Половинки из разных Вселенных (СИ), стр. 37

Решив остановиться на этом оптимистичном моменте, приняла душ и легла спать. Когда встану, обсужу с капитаном, могу ли быть чем-то полезна команде. Существовать полтора года, как балласт, в праздном безделье, я не смогу. С этим и заснула.

Шла вторая неделя моего пребывания на «Галаксее». И ровно четыре дня, как пропала связь с Жанной. По этому поводу я изводила себя самыми жуткими предположениями, постоянно коря себя за то, что позволила ей в это ввязаться. Мы с ней, как и договаривались, общались каждый вечер, делясь впечатлениями и обсуждая ход событий. Она также служила связующей нитью между мною и близкими. И вот четыре дня назад она впервые не отозвалась на позывные. Я сходила с ума целые сутки, живя надеждой, что это была какая-то случайность. Но и на следующий вечер она не отозвалась. И тогда я поняла, что произошло что-то страшное…

Как и предсказывал капитан, разрешение на изменение маршрута корабля ради моей доставки на ближайшую обитаемую планету получено не было. От полуторагодового «сна» я тоже отказалась. Но мне удалось договориться с капитаном, что я буду помогать их бортовому штурману-навигатору. Он был один на две смены, поэтому моя помощь оказалась полезной. Быстро освоив маршрутную сеть всего сектора, я уже уверенно пролагала любой маршрут. Поначалу делая это под контролем бортового специалиста Горта Стерна, но, когда он убедился в моей компетентности, стала работать самостоятельно. И я была очень благодарна за эту возможность заниматься любимой работой, иначе сошла бы с ума. Сердце сжимала невыносимая тоска по моему арианцу, а душу рвало на части от страха и ответственности за жизнь Жанны. Ночи я стала ненавидеть. Каждую я долго лежала в темноте, прокручивая по кругу одни и те же страшные мысли, прежде чем удавалось забыться беспокойным тревожным сном. Аппетит совсем пропал, я чувствовала, что становлюсь болезненно худой, но есть себя заставить не могла. Одна мысль, что возможно Жанна сейчас в лапах верпанов, отбивала аппетит напрочь!

Как ни странно, но единственной моей отдушиной во всей этой безысходной и отчаянной ситуации стал капитан Пайт. Сначала по необходимости, а потом уже и по желанию, мы много общались. Он был единственным, кому я в общих чертах смогла объяснить свою проблему. И его горячая поддержка, вера в благополучный исход Жанниной авантюры оставались для меня единственным маяком в беспросветной тьме моих мыслей.

Глава 18

Жизнь приобрела какой-то одержимый ритм, превратившись в круговорот однообразных событий. Я работала, работала и снова работала. Считала дни и подгоняла время, мысленно постоянно обращаясь к Жанне в каком-то нелепом ожидании ответа. Так и свихнуться недолго!

С капитаном Пайтом мы все свободное время проводили вместе. Я тянулась к нему из-за какого-то гнетущего одиночества и серой тоски — просто хотелось хоть какого-то человеческого тепла. Что он находил в сближении со мной — не знаю. Экипаж корабля совсем не стал мне не то что семьей, а даже кругом общения. То ли я всех избегала, то ли все сторонились вечно угрюмой меня. Но дружеского сближения не с кем у меня не наблюдалось, да и желания подобного не было. Я, как подснежник накануне весны, замерла в безмолвном стазисе в ожидании первых согревающих лучей.

Крорт был единственным, кому удавалось в нерабочее время расшевелить меня. Обычно, закончив вахту, мы шли в столовую, а потом оседали, болтая, в его каюте до самого периода сна. Большинство команды строило на наш счет самые очевидные предположения, но, на самом деле, дальше разговоров у нас ситуация никогда не заходила. Пока!

— Да не убивайся так, — в тысячный раз уговаривал меня Крорт, — пока надежда есть, надо надеяться! Мало ли причин, по которым связь может отсутствовать? И почему, если она куда-то попала, то именно в беду? А вдруг — в хорошие руки?!

Шутка была не для меня. Ибо я знала, что будет, если попасть в «плохие руки»!

Поняв, что так поднять мне настроение не удастся, Крорт решительно плюхнулся рядом на собственную кровать, на которой, привалившись спиной к стене, сидела я. Небрежно закинув руку мне за спину, обхватив за плечи, он притянул мою голову себе на плечо и, тихонько покачивая, продолжил:

— Лика, ты вся словно неживая. Нельзя же так. У каждого своя судьба. Можно на ровной поверхности в самом безопасном месте поскользнуться и насмерть удариться, а можно вон, как у тебя, — вернуться из ада! Мы каждый миг можем наткнуться на верпанов, что, вероятнее всего, будет для нас жутким концом, но мы же не ложимся в крематорий уже сейчас! Мы живем, живем так, словно все нормально и опасности нет. Потому что если жить только страхом, то это даже не существование. Отпусти ситуацию — ты ее не заставляла туда лететь, это было ее собственное решение! И не ты несешь ответственность за любые последствия.

Услышав вот такое прямое, в чем-то безжалостное его рассуждение, я сорвалась:

— Если бы я ей всего не нарассказывала об этих распрекрасных арианцах, она бы так и сидела на Земле и была бы в полном порядке! — срываясь на рыдания, выкрикнула я.

— А почему ты уверена, что она сейчас не в порядке? Может быть, скидер банально накрылся, а у них — сама же говорила — нет аналогов. Представляешь, что подумаешь о самой себе потом, когда выяснится, что причина ее молчания какая-нибудь совершенно нелепая? — говоря все это, Крорт развернулся ко мне и, переместив свои руки с моих плеч, обхватил своими широкими ладонями мое лицо, осторожно удерживая его и медленно склоняясь ко мне.

Я как-то отрешенно наблюдала и ощущала его действия, не пытаясь воспрепятствовать сближению. Словно и не со мной все это происходит. Не чувствую ничего! Безразлично все.

Склонившись ко мне полностью, на миг замер, вглядываясь в глаза, и прижался лбом к моему лбу. Так мы и застыли, смотря в глаза друг друга.

— Не могу видеть, как ты мучаешься…, — тихо прошептал Крорт. — Сам не пойму почему, но тянет меня к тебе…

Я отрешенно смотрела на него, не вслушиваясь в слова. Хотелось по-настоящему чувствовать, чувствовать другие ладони и смотреть в другие глаза. Не отводя от меня взгляда, он как-то нарочито медленно приблизил свои губы к моим и нежно поцеловал. В тот же миг мы с шипением отпрянули друг от друга. Я, не контролируя своих движений, принялась буквально разрывать застежки на груди, стремясь добраться до источника сильной боли. Крорт зеркально повторял мои движения:

— Что за хрень?!!! — с воем прокричал он, сдирая форму с тела.

Но я не в состоянии была ему ответить: кожу на груди нестерпимо жгло. Я готова была кричать от боли, когда практически разорвала магнитные застежки спереди. Трясущимися руками схватила цепочку, на которой болтался светящийся кроваво-красным кулон, который и был источником этого жара. Крорт, успевший оголиться раньше меня, резко дернулся ближе ко мне, протягивая руку к кулону:

— Что это та…

Он еще не успел озвучить вопрос, а от кулона опять полыхнуло волной невыносимого жара, обжигая мне руку. Не удержавшись, я разжала пальцы, и горячущее украшение снова шлепнулось мне на грудь, заставив завопить со всех сил:

— Стой!!! — среагировав то ли на мой вопль, то ли на предостерегающе выставленную ладонь, но Крорт замер, вопросительно вглядываясь в меня.

— Отойди!!! Отойди от меня!!! — все так же корчась от боли, вопила я. — Он обжигает, если ты приближаешься!!!

Наконец сообразив, в чем проблема, капитан резко отскочил назад, на максимально возможное в каюте расстояние. Я сразу почувствовала, что кулон перестал гореть. Все еще трясущимися руками судорожно ощупала место ожога — кожа покраснела и невыносимо зудела.

— Надо охлаждающий гель нанести, — озабоченно наблюдая за мной, посоветовал Крорт. — Сейчас дам.

— Нет! — резко дернулась я. — Я сама — скажи, где лежит?

Мужчина явно растерялся от моего испуга.

— Хорошо, не волнуйся, я не двигаюсь. Гель есть в аптечке в ванной.