ДЕДские народные сказки, или Были-небыли про то, где были — не были, стр. 19
Зато сколько бывало радости, когда изредка прибегала навестить Лизавета! Отдушиной она была, можно сказать. Прибегала, свежие новости приносила. Которые обнадеживали, если только уместно здесь такое слово. Говорила, что уже гораздо больше становится людей, которые уверовали в близкие страшные события. Многие тоже строят бункеры. Правда, несолидные в основном. И доказательства новые появляются. В частности, несмотря на еще более усилившийся ливень, с каждым днем становится светлей и светлей. Даже фонари теперь выключили.
Конечно, всякий раз Иванушка с дедом подолгу уговаривали девушку остаться. Мол, места и припасов хватит. И она категорически не отказывалась, но все откладывала на потом. Но, наверное, что-то было ей в этом мире слишком дорого. Или кто-то. Только Лиза не хотела об этом говорить. И они не допытывались. Потому что, вообще-то, убежище и припасы не рассчитывались на большую ораву. Трое — куда ни шло, но ни одним человеком больше. И ничего с этим нельзя было уже поделать.
Так что когда началось, Лизавета, конечно, опоздала. А то и не захотела успеть. И грохот был такой, что даже сквозь двухметровый бетон да пятиметровый грунт донеслось. Миллиарды, наверное, тонн льда разом обрушились.
Потом еще довольно долго отсиживаться пришлось. Пока лед растаял да воды стекли в океан. Когда наконец двойной бронированный люк открылся, узников наших чуть не наповал сразило огромное, ослепительное солнце. Но ничего, выдержало зрение, видать, не настолько отвыкло от настоящего света. Выбрались. И предстала перед ними картина…
Да нет, ничего особенного, поскольку потоки тающей воды — вряд ли эти потоки можно представить, воображения человеческого не хватит — все, что разрушили, то и унесли прочь. Оставив только голую, каменистую, начисто лишенную даже признаков почвы, поверхность. И океан, конечно, приблизился сильно, и был он мутный, грязный, чуть не сплошь покрытый всяким мусором. Хорошо еще, что дедовы «клиенты» не плавали, о них, видимо, позаботились обитатели вод, которым это глобальное бедствие — манна небесная. Еще б немного — и не выйти. И — жара. И — ни души. Значит, другие бункеры не выдержали. А ведь говорено же им было. Ни даже — пингвиненка лядащего. Пустыня в самом буквальном понимании слова. Даже, наверное, микроорганизмы не уцелели…
К счастью, в подземном жилище довольно много чего оставалось еще. Не съеденного и не выпитого Лизаветой, Царствие ей небесное, со святыми упокой…
И герои наши, не откладывая, стали строить что-то вроде ковчега из деревянных обломков, которых немало уже прибило назад, к берегу, и продолжало прибивать, гвозди — только вытаскивай да выправляй. И железки, в том числе наподобие молотка да топора, самые большие деревянные конструкции сохранили в достаточном количестве и ассортименте.
Построили наконец остатки пресной воды и провианта погрузили, поставили фанерный парус и — курсом строго на норд…
Долго их по океану носило. Все припасы закончились. Однако доплыли-таки до Австралии. Вернее, до того, что от нее осталось. Но все же там — форпост выжившего после катаклизма человечества. И какой-никакой порядок. И власть. И связь с прочим миром.
Узнали, что Иванушка с дедом умудрились в самой Антарктиде не пропасть — пошли навстречу и, взяв в качестве сувениров несколько антарктических долларов, помогли сесть на парусник до Катманду, ставшего неожиданно для себя крупным морским портом. В Катманду, выслушав захватывающую одиссею Иванушки и деда, тоже в содействии не отказали. Как не отказались и от сувениров.
Забегая вперед, скажем, что потом нашим отважным мореплавателям и землепроходцам пришлось пожалеть об этой расточительности, потому что, когда жизнь наладилась, коллекционеры за диковинные артефакты диковинной цивилизации очень неплохие деньги предлагали…
Потом Иванушка с дедом сделали пересадку в Кабуле, затем — в Душанбе, и наконец увидели в тумане берег родной федерации. Даже — родного поселка, который тоже стал морским портом и, разумеется, изменился неузнаваемо. Но тем не менее домишко их уцелел! И в нем жили родители Иванушки с маленькой Дашей — сестрой Иванушки и внучкой деда, которую наши робинзоны еще не видели! И то-то радости было, а слез счастливых пролито еще больше!
А потом, успокоившись, Иванушкина мама ввела деда в курс дела. Мол, мир, хотя сделалась пригодной для жизни Антарктида, стал тесен, городу, где они обитали, тоже — кирдыкшэн, только с десяток ничтожных островков «точечной застройки» над водой торчит — ну, чисто рифы коралловые. Однако и человечество изрядно сократилось, так что проблемы жизненного пространства особой нет. Но, поскольку совершается, в сущности, очередное переселение народов, то хотя прежние большие политические разногласия враз исчезли, зато постоянно тут и там возникают малые очаги напряженности, которые того и гляди перерастут в большие. И языки смешались покруче, чем во времена библейского Вавилона, только — наоборот. Так что — жизнь продолжается.
Но самое главное на данный момент: земля, которую занимают избушка дедова да огород, стоит теперь немыслимые деньги, на которые запросто можно где-нибудь в глубине оставшейся части материка прекрасное жилье приобрести, и еще на безбедное существование останется. И эти деньги можно хоть завтра получить. И дед согласился. Родная кровь — куда их денешь. Да и жить на берегу океана — только «Discovery» насмотревшись, заманчиво. Что со всей определенностью показала катастрофа.
И они, как пионеры Америки когда-то, погрузились на крытую, запряженную парой мулов повозку, дед «Ёшкиного коня» да кой-какую живность «своим ходом» решил гнать, и двинули вглубь. Где в одном городе Иванушкины родители купили себе квартиру, на работу устроились, Дашку — в ясли, Иванушку, возмужавшего и посуровевшего еще больше, — в школу, деду подыскали избушку на два окошка в небольшом поселке, близ которого и лес имелся, и озеро. И продолжили все они жить-поживать, добра наживать. И посейчас живут. Впрочем, насчет добра — особенно в рассуждении деда — это обратно фигура речи. Хотя, если бы антарктическими долларами не сорили в австралиях-азиях, так, может… Да нет, все равно — навряд…
8. ОПЕРЕДИВШИ, ОПОЗДАВ
Наконец Иванушка с дедом, мало-мальски обжившись на новом месте, собрались-таки возобновить свое излюбленное в предыдущей жизни занятие. Рыбалку. Само собой, в ближнем озере рыбы не оказалось, и, посоветовавшись кое с кем из новых приятелей, которых опять развелось у них несметно, ребята отправились. С ночевой. На одно хорошее и малоизвестное озерко. Аж за сто восемьдесят кэмэ.
Выехали еще до полудня, а добрались уж к вечеру. Так и прежде всегда выходило, если ехали куда-то в первый раз, опираясь лишь на не очень, как обычно, вразумительные да противоречивые объяснения. Но, главное, нашли именно то озерко, которое искали, и даже хваленое укромное место для ночевки нашли. Хотя, возможно, это было и не совсем то место, но, главное, укромное и удобное.
Хорошо, что дни стояли долгие, поэтому рыболовы наши успели все, что полагается в первый день успеть. Обустроились, выплыли, попробовали там, попробовали сям, кое-что поймали, определились, куда поплывут назавтра чуть свет, да уж и смеркаться стало, комары серьезно докучать начали, так что — к берегу подались. Рыбешка в этом озерке была не ахти — обыкновенная сорная рыбешка, которую никаким браконьерам не удается извести подчистую, а только если — химией.
Ну, так им никто тут ни карпов пудовых, ни даже подлещиков более-менее и не обещал, а потому удочки Иванушка с дедом еще дома настроили соответственно, и в целом их предварительное ознакомление удовлетворило. На уху поймали — замечательно. Значит, поутру не скучно будет. А что рыба мелкая, так и в этом — своя прелесть. Некому лески рвать да удилища ломать, не будут руки трястись после всякого неудачного поединка с крупной рыбиной, и досада душу острыми своими когтями после каждого такого эпизода рвать не будет, как это всегда происходит, будь ты хоть какой бывалый да прошлыми успехами избалованный. Кроме того, нельзя ж начинать резко да вызывающе.