Румп: Настоящая история о Румпельштильцхене (ЛП), стр. 27

До следующей деревни я дошел уже в конце дня, она напомнила мою родную деревню на Горе. Маленькие однобокие дома были разбросаны невпопад, а единственным большим зданием была мельница, стоящая на краю леса. Люди были заняты доением коров, стрижкой овец и сеянием семян в садах. Счастливчики, они могут выращивать собственную еду.

Я остановил прохожего и спросил, не знает ли он женщину, которая жила тут много лет назад, которую звали Анна. Он ответил, что не знает. В отчаянии я прислонился к шаткому забору, надежда понемногу покидала меня. Я отгонял фей от лица и рук, но они то и дело возвращались, хихикая.

- Должно быть, ты везунчик, - позади послышался голос.

Я обернулся и посмотрел сквозь забор - перед деревянной лачугой сидел старик и прял. Вид кого-то, кто умеет прясть, возвращал надежду. Может, стоит упоминать не только имя моей мамы, но и то, чем она занималась.

- Везунчик? - переспросил я, смахивая фею с носа.

- Феи, они приносят удачу, - объяснил старик.

- Я самый невезучий из всех, кого знаю, - фыркнул я.

- Удача изменчива.

Я наблюдал за тем, как он прядет, ритмично скручивая шерсть.

- А много здесь тех, кто умеет прясть?

- Есть несколько человек. У нас довольно шерсти.

Конечно. Все эти овцы. Я открыл ворота и подошел ближе к старику и прялке. Обычная шерсть.

- И все прядут так же, как вы?

- Ну, думаю, что парочка из них лишилась пальца или двух из-за этого ремесла, но в основном мы все делаем одинаково. Ничего интересного в этом нет.

- Но я слышал сказки... истории о тех, кто умеет прясть чудесные вещи. Не обычную пряжу, а нечто... эм... более ценное.

Старик перестал прясть и взглянул на меня проницательными выцветшими глазами.

Я попятился.

- Ты не о Шерстяных ли ведьмах говоришь?

- Шерстяные ведьмы? Есть такие?

- О, да, - ответил он со смешком. - Эти ведьмы могут легко превратить шерсть в шелк, а траву в серебро! Говорят, отлично прядут, хотя сам я никогда не видел. Они путешествуют и продают свою работу, но не станут торговать с тем, кого знают. Они живут там, в этих лесах, - он указал в направлении мельницы.

Должно быть, ведьмам нравится прятаться среди деревьев.

- Спасибо, - отозвался я и повернулся, чтобы уйти.

- Гляди под ноги, - сказал старик.

Я застыл на месте.

- Прошу прощения?

- Ты наступил на мою шерсть, - он указал мне под ноги.

- Аа... правда. Извините... Спасибо.

Проходя по деревеньке, я смотрел под ноги, чувствуя взгляды затылком. Вряд ли им часто попадаются чужаки, так же как и нам на Горе. Проходя мимо мельницы, я поднял глаза. На улице сидела девушка и прочесывала шерсть. Она напомнила мне Опаль. Опаль, сделки, дети. Живот скрутило. Я снова опустил глаза и поспешил в лес.

Вначале я шел по пыльной дорожке, ведущей сквозь деревья, но вскоре она превратилась в узкую каменистую тропу, которая так сильно петляла, что я подумал было, не хожу ли я кругами. Тут след и вовсе исчез, как тогда, когда Краснушка нашла секретный путь до дома своей бабушки. В конце концов, тут живут ведьмы.

Феи мелькали перед носом, их голоса звенели в ушах. Может, стоило снова вываляться в грязи. А может, лучше найти тропинку и вернуться обратно? Но тут я увидел вдалеке дым, идущий из трубы. По мере моего приближения число фей, казалось, увеличивалось, они танцевали и верещали вокруг меня. Наконец, я вышел к небольшому домику с цветами вдоль изгороди и каменной дорожкой, ведущей к ярко-красной двери.

Красная дверь - плохой знак. Мне стало не по себе. Не стоило приходить сюда, эти ведьмы, наверняка, ничего не знают о моей матери и о моем даре. И вряд ли они дружелюбные.

Прежде чем я успел передумать, дверь открылась и из дома вышла девочка. Увидев меня, она восторженно завопила:

- Гость, надо же! Ой, заходи! У нас есть пирог!

Шерстяные ведьмы

Девочка схватила меня за руку и потащила внутрь. Первое, что я почувствовал, - это превосходный запах, сладковатый и пряный. В животе заурчало. Еда, настоящая еда!

Комната была большая, но соединяла в себе несколько, совсем как у меня дома: кухня, спальня и гостиная располагались каждая в своем углу в одном пространстве, которое пестрило цветами и тканями. Солнечный свет струился из трех длинных окон, занавески которых были замысловато расшиты цветами, виноградом и птицами. Четыре стула стояли вокруг дубового стола. Они были раскрашены в ярко голубой, фиолетовый, желтый и зеленый цвета, и каждый стул имел свою уникальную форму и размер, будто они были сделаны для разных заказчиков. Большая кровать занимала почти всё пространство вдоль стены и была покрыта одеялом, сотканным из сочных радужных оттенков. Казалось, комната была живая и распевала песенки.

- Как тебя зовут? - спросила девочка. – Ой, нет, не надо, дай сама догадаюсь, обожаю отгадывать! Она приложила палец к губам и оценивающе на меня посмотрела. Должно быть, она была всего на несколько лет старше меня, симпатичная девочка с черными кудряшками и зеленющими глазами, совсем как трава весной. - Тебя зовут Герберт, нет, нет, подожди, на Герберта ты не похож, Бертрам? Нет, тоже не похож... вот так загадка... должно быть, что-то необычное, что-то вроде Зелгмейер? Волденихт? Рольфандо?

- Ида, кто там? - послышался голос из-за маленькой двери справа. В комнату вошла женщина, сильно напоминающая девочку, только старше. В черных волосах виднелась седина, а вокруг гляз и губ были морщинки. Когда она меня увидела меня, то застыла:

- О, боже!

Женщина зажмурилась, глубоко вздохнула и снова открыла глаза.

- Что случилось, Сестра? - спросила Ида.

- Хэйдел! Иди сюда! - закричала женщина.

В комнату, прихрамывая, вошла еще одна женщина. Эта женщина напомнила мне ведьму. Она была не такой уж и старой, но сгорбленной, с тростью и косолапила на одну ногу. Лицо было перекошенным, один глаз был прищурен, а другой широко открыт. Губы были плотно сжаты, но, когда она поравнялась со мной своим широко открытым глазом, её лицо смягчилось, а рот приоткрылся от удивления.

- Ты это видишь? - спросила вторая женщина.

- Вижу что? - спросила Ида.

- Анну, - ответила та, что напоминала ведьму.

- Анна была моей матерью, - объяснил я.

Ида ахнула. Они все замерли, будто заколдованные. Они были настолько поражены, что даже дар речи потеряли. Я чувствовал себя идиотом.

В конце концов, Ида рассмеялась:

- Племянничек! - она поспешила ко мне и крепко прижала к себе, что было бы даже приятно, если бы я мог дышать. Потом она меня отпустила, прижала свои руки к моим щекам и сказала:

- Ну разве он не красавчик? Наш племянник! Сын Анны, кто бы мог подумать!

Вторая сестра моргнула и подошла ко мне. Она подставила свой палец мне под подбородок, поднимая моё лицо.

- Он очень похож на Анну, не так ли, Хэйдел?

В конце концов, Хэйдел тоже вышла из ступора, но ко мне она не подошла. Она молчала, оглядывая меня своим широко открытым глазом, а потом проворчала:

- Я не вижу, чему тут радоваться.

Она поковыляла к выходу. Тут же радость сошла с лица Иды, а её старшая сестра поглядела на меня, нахмурившись. Было ошибкой приходить сюда. Я им был не нужен. Я отпрянул назад, но Ида поймала меня за плечо.

- О, дорогой племянник, не обращай вниманиия на Хэйдел, - сказала Ида, - она всегда раздражительна, такова Батильда. Мы так рады, что ты к нам зашел! Можешь называть меня тётушка Ида. Проходи, попробуй....

- Ида! Нам ничего о нем неизвестно, - встряла Батильда, - откуда он пришел, как нашел нас или как его хотя бы зовут!

- Как его зовут, я не смогла отгадать. Так любопытно, обычно я всегда попадаю в точку, - лицо Иды потемнело.

Я посмотрел в сторону. Я был таким уставшим, что сама только мысль о рассказах о моём имени и обо всем остальном подкосила меня. Я не хотел видеть их реакцию на всё это.