Семьи.net (сборник), стр. 89
– Настоящий? – спросил поп, помешивая уху длинной деревянной ложкой, самолично вырезанной из липы.
– Травматический. Настоящие в таком лагере нельзя, это только у старших потом…
– А тебе-то сколько лет?
– Двенадцать.
– А звать тебя как?
– Роланд.
– Странное имя, – покачал головой поп. – А я – отец Палладий.
– Странное имя, – парировал мальчишка. – А почему отец?!
– Я же говорил, я – священник… Хотя это никакого значения уже не имеет, так что ты прав. Можешь меня звать просто дядя Палладий. Или дед.
– Дед… А я один раз видел отца, – сообщил Роланд, принюхиваясь к рыбному аромату.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, отца. В смысле, когда семья. Отец, матерь… или мать?.. У нас в поселке была. Раньше больше было, но потом ювеналы приехали, ликвидировали, а эти как-то остались. К ним даже журналисты из Евросоюза приезжали, сюжеты снимать. Может, для того и оставили – ну типа круто, когда такое, ни у кого же почти нету…
Под ногами завертелась невесть откуда взявшаяся кошка Анжелика, дергая попа когтями за штанину. Отмахнувшись от кошки ложкой, отец Палладий уточнил:
– На весь поселок – всего одна семья?!
– Ну да. Отменили же.
– Кого отменили?
– Семьи. Общественное воспитание. У нас даже предмет такой есть… скучный, шит… Ты тут что, без ньюс-линии живешь?
– Я даже не знаю, что это, – признался поп. – Да мне и не нужно. Войны же нет?
– Вроде нету. У нас точно нету, только в этой… в Израиле…
– А почему вы с оружием?
– У нас лагерь военизированный. Программа «Звезда», вместе с НАТО. Но таких совсем мало, меня взяли по тестам, я третий был, – с гордостью поведал мальчишка. – Из нашего поселка все остальные по «Радуге» поехали заниматься, ну, по программе мегатолерантности…
Отец Палладий покрошил в уху прошлогоднюю бугристую картошку. Мальчишка с интересом наблюдал за ним.
– А это что ты кладешь?
– Картошка же.
– Грязная какая-то, – сморщился Роланд. – У нас кругленькая.
– Генномодифицированная? – припомнил из прошлой жизни поп.
– Ну. Я, кстати, еще в сельхозлагерь поехать мог, но там всякие гидропонные установки, удобрения, неинтересно… Хотя теперь все равно туда переведут, наверное, после того, что я натворил. Туда самых тупых берут. Не хочу с тупыми… не буду возвращаться! – мрачно заявил мальчишка.
– А что ты натворил-то?
– Да я это… подрался с одним…
– А что, это теперь нельзя? У вас же лагерь военный, оружие вон…
– Оружие – это для врагов. А я со своим подрался, с евротаджичкой, – непонятно пояснил Роланд.
Поп озадаченно помешал ложкой варево и уточнил:
– С девочкой?
– Дед, так нельзя говорить. Мы все едины. Евротаджичка – он мой брат.
– Так это он или она?
Мальчишка пожал плечами, зыркнул сердито, так, что старик решил пока не углубляться в этот вопрос.
– И что, сильно ты его побил?
– Не. Он меня. Так навалял, что башка до сих пор гудит, ш-шит…
– Гудит как щит?
– Шит! Дед, а скоро сварится у тебя? – вытянул шею мальчишка.
– Скоро-скоро. Помидорку пока съешь, – откликнулся поп. Роланд быстро съел помидорку, макая прямо в пачку с солью, потом – другую.
– Вкусные! – заявил он. – У нас пластмассовые какие-то… Зато без болезней. А эти вон жук погрыз.
Тем не менее он с молчаливого благословения попа доел остальные, а там уж и уха поспела.
Наливая ее в жестяную миску, отец Палладий надеялся, что на сытый желудок парнишка, возможно, станет изъясняться понятнее. Но тут он не угадал. Выхлебав вмиг свою порцию, гость осоловело похлопал глазками и уснул прямо за столом. Отец Палладий едва успел подхватить сползающее со стула тело, которое оказалось неожиданно легким. Он перенес мальчика на кровать, укрыл потрепанным одеялом и тихонько вышел во двор. Кошка Анжелика последовала за ним, требовательно мявкнув. Отец Палладий приложил палец к губам, шепотом сообщил кошке, что она потрапезничает позже, а сейчас нужно гостю угощения раздобыть.
О том, что сам он так и не пообедал, поп совершенно забыл.
Когда спустя некоторое время старик вернулся, набрав в лесу ранней, но спелой малины, то обнаружил, что в его одинокой обители гостей еще прибавилось. Давешний мальчишка на крыльце звонко спорил с таким же худеньким подростком в форме. Только у этого на голове был стриженый черный ежик. Подойдя поближе, поп с удивлением понял, что это девочка.
– Я тебя выследил! – злобно кричала девочка, почему-то говоря о себе в мужском роде. – Поедешь в сельхозлагерь, навозник!
– Сам ты навозник! Я не вернусь! Не хочу к тупым!
– Ты забыл, что говорил директор?! Общественная роль каждого…
– Да пошла ты со своей общественной ролью! – перебил Роланд и оттолкнул девочку. Она шлепнулась в траву у заборчика, спугнув наблюдавшую за перепалкой кошку Анжелику. Только сейчас отец Палладий увидел у девочки такой же автомат-травмат, как у Роланда; сидя, она перетаскивала его на ремне со спины, и поэтому поп быстро шагнул вперед и сказал, протягивая берестяной туесок:
– Малинки хотите?
3
Малину съели быстро, после чего девочка, которую звали Нашми, сердито попросила чего-нибудь еще. Отец Палладий угостил ее остатками ухи, бросив кошке Анжелике рыбьи косточки.
Роланд ворчал:
– Никуда я не пойду! Я, может, тут остаться хочу! С дедом!
– Я уже вызвал директора, – сказала девочка. – Они скоро приедут. Или прилетят.
– У них не на чем летать, только вездеходы, – буркнул Роланд и потянулся за своим автоматом, который так и висел на гвоздике рядом с календарем. – Убирайся. Наелась – и вали! Ш-шит… Дед, я тебе соврал.
– В чем? – ласково спросил поп, сидевший на табурете.
– Ну, не соврал, просто не так сказал… Про семью… Короче, у нас в поселке было несколько семей, осталась одна. Ну, которую журналисты смотрят. А нашу ликвидировали. Я тебе не сказал.
– За что? В смысле, за что ликвидировали?
– За то, что это пережиток! – неожиданно закричала девочка, оттолкнув миску. – Все виды психических заболеваний возникают в семье! Все виды психозов и неврозов возникают в семье! Она создает больное человеческое существо!
– А мне нравилось! Когда мы с папой ходили на рыбалку! И когда Новый год и елка! И когда он меня учил кормушку делать для синичек! И… И…
На глазах у Роланда выступили слезы, и он замолчал, баюкая на руках автомат. Отец Палладий с ужасом смотрел то на него, то на насупившуюся Нашми, которая тут же заявила:
– Дети становятся имитаторами своих отцов, они увековечивают пороки родителей. Они становятся точными копиями. Это очень разрушительно. А дети не могут делать ничего другого, потому что у них нет другого источника информации.
Роланд молчал, ковыряя ногтем невидимое пятнышко на спусковом крючке.
– Ты, наверное, отличница, – осторожно сказал поп.
– Я отличник, – сухо поправила Нашми.
– Так ты мальчик или девочка?
– Я еще не определила для себя этот статус.
– Дура потому что, – тихо пробормотал Роланд.
Нашми взвилась, миска полетела на пол, кошка Анжелика в панике кинулась прочь из дома, оставив недоеденный скелет красноперки.
– Не будет у тебя никакой семьи! – заорала она. – Приедет директор, и тебя отправят к навозникам, и ты будешь там выращивать сою, потому что ты больше ни на что не годишься! А потом…
– Я никуда не поеду с директором, – твердо произнес Роланд. – Я… Я останусь тут.
– С этим сумасшедшим стариком?! – Нашми ткнула пальцем в сторону попа. – Его место в интернате, и ты это знаешь! Там же, где держат твою так называемую маму! Семья… – презрительно фыркнула она. – Вся идея семьи – это идея обладания! Обладания собственностью, обладания женщиной, обладания мужчиной, обладания детьми, а обладание – это яд!
– Нечестие твое настроило так уста твои, и ты избрал язык лукавых. Тебя обвиняют уста твои, а не я, и твой язык говорит против тебя, – сказал отец Палладий, поднимаясь. – Ты в самом деле отличница. Дай-ка сюда…