Румп: Настоящая история о Румпельштильцхене (ЛП), стр. 20
Шаги приближались, и Опаль напряглась.
- Убирайся, выметайся отсюда! Тебя не должно здесь быть, когда он войдет! - она подтолкнула меня к окну.
- Что ты мне дашь? Ты же не сможешь взять золото! - я уже стоял на подоконнике.
Опаль оглянулась на дверь и на золото позади нее. В замке звякнул ключ.
- Опаль!
- Отдам тебе своего первенца, обещаю, - она схватила моток золота и прижала его к груди. Затем она торжествующе улыбнулась мне и погладила золото, словно пушистого зверька.
Дверь распахнулась.
Я выпал из окна.
Было бы здорово, если бы прямо сейчас подо мной оказался сноп соломы. Но из всей соломы, с которой я имел дело в моей жизни, не находилось и пучка, когда я нуждался в ней больше всего. Я упал на землю, прыгнул и покатился, остановившись в колючем кустарнике.
- Ай, - вскрикнул я и зажмурился. Боль разлилась по всему телу, шипы кололи кожу, оставляли синяки и порезы, и...
- Ай, - было больно дышать. Должно быть, я сломал ребра, возможно, руку. Я не был уверен, чувствую ли свои ноги.
На меня обрушился шквал суеты и шума, но все было размытым и нечетким.
- Что такое?
- Он только что свалился с башни!
- Он помер?
- Думаю, жив.
Кто-то наклонился надо мной:
- Ты живой?
- Живой, - сказал я, едва дыша. - И скоро у меня будет ребенок.
- Что он только что сказал?
- Что-то на счет ребенка.
- Ребенок, - сказал я и отключился.
Бесконечные Сказки Марты
- Король завтра женится? На простолюдинке?
- Так говорят, на очень богатой простолюдинке. Поговаривают, что она может ткать золото из соломы. Поговаривают, что она ведьма.
Мужчина с женщиной разговаривали тихо, но очень выразительно. Я попытался открыть глаза, но веки были тяжелыми.
- Но как же, король не может жениться на ведьме!
- Может, если она превращает солому в золото. Ничто король не любит так, как золото, думаю, он на всё способен ради того, чтобы его заполучить.
У меня было ощущение пробуждения от очень плохого сна, в котором мне пообещали младенца, и попадания в другой плохой сон, в котором всё моё тело ныло так, как будто я выпал из окна башни. Вскоре я вспомнил, что всё так и было на самом деле. Я застонал.
- Смотри, он просыпается. Бедняжка!
Я открыл глаза и увидел женщину, склонившуюся надо мной. Она была довольно пухленькой и, хотя она была взволнована, мне она показалась очень доброй женщиной. Щеки её были красными и круглыми, словно яблоки, казалось, что все морщинки на её лице появились исключительно от искренних широких улыбок и смеха от всей души.
- На, вот, парнишка, возьми выпей, - она поднесла чашку с горячим бульоном к моему рту, и я отпил. Это помогло мне немного прийти в себя и осмотреться.
Комната была большой, и в ней царила неразбериха. Всех звуков я не различал, но видел, как входили и выходили слуги, приносили посуду, подносы, ведра и тряпки. В двух больших каминах горел огонь, в них стояли большие горшки. Стены были серые и потертые. Я находился в королевских кухнях. Это было совсем не то место, где мне хотелось бы быть.
- Здорово ты свалился, малец!
Ко мне подошел мужчина в красно-золотой форме с мечом. Я отпрянул назад.
- Не волнуйся, я не причиню тебе вреда, хоть ты и напроказничал, - усмехнулся он. Казалось, он не обвиняет меня, а потешается. Он был намного моложе той доброй женщины, но у него было такое же смеющееся лицо, которое скрывала борода.
- Да ладно тебе, Хельмут, он всего-навсего любопытный мальчишка, - сказала женщина, посмеиваясь. - Вспомни себя в его возрасте. Постоянно сновал по углам в поисках чего-нибудь интересного. А помнишь, как однажды глотнул лучшего королевского вина, и всё оно оказалось на чистом кухонном полу?
- Да, мне за это хорошенько от тебя досталось, - сказал солдат, - вот именно поэтому я вырос и стал здесь хранителем покоя от таких хулиганов как...
- Ему просто было любопытно, какое в том преступление. Услышал, должно быть, сплетни и прибежал сам посмотреть. Я бы и сама залезла на эту башню, да, боюсь, она подо мной рухнет, - она засмеялась, и всё её пухлое тело засмеялось вместе с ней, совсем как у Освальда, только эта женщина мне нравилась, и смех её мне нравился куда больше. Мне тоже хотелось было засмеяться, но всё тело свело от боли, и я сильно закашлялся.
- Ну что ты, тише, выпей ещё. Ты себе всё отбил. Прослойки-то на косточках нету, а иногда полезно её иметь, - она похлопала себя по бедрам.
- Ну, теперь говори, как тебя зовут? Всем нравится, когда к ним по имени обращаются, не так ли?
Не всем.
- Роберт, - ответил я. Как только ложь соскользнула с моего языка, я осознал, что этим именем меня называла Опаль. Но я был доволен, что не назвал этой женщине своего настоящего имени. На мою беду, о происхождении моего имени все знали, не нужно было ничего объяснять, а сейчас что-то объяснять у меня просто не было сил.
- Хорошо, Роберт, - ответила женщина. - Меня зовут Марта, я одна из поварих в королевстве, а это мой сын, Хельмут. Я дала ему это имя, чтобы он стал стойким солдатом, крепким и бесстрашным.
- Я таким и стал, - сказал Хельмут.
- Но, на самом деле, он и мухи не обидит, можно было с тем же успехом назвать его Пушистик.
- Ладно, хватит уже, зануда! - одернул её Хельмут, улыбаясь.
- Для тебя - Мама, Пушистик. Давай уже свои носки!
Хельмут протянул ей пару изношенных до дыр носок, и Марта принялась их штопать. Это зрелище до боли напомнило мне бабулю, которая тоже частенько штопала мне носки. Теперь они уже были все дырявые, я чувствовал, как пальцы вылезают через дырки и трутся об изношенные сандалии.
- Ну что же, - сказал Хельмут, - сейчас мне лучше отправиться на свой пост. Похоже, что нам придется быть предельно бдительными, чтобы защитить будущую королеву от глаз всяких хулиганов, желающих на неё полюбоваться. Король приказал удвоить охрану башни, где она находится.
Он подмигнул мне и ушел. Марта проводила его взглядом, было видно, что она им очень гордилась, даже несмотря на то, что поддразнивала его за мягкость характера. Мне стало интересно, а смотрела бы на меня так же моя мама, если бы была жива?
- Ну что, Роберт, рассказывай, как ты тут оказался, я же вижу, что ты не здешний.
Я огляделся по сторонам, чтобы понять, с кем она говорит, но потом вспомнил, что Роберт - это я. От её вопроса я замер, судорожно пытаясь придумать какое-нибудь объяснение, но Марта не дождалась ответа:
- О, ну не рассказывай. Вижу, что это секрет, так что лучше храни его, потому что я всем разболтаю.
- Странные дела творятся, девушка с этим золотом. Ничего хорошего из этого не выйдет, скажу я вам. Никогда ничего хорошего не выходит, если в деле замешана магия, знаешь ли. Всегда приходится за это платить. Знала я одну женщину, она на кухне тоже работала, так вот она пошла к ведьме, чтобы та дала ей снадобье для красоты. Да, снадобье ей помогло, она стала красивой, но у неё начались страшные проблемы с дыханием, что же хорошего? И всё равно она состарилась. А снадобья от старости нет, насколько я знаю. Охохо.
Марта болтала без умолку, она выдавала по десять слов на один стежок, а шила она быстро, но меня это не раздражало, наоборот, мне не нужно было ничего объяснять самому.
- А эти дела с золотом... Если король Бартоломей Арчибальд Реджинальд Флейта так же мудр, как и его имя, в чем я лично сомневаюсь, он перестанет безобразничать и начнет выращивать хлеб. Золотом королевство не прокормишь.
Разве нет? На Горе слово «золото» всегда означало еду. И мельник Освальд всегда так говорил: «Золото - значит еда». Чем больше ты находил, тем больше еды у тебя было. Но потом я понял, что сама еда откуда-то должна была браться.
- А что, в Королевстве мало еды? - спросил я Марту.
- Боже мой, а ты не знал? Хотя ты ещё такой молодой, тебе, наверно, не больше десяти лет, - я очень удивился, хотя мне было двенадцать, я не выглядел старше восьми, и был приятно удивлен, что мне дали десять.