Вещий сон, или Интуиция (СИ), стр. 48
У отца дернулась рука, но Тамара не отстранилась.
— Не думаю. Ничего такого особенного там нет. Климат похож на здешний. Родственников не осталось. Ты же помнишь, я — сирота. Хотя, благодаря этому мне удалось поступить в институт.
— А ты говоришь: «Ничего особенного». Тебе повезло. Ты стал хорошим врачом. А здесь тяжело сделать подобную карьеру из сиротского приюта.
— Наверное. Но если бы меня усыновила семья с достатком…
— Па, но ведь не все измеряется деньгами. Можно иметь их немереное количество и при этом оставаться несчастным. Я думаю, что тут важнее любовь.
Отец обнял ее за плечи и вздохнул. Тамара вовсе не собиралась мучить отца, но не знала, как еще можно пробиться через броню, которой он себя окружил. Она надеялась, что он не замкнется еще сильнее и все-таки втянется в нужный ей разговор.
— Дочь, к сожалению, любовь не приживается без денег. Твоей маме вечно их не хватало. Вот она и ушла от нас.
— Возможно, ей не хватало чего-то другого? К примеру, внимания или понимания.
Отец повернулся к ней и приподнял за подбородок, чтобы посмотреть в глаза.
— Ищешь оправдания для матери? Это что-то новое.
— Меня просто интересует твое мнение.
Отец некоторое время молчал, обдумывая ответ, а затем заговорил. Нехотя и подозрительно спокойно.
— Внимания, говоришь? Когда, как проклятый, работаешь, лишь бы не голодать, на внимание элементарно не остается времени. К тому же это именно она настаивала на переезде и прекрасно знала, что нам придется столкнуться с огромными трудностями.
Она не собиралась оправдывать мать, но хотела быть справедливой.
— Человеку свойственно ошибаться.
— Детка, у меня такое чувство, что ты чего-то добиваешься. Не слишком ли издалека ты начала?
— Папочка, я очень тебя люблю. Ты же это знаешь, правда?
— Надеюсь, что да. И я тебя люблю. Теперь, когда мы… живем вдвоем, нам нужно держаться вместе.
— Есть еще Остап.
— У Остапа — новые интересы.
Отец не сумел скрыть внутреннее напряжение, обиду и что-то похожее на неуверенность.
Тамара хотела сказать, что это естественно для холостого мужчины интересоваться женщинами, что брату пора жениться и обзавестись собственными детьми, но только с той женщиной, которая ему дорога. Она боялась, что отец не готов об этом говорить и поэтому подошла к этому вопросу с другой стороны.
— Но это не значит, что он нас не любит. А если я соберусь замуж, ты тоже решишь, что я тебя не люблю?
— Об этом говорить еще слишком рано. Или ты… Только не говори, что ты…
— Нет, папа. Успокойся, все только гипотетически, но рано или поздно это случится. Надеюсь.
— С такими серьезными вещами, как брак, торопиться не стоит.
— Я и не тороплюсь. Мне хотелось поговорить о другом.
— Давай.
— А если… Может же такое случиться? Я встречаю хорошего парня, мы влюбляемся друг в друга, собираемся пожениться и вдруг… Бац!
— Ты меня пугаешь.
— Мне и самой страшно. Что, если его папа придет к выводу, что я не подхожу для его сына?
— Ты? Быть такого не может! Ты — красивая девочка, и умненькая.
— Но мое происхождение…
— Бога ради, что с ним не так?
— Родилась я не здесь, так что, как ни крути, эмигрантка. Достаток у нас, извини, средний. Ведь может же папочка жениха подумать, что я — охотница за деньгами?
— Это свободная страна, если ты не забыла.
— Я не забыла.
— К тому же, как только он с тобой познакомится…
— Что если он не захочет со мной знакомиться?
Отец замер с приоткрытым ртом. Казалось, его поразила неожиданная мысль.
— Ты подслушивала?
— Я случайно услышала, а это не одно и то же.
Тамара поняла, что пора ретироваться, а заодно дать отцу время хорошенько все обдумать. Она чмокнула его в щеку и деловито заявила:
— Мне пора делать уроки. На кухонном столе — свежий пирог. И не забудь выпить таблетки.
Тамара обернулась у самого порога. Отец задумчиво смотрел ей вслед.
Глава 30
Последние две недели походили на сон. Виктории не верилось, что все происходит на самом деле. Их совместная жизнь с Эдом так сильно напоминала семейную жизнь, что она боялась неловким словом или действием вспугнуть происходящее. Некоторые отнеслись бы к этому утверждению с сомнением, что не удивительно. Большинство пар сосуществовали по-другому, но Вика знала — только так может выглядеть общая жизнь с Эдом.
Его по большей части молчаливое присутствие наполняло Вику непривычной уверенностью в завтрашнем дне, несмотря на то, что постоянную работу он так и не нашел. Совместные ужины радовали ее гораздо больше, чем прежние увеселения в барах и ресторанах. Конечно, она не отказалась бы от их посещения, но знала, что Эд не может себе этого позволить и платить за себя не даст. Поэтому Виктория заказывала еду домой, но счет Эду не показывала. Рвала на мелкие кусочки и выбрасывала в мусор.
Возможно, ей следовало удивиться подобной перемене в своих предпочтениях, но она старалась не задумываться о завтрашнем дне. А еще с тревогой ждала звонков родных. Пока ее состояние оставалось незамеченным соседкой, она могла держать мать и отца в неведении, но рано или поздно они все равно узнают. Вика боялась даже предположить, что тогда случится. Она понимала, что закрывать на это глаза глупо. Решать проблему все равно придется, но намеренно отмахивалась от неприятных мыслей.
Эд рядом, как можно чаще, принадлежащий только ей, насколько он вообще может кому-то принадлежать — единственное, чего она хотела.
Периодически он уходил ночевать в съемную квартиру, но это случалось все реже. В первое время он не предупреждал ее о том, что будет отсутствовать, но прошлым вечером, когда Вика закрывала за ним дверь, буркнул, что хочет навести порядок в квартире Матери Терезы и вернется завтра. Она лишь кивнула, будто не произошло ничего сверхъестественного. Вечером вместо сериала она смотрела кулинарное шоу и даже кое-что записала на попавшейся под руку газете Эда. Впервые в жизни Виктории захотелось что-то приготовить для другого человека.
Уснула она с трудом. Ей очень не хватало рядом до мельчайших деталей знакомого, ставшего очень близким мужского тела. Вике хотелось, чтобы Эд занялся с ней любовью или просто обнял и прижал к себе спиной, как часто делал в последнее время. Она поднялась с кровати, протопала на кухню и подогрела молоко. Эд покупал его каждый день и оставлял в холодильнике.
Оставив пустой стакан в раковине, Вика вернулась в спальню, облачилась в клетчатую фланелевую рубашку Эда и только тогда уснула.
Утром ее впервые за последнее время не мучил токсикоз, и она явилась на работу в приподнятом настроении. Изменив себе прежней, она не стала выговаривать молоденькой перепуганной санитарочке, которая принесла ей белый халат без одной пуговицы. Вика просто попросила другой и похвалила себя за сдержанность. Она периодически вспоминала, что нервничать ей нельзя — ради ребенка, и старалась избегать обычных раздражителей — медперсонал женского пола и жалующихся больных. Сидя в своем кабинете, Вика просмотрела новинки в интернет — магазинах одежды, а затем оправилась прогуляться в старый парк за больницей.
Любимый мужчина хочет, чтобы она рожала, значит, так оно и будет. Она почти свыклась с мыслью, что станет матерью. Вика знала, что будет трудно, но не сомневалась, что Эд ей поможет.
В какой-то миг ей показалось, что она навеяла себе его образ. У одной их дверей, ведущих на улицу, стояла знакомая худощавая фигура. Две знакомые фигуры.
Вика резко притормозила у скамьи. Присела на деревянное сиденье с облезлой за зиму зеленой краской, чтобы не бросаться в глаза и не вызывать лишних вопросов. Мирного настроения как не бывало.
Она испытывала настоящую боль, глядя на увлеченно беседующую парочку. Вика поняла, что никогда не сможет спокойно смотреть на то, как Эд заигрывает с Синичкой. Это выше ее сил.
Почему он это делает? Зачем возвращается к этой девчонке снова и снова. За несколько минут наблюдения Эд сказал Синичке больше слов, чем Вике за неделю. Неужели так будет продолжаться всегда? Что, если однажды он решит, что Вика ему не нужна, и начнет искать общества Яны? Он уже это делает! А ведь знает, что ей это неприятно. Знает и все равно является сюда. Интересно, сколько раз он приходил к Синичке за те дни, когда она, Вика, тешилась в неведении, рисуя будущую жизнь радужными красками?