только. К его отцу подобраться нереально, но смерть единственного ребенка его хорошо подкосит. Когда права наследования перейдут к тебе, ты подпишешь передачу пакета акций на инвестиционный фонд. А теперь скажи мне — кто ты?

Я молчу.

— Мне кажется, ты знаешь другой выход. Тот, при котором Никандр Эрденко будет жив… — замечает он, и я понимаю, что проиграла. — Ведь ты хочешь, чтобы он жил…

Господи, Ирина, молчи, пожалуйста. Молчи!!!

— Я — дочь Левана Эрденко и его прямая наследница…

Прости, Ник.

Я закрыла глаза, ожидая выстрела. В голове проносились какие-то странные видения моей жизни. Мне стало горько оттого, что я так и не узнала, какой была моя мама, что последний раз не поговорила с теткой и не попросила у нее прощения, что Ник так и не узнает, что я люблю его… и Леван… он, конечно, еще тот тип, но он мой отец…

Друзья, знакомые, все дорогие моему сердцу люди — простите меня, такую непутевую…

Проходит минута. Другая. А ничего так и не происходит. К прощальным мыслям примешивается боль в коленных чашечках и жжение в запястьях.

Я приоткрыла один глаз. Мужчина, который хладнокровно хотел убить Ника, задумчиво и очень мрачно смотрит на меня. Затем встает и, ни слова не говоря, выходит.

— Ээээ…

А что происходит?!

Рэд выпускает из захвата мои руки и продолжает удивленно и в тоже время… уважительно?! пялиться на меня.

— Не понимаю…Вы меня не убьете?

— Не сейчас, — отвечает он.

Оптимистичное заявление, ничего не скажешь!

— Почему?

У него, по-моему, глаза на лоб полезли от такого вопроса.

— А ты умереть хочешь?

— Не-а, — мотнула я головой. У меня после пережитого стресса настала какая-то подозрительная эйфория. Чувствую, что это зарождение недурственной такой истерики. Других объяснений своему поведению и состоянию я просто не могу найти. — Просто это было бы логично…

— Один раз уже было логично. И, как видишь, неудачно, — спокойно проговорил Рэд. — Так что лучше подождать, когда тебе гарантированно исполнится двадцать один, и ты передашь нам основной пакет акций. Знаешь, иногда законный путь самый выгодный, — философски заметил наемный убийца.

— А если нет? Если я откажусь? — задала я поистине тупой вопрос.

Все равно сделаю, что скажут. Я, в конце концов, не какая-то героиня боевика и помирать ради спасения капитала не хочу. Пусть даже и шанс на выживание после этого у меня совсем крохотный.

— Удивительно… — протянул Рэд

— Что? — не выдержала я его изумленного взгляда, которым он меня буравил вот уже минут десять.

— Хм… не зря мне показалось некоторое… сходство.

— В смысле? — непонимающе спросила я.

— Твоя мать тоже не боялась.

Я скривилась, но промолчала.

— Что? — теперь настала очередь Рэда, выспрашивать о моей странной реакции.

— Ничего…

— А может, все-таки скажешь? — иронично усмехнулся он.

— Боюсь, что после этого Вы мне шею свернете, а так как есть я хочу больше, чем умирать, то лучше промолчу.

— Голодная, значит… Скажи, почему ты призналась?

Я отвела взгляд. Рэд с минуту молчал, а затем чуть слышно процитировал (я надеюсь что процитировал, уж больно стихотворно звучало) строки:

— The hope of unaccomplish'd years

Be large and lucid round thy brow.

— Э-ээ, чё?!

— Неважно, — махнул он рукой. — Вставай.

Я попыталась подняться с пола, на котором продолжала сидеть, но у меня онемели ноги. Тихо застонав, я вытянула нижние конечности и попыталась помассировать их. Табун бешеных мурашек, бегавший по ногам, заставлял тихо проклинать всех и вся.

Рэд подошел, легко приподнял меня и усадил на диван.

— Не шевелись, — посоветовал он, затем быстрым движением нажал несколько раз в районе шеи, и, словно по мановению волшебной палочки, бегающие мурашки стали удирать в противоположном от моих ног направлении — кайф!

— Лучше?

— Да, — кивнула я.

До комнаты мы дошли в полном молчании. Рэд хмуро на меня поглядывал, но ничего не говорил, а я пыталась сфокусировать взгляд. Голова кружилась, в горле першило, и при каждом выдохе из груди вырывались еле слышные хрипы — что, блин, со мной происходит?! Вроде же все нормально было!

Я еле доплелась до комнаты. На входе стоял один из бойцов Рэда. Передав меня с рук на руки, последний удалился. А я, практически вползя в комнату, без сил рухнула на кровать.

* — «…да будет освещать

Надежда жизни непрожитой».

Глава 18

Шаги

Мне не спится.

Я ворочаюсь на кровати, периодически открывая глаза и смотря, как стрелка лениво ползет к цифре два.

Мой охранник сидит в кресле, как приклеенный.

И не скучно ему? Да и вообще он что, спать не будет? Хотя, кто этих бандитов знает. Может, они натренированы обходиться без сна по несколько суток.

К трем ночи начала болеть голова, и пришло ощущение ватности. Рук-ног не чувствую, тело ломит, будто каждая клеточка моего организма решила устроить большой непозволительный бодун. Перед глазами все плывет и колышется в такт с тяжелыми ударами сердца. Полудрема яви, подернутая едва уловимым глазу пологом нереальности, когда уже не понимаешь, на каких задворках и закоулках оттягивается твое сознание, с широкой руки предоставляя телу самому разбираться с некоторыми неурядицами, вроде такой, как контроль над действительностью.

Словно в забытьи я поднялась и трясущейся рукой взяла стакан с водой. Вода плещется и бьется о тонкие стеклянные стенки, будто в маленьком пространстве разыгрался нешуточный шторм.

Зубы клацнули о стакан, так что пришлось ухватиться за него двумя руками. Пью и понимаю, какой, оказывается, сушняк меня мучает. Поставив стакан на столик, я откинулась на подушку. Через пару секунд надо мной вырастает гора, впоследствии опознанная, как охранник Линк. Он нависает над кроватью как пизанская башня и молчит, как камни, из которых она сделана. Потом наливает еще воды и протягивает мне. Я честно пытаюсь встать — не получается. Тогда он подхватывает меня и сажает, придерживая спину рукой. Воду я выпиваю. Линк укладывает меня на кровать и укрывает. Странно, но после я просто проваливаюсь в сон… недолгий.

Будит меня топот и чей-то крик. Подорвавшись в лучших традициях жены, у которой муж приехал из командировки и застукал ее с молодым любовником, я непонимающе заозиралась, пытаясь обнаружить источник звука. Линк подбежал и самым бесцеремонным образом стащил меня с кровати, крепко сжав мою кисть.