Валя offline, стр. 16

— Слушай, а он тебе прямо нравится, seriously [10]?

— Да, — киваю я.

— Что, влюбилась?

Я снова киваю. Вроде бы простой вопрос, а отвечать на него вот так прямо — неловко.

— Ну, май френд, тогда придется тебе тут надолго зависнуть — профиль прокачать, фоточек добавить. У тебя студийные есть?

— Зачем?

— Затем, что твой Макс все вечера в онлайне — они с Чижевичем и остальными геймерят тут до потери пульса.

— А мне что нужно делать?

— Ну, фотки его побольше комментируй, на стене у него пиши, в личку стучись — только без фанатизма. Потом посмотри, что он там в интересах у себя указал: какие фильмы любит, какие книжки читает — скопируй к себе, и всё. Что ещё… Можно посмотреть, в каких он группах состоит, туда же зарегиться…

— Я даже не знаю. Как-то не люблю навязываться.

— Валь, ну ты чего ботанишь? Простое общение — тут все так делают. Ты смайликов побольше ставь — к тебе люди и потянутся!

— Да?

— Вон смотри, у тебя уже восемьдесят друзей! Ну-ка, ну-ка, кто это у нас тут?

Глава 12

ИМХО

Когда я вернулась из художки, у нас в гостях сидел Пётр Сергеевич, с которым мы ехали в поезде. Он сидел без ботинок, спиной к двери, но я его сразу узнала — по неповторимой лысине.

Они пили чай — мама и Пётр Сергеевич. Мама была какая-то не такая: добренькая и в глупом оранжевом платье. Вернее, это мама пила чай, а Пётр Сергеевич принёс с собой колбасу и коньяк. Он пил, закусывал, шумно чему-то радовался и пахнул на всю нашу комнату своими серыми-серыми-серыми носками.

Мне сразу захотелось свалить. Я вежливо поздоровалась и сказала, что пойду прогуляюсь. Но мама мне улыбнулась чужой застенчивой улыбкой и сказала, что это они сейчас пойдут прогуливаться. На набережную. Там приехал джазовый оркестр из Германии, дирижёр — друг детства Петра Сергеевича, и им очень хочется послушать. Я сказала, что раз хочется, то идите. Мне-то что? Я специально так сказала, потому что мама разговаривала со мной каким-то просяще-извиняющимся тоном. И это было необычно и немного противно. Особенно при Петре Сергеевиче. Он вдруг раскинул в стороны руки и проблеял овечьим голосом (который, видимо, выражает у него самую крайнюю нежность):

— Смотри, как вытянулась! Ух егоза!

Это он специально так, чтобы усыпить мою бдительность.

От этой «ух егозы» меня чуть не стошнило. Я поскорей схватила нотик и смылась на кухню.

Баба Глаша уже спала, прилепив на дверцу своего холодильника записку: «Не открывать!». Я села на табурет в позу лотоса и включила ноутбук. Миленький, ну грузись поскорее!

Вчера Максим добавил меня в друзья и написал в личку: «С прибытием». Когда я увидела его сообщение, то чуть с ума не сошла!

И тут же написала ему: «Спасибо! Я тут не местная — с настройками пока не разобралась)))» И поставила три смайлика, как учила Дина. И села писать письмо Карине. Я написала:

«Привет, Карина! Пишет тебе Валя, с которой ты вместе ехала в поезде из Новосибирска. Помнишь, ты ещё учила меня, как правильно сидеть в позе лотоса? Я сейчас как раз в ней сижу — очень удобно, особенно на табуретке. Я живу хорошо — с мамой и бабой Глашей. Только она иногда ворует у нас продукты, но это ничего — зато весело. А ещё у меня нашёлся папа. Но про это я напишу в следующем письме, когда ты ответишь. Ты мне обязательно ответь! Я тебя часто вспоминаю. Особенно тот раз, когда ты бежала за поездом и впрыгнула в вагон на ходу, а проводница чуть не вытолкала тебя обратно, потому что думала, что ты заяц, а мы с мамой кричали, что ты никакой не заяц, а наоборот, звезда российских сериалов! Как ты отдохнула дикарём? Не мешали ли тебе другие дикари? Ты, наверное, сейчас снимаешься в каком-нибудь фильме или рекламном ролике. Обязательно напиши, в каком, я буду смотреть и тебя вспоминать. С уважением, Валя Фомина».

Я отправила письмо и увидела в ящике новое сообщение. Снова от него!

«Давай помогу. Что непонятно?» — это Максим про настройки спросил.

В ответ я назадавала ему всяких вопросов, и уже через пять минут он прислал ответ — всё в деталях. Значит, ему интересней болтать со мной, чем с Чижевичем?!

В коридоре послышались голоса — это мама с Колбасником пошли на свой концерт. Если честно, я просто в шоке.

А мы переехали на новую квартиру, представляете?! Сто квадратных метров и две лоджии: одна с видом на море, другая — на персиковый сад! Мебель — закачаешься! Плазма — во всю стенку! В ванной джакузи! Я теперь, когда неправильные глаголы повторяю, в ней лежу — с белой пеной и вся в пузырьках, как в шампанском!

Это папа нам квартиру снял.

Мама сначала взбеленилась: не нужны нам его подачки! И всё в таком духе. Позвонила ему — давай кричать в своём неповторимом репертуаре. Но папа ей что-то такое сказал, и она сразу замолчала. А потом разулыбалась и на работу полетела на крылышках.

Я сразу Дину к себе позвала — она уже давно в гости напрашивалась.

Пришла. Прошлась везде — руки в боки, как фрекен Бок — и говорит:

— А где у вас тут спальня для гостей?

— Нету, — отвечаю.

— И не тесно вам тут втроём? — а у самой такое лицо — разочарованное-разочарованное. Сразу видно — не понравилось человеку.

Ну я не стала её дальше расстраивать. Говорю:

— Тесно, конечно. Но это мы временно снимаем, у нас в коттедже ремонт.

Зато ей понравилась моя кровать под балдахином. Улеглась на неё, засунула подушку под кофту и говорит:

— Я беременная — сейчас рожу! — и хохочет своим русалочьим смехом.

Всё-таки странная она. Никак я её до конца не пойму. Иной раз такая классная и весело с ней. Вечно как что-нибудь придумает! И подарки мне всякие дарит — колечки там, дорогую бижутерию. Я сначала отказывалась — неудобно, но она говорит:

— Ты меня обыдеть хочешь? Бэри, пока я жива! — с таким кавказским акцентом, знаете.

Анна-Мария ужасно ревнует. Ненавидит меня лютой ненавистью. Я прямо кожей спины это чувствую. Уставит в меня свои угольки на уроке и сверлит, сверлит, как электрической дрелью.

Если бы не Динины вечные интриги и сплетни, она была бы просто супер. Ей нравится сбивать людей с толку и морочить им голову, и говорить вслух такие вещи, которые обычно не говорят. Иногда замечаю, какая она злая. А иногда — добрая. Не пойму. Русалка, одним словом.

— Как у тебя с Максом? — спрашивает.

— Чатимся, каждый вечер почти, — улыбаюсь я.

— В «сп» позвал?

— Нет, мы о другом разговариваем…

— О другом они разговаривают! — фыркает Дина. — О чём это, интересно?

— Ну, о фильмах там, о разных книжках. Представляешь, у него любимый писатель Рабле! «Гаргантюа и Пантагрюэль»…

— Ты доразговариваешься. Уведут твоего Понтагрюа из-под носа, будешь ушами хлопать!

— Кто? — меня как будто горячим паром из чайника обдаёт.

— Кто, кто? Я, например.

— Ты?!

— А что? Максик — мальчик симпотный, как раз в моём вкусе. — Дина берёт со столика мою расчёску и проводит ею по своим длинным волосам. Она ими очень гордится и моет шампунем с экстрактом чёрной икры.

— Только попробуй! — шёпотом говорю я и вдруг с ужасом замечаю, какое у Дины противное, мерзкое, гадкое маленькое личико. С маленьким носиком, маленькими губками и маленькими глазками. Вообще-то, они у неё довольно большие, глаза, но всё равно, как будто маленькие. И воняют. Меня всю прямо передёргивает от отвращения — и как я раньше этого не замечала?! Я вдруг ощущаю, что прямо сейчас собственными руками возьму и задушу её!

Наверное, что-то такое происходит с моим лицом, наверное, какая-то в нём жуткая перемена, потому что Дина вдруг перестаёт чесать свои патлы и говорит испуганно: