Замуж с осложнениями. Трилогия (СИ), стр. 69

— А, Лиза, ты еще тут? — замечает меня дорогой супруг. — Что-то нужно?

— На, — говорю, — жуй, пока есть возможность.

— Ой, да ладно, я бы перебился, пока…

— А ну быстро.

Перебиться-то он, может, и перебился бы, но уминает всю палку в три укуса. В чем-то все-таки мама была права…

Остальные трое поглядывают на капитана с завистью, обещаюсь принести еще еды на всех. Тут у них снова начинается опасный участок, и я уползаю, придерживаясь за стенку.

Копченость идет на ура, к тому же теперь меня еще отдельно ценят как сотрудника, не занятого в управлении кораблем и в его обороне непосредственно и оттого свободно бегающего по звездолету. В итоге приходится всех обносить.

Фотографии муданжских пейзажей в иллюминаторах начинают меняться на вечерние, когда Азамат наконец-то выпадает с мостика.

— Все, — говорит он счастливо, потирая уставшую шею. — Мы выбрались. Эти сволочи думали, что мы там разобьемся, преследовать даже не пытались.

— Вот идиоты, — отвечаю радостно. Оказывается, все это время я очень-очень боялась, но понимаю это теперь только по чувству облегчения. — Как будто не знают, что ты у меня непобедимый!

Он хохочет, я заставляю его наклониться, и мы долго и душевно целуемся посреди холла. Он пахнет молоком и мясом, и ему абсолютно все равно, что на нас смотрит полкоманды. Сегодня можно, заслужил. Моя одежда пропитывается его потом, и я прижимаюсь плотнее, потому что хочу перенять его запах заодно с силой и удачей. Мой отважный рыцарь, муж мой.

Все-таки приходится разлепиться, жизнь-то не стоит на месте. Мы тащимся мыться, усталые и счастливые, с чувством, что все дела в кои-то веки доведены до конца и ничто не висит над душой. Можно просто получать удовольствие от жизни. Оккупируем ванну второй раз за сутки, и я устраиваю Азамату подробный массаж всего тела, чтобы прогнать даже само воспоминание о каких-то неурядицах. Мы много, долго, вдумчиво целуемся, а потом занимаемся любовью, вспенивая воду и нарочно поднимая фонтаны брызг — этакая оргия жизни после спасения.

Наконец мы вытаскиваем свои промокшие насквозь тела на берег, кутаем их в теплые халаты и перекантовываем в спальню, где позволяем им рухнуть в произвольных положениях на сдвоенную кровать. Сегодня никакой чумной духовник нам не указ.

— Где мы теперь? — спрашиваю в полусне.

— В кровати, думаю, — бормочет Азамат не более осмысленно.

— Не-эт! — хохочу. — В какой галактике?

— А-а, так в Водовороте. Этот туннель выводит почти к самому Мудангу, завтра вечером уже причалим.

— Ого! — просыпаюсь я. — То есть получается, мы срезали путь?

— Ну да, получилось, как в той сказке… эти кусты — мой дом родной.

Мы снова смеемся, потому что сейчас все вызывает только смех. Азамат жмет что-то на пульте, и из потолка, в который ушла стенка, выдвигается на ножке экран-иллюминатор, в котором видна система со звездой и несколькими планетами. Азамат увеличивает одну из дальних, приближает ее к нам. Она вся равномерно синяя, маленькая такая и похожа на стеклянные шарики для аквариумов.

— А где суша? — спрашиваю.

— Сейчас на другой стороне, — говорит Азамат странным ласковым голосом, как будто о маленьком ребенке. — Днем увидишь.

Я закрываю глаза и жду дня.

Глава 19

Утром мы оба нервничаем и оба это тщательно скрываем. Не знаю, как у меня, а у Азамата получается плохо. Пялится в иллюминатор пустым взглядом, зубы чистит минут двадцать, наверное, да еще и личное пространство у него вдруг некстати увеличивается: обниматься мы не хотим, мазаться тоже, и вообще, давай опустим стенку, переодеться надо. Ну необмазанным он от меня не уходит, и так вчера пропустили, хотя в ванне я, конечно, его всякими гелями полила, но это не то же самое. И все-таки, как только я заканчиваю втирание, он мгновенно закрывается у себя, не успеваю и глазом моргнуть. Прекрасно. Самое то, что нужно, ага.

Что ж, мне ничего другого не остается, как брести на завтрак в гордом одиночестве. К счастью, никто не обращает внимания на мою кислую рожу, поскольку все увлечены мыслью, что вечером уже будем дома. Никто — кроме, конечно, Алтонгирела.

— Дай угадаю, — говорит он с мрачным ехидством, когда я падаю напротив, — закрылся и никого видеть не хочет?

Я даже не отвечаю, только строю рожи. Надо думать, это типичная реакция на стресс. Ладно, кому что. Я на нервах вышиваю, Сашка покупает бытовую технику, Кирилл зачем-то во всех комнатах свет включал и ругался, если я выключала… ну а Азамату, значит, одному надо побыть.

— Ладно, — отмахивается Алтонгирел, — это максимум до обеда. Потом надо будет собираться, и его все равно задергают.

Киваю, в принципе я так и думала, что долго ему там не просидеть. Набираюсь духу и говорю Алтонгирелу:

— Нам вообще с тобой поболтать бы.

— О чем? — пожимает он плечами.

— О том. Я так понимаю, все будет сегодня?

Он кивает, чешет подбородок. Потом снова пожимает плечами, даже два раза подряд.

— Ладно, приходи после еды, поболтаем, если тебе это от волнения помогает.

Закатываю глаза — ну почему ему вечно нужно выставить меня ипохондричкой? Его что, в детстве какая-то женщина обидела, что он теперь нас всех так люто ненавидит? Однако после завтрака послушно плетусь за ним.

— Я, собственно, не знаю, о чем с тобой говорить, — сообщает он, зайдя в каюту и закрыв за мной дверь. — Азамат тебе нужен, это я понял. Ты ему — тем более, это и джингошу ясно. Девка ты в принципе неплохая, хотя и с закидонами, но совесть есть, еще бы пользоваться научилась… Именем ему опять же подходишь. Плохо, конечно, что ты командовать любишь, а Азамат слишком послушный. Надо тебе посмирнее стать, хотя бы задачу такую перед собой поставить. А дальше уж — что боги решат.

— Это, конечно, прекрасно, — говорю, — что я так завидно выгляжу в твоем описании, но мне-то интереснее, как проходит церемония. Где это будет? Сколько соберется народу? Сидя, стоя? Что надо будет делать?

Алтонгирел делает такое лицо, как будто ему вместо старших курсов вуза предложили попреподавать в дебильном интернате.

— Это будет в Доме Старейшин в Ахмадхоте. Старейшины соберутся все, то есть восемнадцать человек. Еще я, ты и Азамат. Будем сидеть на циновках, и не вздумай вскакивать, это невежливо. А делать надо будет, что Старейшины велят.

— Ну хоть примерно? Там же, наверное, каждый раз более-менее одно и то же?

— С чего ты взяла? — поднимает бровь Алтонгирел. — Азамат, мягко говоря, необычный человек, а ты-то уж и подавно. Нет, дорогая, у вас будет полный эксклюзив, и даже если я и знаю некоторые элементы, тебе о них рассказывать не стану, ты инопланетянка — так и должна оставаться в неведении.

— Неужели ты совсем не хочешь нам помочь? — вздыхаю я.

— Я могу хотеть чего угодно, но не собираюсь подделывать волю богов. Если им ваш брак на руку, то все у вас пройдет гладенько, а если нет, то не склеится, как ни мухлюй.

М-да, толку от него не добьешься. Ну ладно, чему быть, тому не миновать, хоть оно дерись. Так я ему и дала миновать, ага.

— Эй, Лиза, — окликает меня Алтонгирел с опаской, — не вздумай угрожать Старейшинам. Боги любят смиренных, набей себе это в трубку и скури.

На этом он меня выставляет за дверь, а я еще долго размышляю, правда ли во всеобщем есть такая пословица или это калька с муданжского.

Вышивания у меня нет, так что я сажусь за вязанье, врубив по буку бесконечный мистико-детективный сериал. Какая-то у меня жуткая невезуха на свадьбы: одна вообще не состоялась — Кирилл сделал предложение, а через месяц его не стало; вторая — силком, третья вот… нервотрепка сплошная.

К счастью, на обед Азамат вылезает-таки из берлоги, хотя и почти не ест. Алтонгирел на это смотрит крайне неодобрительно, видимо, тоже считает, что голодный желудок в ответственном деле не подмога. Так что я в очередной раз пренебрегаю его заветом сидеть смирно, отбираю у Азамата рульку, которую он уже четверть часа меланхолично и безрезультатно гоняет по тарелке, нарезаю маленькими кусочками, потом раскладываю по краю так же нарезанный сыр с зеленью — и принимаюсь канючить, дескать, съе-э-эшь кусочек, ну ма-а-аленький, ну пожа-а-алуйста. В итоге я преуспеваю: скорее всего, Азамату просто перед командой неудобно становится. Алтонгирел корчит рожи, стараясь не улыбаться, чтобы не одобрить ненароком мои действия. Зато я хотя бы спокойна, что муж накормлен. А то мышц вон сколько, а жира — меньше, чем на мне, кажется. При таком сложении не есть — это над собой издеваться, я считаю.