Соловей для черного принца (СИ), стр. 46

— Так, где же все-таки мальчишка? Уж ты то должна знать, милочка.

— Он уехал.

— Куда?! Лемуэл, что он задумал в этот раз? Мальчишка совершенно самоволен и пренебрегает всеми правилами приличия!

Мне показалось, что в глазах старика зажглись насмешливые огоньки.

— Он в Лондоне, Нора. Уехал еще рано утром. Если честно, Дамьян не знает, что у нас гости. Я не говорил ему.

— Но что он там забыл? Какой финт он выкинул на этот раз?! От его дел так и несет уголовщиной…

— Тут ты ошиблась. Он закупает инструменты и оборудование, — ответил старик и добавил уже с угрозой в голосе. — Кажется, мы уже обсуждали эту тему, Нора…

— О, боже, тратит наши деньги на свои бредовые идеи!?

— Мама, его идеи вовсе не бредовые! Они действительно принесут пользу Китчестеру.

— Что ты в них смыслишь, дуреха?! Лучше нюхай свои соли — тебе от них больше пользы, чем от абсурдных идей!

— Но кое-что я все-таки поняла… Совсем немного, что рассказал мне Дамьян.

Было странно наблюдать, как вялая миссис Уолтер в один миг оживилась. Она выпрямилась, и на щеках появился легкий румянец.

— У него множество замечательных планов! — сказала она с чувством. — По его словам, они помогут нам вновь встать на ноги. Я не совсем представляю, что он задумал, но это грандиозно и требует огромных усилий… Он хочет расчистить ту землю, что еще осталась в наших владениях, и построить оранжереи для овощей. По-моему, он намерен заключить договоры с заведениями в городах и поставлять туда продукты.

— Это позор! — воскликнула леди Элеонора. — Невозможно представить, что графские земли подвергнутся такому чудовищному осквернению. Китчестер — не индийская плантация и не ферма! Немыслимо, чтобы старинная семья, чей предок достойно служил самому Завоевателю, могла опуститься до такого непотребства! Представляю, Лемуэл, какое прозвище дадут тебе эти деревенщины: граф-батрак или граф-бобовое зернышко!

— Посмотрим, как ты заговоришь, когда мальчик получит первую прибыль, — ответил старик и коварно усмехнулся.

— Эти смелые идеи однозначно перспективны! — поддержала его тетя. — Когда есть земля, которая может кормить, грех выращивать на ней бурьян.

— Вы знаете, он посещал семинары в Лондоне, — продолжала тем временем Эллен. — И ездил на какие-то крупные фермерские угодья, где несколько месяцев трудился вместе с рабочими и изучал ведение сельского хозяйства.

— Если Дамьян чем-то увлечен, то идет напролом, — вставила Жаннин и свое слово.

Она только что расправилась со второй порцией утки и вареного картофеля с мятным соусом и теперь старательно вытирала жирные губы салфеткой, оставляя на ней масляные пятна.

— Моему сыну всегда нужно гораздо больше, чем он имеет! И из-за этого он не раз попадал в неприятности. Я даже боюсь представить, сколько противозаконных историй на его счету! Это слишком тяжелый груз для материнского сердца…

— Но, Жаннин, ты должна признать, что он изменился. Он уже давно отказался от своих… грубых наклонностей, — тихо проговорила Эллен. Она тяжело дышала, то и дело, прикладывая к губам платок, и длинные, не свойственные ей речи, казалось, отняли у нее последние силы. — Он любит Китчестер и никогда не предаст его. Это его дом!

— Я согласна с тобой, — вместо Жаннин ответила леди Редлифф, — мальчик больше внимания стал уделять серьезным вещам. Надеюсь, из его затей получится что-нибудь путное. Если же нет, мы будем посмешищем во всех уважаемых домах Англии… И это будет на твоей совести, братец! Тебе же, Эллен, не стоит так напрягаться, иначе опять сляжешь с нервным расстройством. А сейчас, будь добра, забери своего новоиспеченного поэта и отправляйся наверх. На тебя смотреть без слез невозможно — покойники и то здоровее выглядят!

— Но, мама…

— Уверена, гости и твой дядя поймут тебя.

Властным жестом леди Элеонора дала понять, что разговор окончен. Она отвернулась от дочери и подозвала к себе миссис Гривз, которая в этот момент внесла на широком подносе фарфоровый сервиз и готовилась разливать чай. Твердым шепотом Элеонора принялась отчитывать ее за жирную утку и суп, в котором оказалось слишком много перловой крупы.

Сложив аккуратным квадратом льняную салфетку, Эллен, не поднимая глаз, медленно вышла из-за стола и, извинившись перед нами, окликнула мужа. Тот сидел с отсутствующим видом и даже не дотронулся до еды, только пощипал кусочек хлеба и отхлебнул малость вина. Его губы быстро шевелились в беззвучном декламировании, а рука периодически вспархивала над столом и замирала в таинственном трепете в дюйме от сосредоточенного чела. На оклик жены он никак не отреагировал. Эллен дотронулась до его плеча и, наклонившись, зашептала на ухо, после чего поэт вылез из-за стола и, как сомнамбула, поплелся за женой, даже не попрощавшись.

Когда они скрылись, Жаннин завела ничего не значащую беседу.

— В замке бывают сквозняки, но не в это время года.

— Когда дуют ветры, по нашим коридорам можно плыть как под парусами, — поддержал дед.

— Все не так страшно, — добавила сухо Элеонора. — Еще не зима.

— Когда я впервые приехала сюда, — внесла свою лепту мисс Рассел, — было холодно и ветрено. Помню, я боялась, что слягу с простудой.

По этому руслу разговор шел в течение всего чая, и в атмосфере ощущалась напряженность.

Какая непривычная обстановка, думала я, отпивая из хрупкой кружки розоватого фарфора крепкий чай, пахнувший мелиссой. Как ново находиться в древнем замке среди чужих, совершенно для меня непонятных, людей. Кроме того, я чувствовала, что эти люди ведут сложную жизнь, полную скрытых подводных течений, в которой, как неожиданно поняла я, мне захотелось принять непосредственное участие.

ГЛАВА 14

Ночью я никак не могла заснуть. За окном лил дождь, почти по-осеннему холодный и грозный. Натянув одеяло до подбородка, я тихо лежала, глядя на раздувавшийся от сквозняка кружевной тюль. Голова была свинцовой, и совсем не хотелось думать. Но мысли ворочались в бесконечном водовороте, не спрашивая и не интересуясь, что хочется их хозяйке.

Я улыбнулась в темноте, вспомнив, как тетушка героически выдержала дорогу от Китчестера в полном молчании, хотя ее так и распирало расспросить о графе. В нетерпении она все порывалась задать вертевшиеся на языке вопросы, но каждый раз лишь крепче стискивала зонтик и усерднее рассматривала на стекле мутные пятна. Дома же, убедившись, что утренние визитеры разошлись, пообещав вернуться на следующий день за подробностями, тетя завела меня в гостиную и, захлопнув перед носом экономки дверь, незамедлительно принялась за расспросы. Возмущению ее не было предела, когда она поняла, какую шутку отколол граф. В порыве она собралась вернуться в замок и свершить справедливую расправу над лживым стариком. Мне потребовалось все мое красноречие, чтобы успокоить тетушку и отговорить от безумств. Но на протяжении всего дня она ходила мрачнее тучи. И даже Фини боялась попадаться ей на глаза и заперлась в кухне, стараясь не громыхать кастрюлями и вести себя как можно неприметнее. Тем более, тетя Гризельда, поминая крепким словцом графа, совсем забыла, благодаря чьей болтливости в доме с утра оказалось целое столпотворение. Поэтому Фини решила не испытывать судьбу, а притвориться, что в этот событийный день единственное что ее интересует — так это наполненная запахом чесночного соуса и прожаренных бараньих отбивных кухня.

После бессонной ночи я чувствовала себя изнуренной, но настроенной решительно. Под глазами темнели круги, отчего глаза казались больше и блестели воинственным блеском. Стянув волосы лентами, я облачилась в синее шерстяное платье и принялась ждать. Было еще слишком рано для прогулки. Поэтому я взяла книгу, надеясь, что сумасбродства Дон Кихота помогут скоротать время. Но смысл написанного ускользал, и я никак не могла понять, зачем этому нелепому рыцарю сражаться с мельницами. Раздраженно захлопнув книгу, я задула свечу и подошла к окну. Потрепанный том я прижала к груди, обхватив себя руками.