Пленники дорог (СИ), стр. 182

Глава 16

Настроение было — хуже некуда. Лучше бы Эри сюда не приходила! И зачем Правитель потребовал, чтоб она пришла сюда? Эта встреча, как выяснилось, не была нужна ни одной из нас. Впрочем, я не совсем права: все же мне хотелось увидеть Эри, чтоб попытаться поговорить, хоть как-то объясниться… Увиделись… Зачем? И вообще, мне это стало надоедать — быть игрушкой в чьих-то непонятных играх!

Еще вчера все, казалось бы, складывалось хорошо, не ожидалось никаких проблем! После того, как Правитель вынес свое решение о моей судьбе, я успела переговорить и с Даном, и с Веном. Мы ненадолго отошли в сторону, и нам дали время пообщаться. Ребята были рады за меня, все складывалось так удачно! Они успели поделиться со мной своими планами, в том числе и о том, что после свадьбы я вместе с ними поеду в Харнлонгр, а там Дан выделит мне отряд охраны для поездки в Нерг… Все будет хорошо, надо только немного подождать! Ну, это не проблема: я ждала и дольше…

И было еще одно. Ну, бабы есть бабы… Еще разговаривая с Веном и Даном, я случайно подняла глаза на Правителя. Он как раз беседовал с каким-то мужчиной, судя по выправке, военным в немалых чинах, и, казалось, был полностью поглощен тем, что ему говорили. На несколько мгновений наши взгляды — мой и Правителя, встретились. Делайте со мной, что хотите, но я уверена, что его глаза смеялись. Не будь здесь столько народу, он бы заулыбался и сам. Сохраняя на лице внимание к разговору с военным, Правитель потер пальцем свою шею с левой стороны. Ой, да у него же там небольшая царапина! А ведь именно в том самом месте, там, в комнате на постоялом дворе, я к его шее кинжал прижимала! О, Пресветлые Небеса, когда же я его кинжалом поцарапать успела? Видно, в какой-то момент нажала посильнее… А ведь он на меня за то ничуть не сердится! Скорее, его забавляет вся эта ситуация… Вот сейчас смотрит на меня, и как бы спрашивает: ну, что скажешь в свое оправдание? Мне осталось лишь чуть заметно развести руками — извини, мол, виновата, сказать нечего… Надо же, Правитель не удержался, улыбнулся, и глаза в сторону отвел… Мне тоже стало смешно: Правитель, человек в возрасте, ответственности на нем немеряно, а иногда ведет себя, как мальчишка! Верно говорят, что у каждого мужчины в глубине души живет подросток — озорник. Хорошо еще, что наш обмен взглядами длился всего несколько секунд, и никто ничего не заметил.

Даже вернувшись в свою камеру, я не утратила хорошего настроения. У меня было так светло на душе, что даже на Кисса я не обращала внимания. Удивительно, но он в тот день не доставал меня своими бесконечными придирками. Лишь покосился в мою сторону со своей лежанки, но ни слова не сказал. Уже легче!

И вообще, все замечательно: мне здесь, в этих стенах, надо потерпеть еще несколько дней заточения, а потом я выйду отсюда. Ничего нет страшного, подожду! Потом снова будет небо над головой и надежда на доброе будущее… С легким сердцем я уснула, и мне снились светлые, легкие сны, каких я не видела с самого детства.

Под утро, ни свет, ни заря, меня разбудил шум и гомон. Как оказалось, часть заключенных выводили из камер. С вещами. А куда их уводили — это я поняла из отрывочных слов стражников. Освобождают камеры. Приказ: перед королевской свадьбой очистить тюрьмы от тех заключенных, над которыми уже был суд, и кому на данный момент уже вынесли приговор. Требуется, чтоб в столице присутствовало как можно меньше тех, от кого можно ожидать нарушений законности. На всякий случай. Осужденных вывозят в места назначенного отбывания наказания, на рудники, в шахты, на лесоразработки… Проще говоря, на каторгу.

Когда их выводили, я стояла у решетки и смотрела на своих соседей, многих из которых знала лишь по голосам. Почти все проходящие косились на меня с любопытством, многие с сочувствием, и лишь немногие зло и неприязненно. Я на них не сердилась: к эрбатам у людей отношение, мягко говоря, неважное. Тем не менее, чуть ли не каждый из уходящих людей мне что-то говорил, и в основном это были добрые слова прощания, и, более того — совет надеяться на лучшее… Если честно, не ожидала услышать такое от соседей по застенку. Думала, они думают обо мне хуже… Как могла, тепло прощалась с ними. Впрочем, без сальных шуточек дело тоже не обошлось. Ну, я на людей не сердилась — они же не со зла, просто некоторые не могут по-иному. Со своей лежанки встал и Кисс, тоже, как и я, стоял у своей решетки, кивал и бледно улыбался тем из уходящих, кого знал. Но как только за последним из заключенных захлопнулась дверь, Кисс все так же молча, не говоря мне ни слова, чуть ли не рухнул на лежанку. Да что с ним такое? Нездоров он, что-ли?

Уже к завтраку пустовала почти половина камер. Стало много тише. Да и из оставшихся в застенке людей большую часть должны были отправить на места отбытия наказания будущей ночью — всех за один день отослать не смогли. К завтрашнему утру в камерах должны были остаться лишь те, следствие по делу которых было еще не завершено, или те, чья участь еще была не решена. Но с ними судьи будут разбираться позже, после окончания свадебных торжеств.

Видно, оттого и Кисс остался в своей камере. Интересно, с чего это он второй день помалкивает, с лежанки не встает, не говорит ни слова. До тарелки с кашей не дотронулся, воду, правда, пьет без остановки. Может, заболел? Ага, как же, заболеет такой! Мерзость очередную, поди, готовит на мою шею…

Именно тогда и пришла Эри. Я только присела на лежанку, как услышала возбужденные голоса стражников, а затем, как сказочное видение, в коридоре появилась Эри. Честно говоря, вначале я ее не узнала. Да и неудивительно: я ждала кого угодно, но только не ее, что бы там не говорил Правитель о том, что Эри должна навестить нас.

В первую секунду, увидев ее, я онемела, и подумала: что нужно здесь, в застенке, этой необычной женщине, сказочному видению? Цветок в темном подвале… А через мгновение меня, как вихрем, снесло с лежанки. Схватилась за прутья решетки, я смотрела на удивительную картину. По коридору шла, нет, плыла восхитительно красивая женщина в нежно — голубом шелковом платье, прекрасно сидящем на ее точеном теле. Она скользила между камерами с такой брезгливо-высокомерной миной на лице, будто ее под страхом смерти загнали в грязный свиной хлев, и она вынуждена подчиняться неизбежному злу — пребыванию в этом омерзительном месте. Не знаю, как ей это удавалось, но создавалось впечатление, что голубые бархатные туфельки Эри ступали по полу, загаженному навозными кучами. Да и смотрела она и на таращившихся на нее в восхищении стражников, и на растерянных заключенных в камерах так, будто они были этими самыми свиньями. Я могу ее понять… Мало того, что они с мужем попали в немилость к Правителю, так еще и ее мать арестована. Может, тоже где-то неподалеку сидит, в одной из камер… Конечно, Эри заметно рассержена и расстроена, оттого и не в настроении…

Встав напротив моей камеры, Эри сквозь прутья решетки смотрела на меня, чуть презрительно скосив левый уголок красиво очерченных губ. Надо же, эта привычка у нее с детства так и осталась… Я в полной растерянности смотрела на стоящую передо мной красавицу. Как ей идет эта необычная прическа, с множеством завитых локонов! Гладкая кожа, удивительные по изяществу украшения, незыблемая уверенность в своей неувядающей красоте… Хороша, слов нет, до чего хороша!

— Эри! Как я рада видеть тебя! Знаю, ты сердишься на меня, и у тебя для этого есть все снования, но я хотела объяснить тебе…

— Эйринн.

— Что?

— Мое имя — Эйринн — хорошо поставленным, красивым голосом с незнакомыми мне властными интонациями отчеканила Эри.

— Хорошо, пусть будет Эйринн…

— Пусть будет, говоришь?! Благодарю уже за то, что у тебя хватило ума всего лишь со второго раза запомнить мое имя. Какое счастье! Надо бы запомнить, на что у тебя памяти хватает! Но в данный момент меня интересует другое — отрезала Эри. — Неужели тебе трудно было спокойно помереть в своем занюханном поселке? Почему на месте не сиделось? Для чего тебе нужно было приезжать в Стольград и портить мне жизнь?