Трактир на Пятницкой (сборник), стр. 132

– МУР есть МУР. – Гоша довольно расхохотался и тронул машину. – Ваши коллеги из ГАИ – люди, и ничто человеческое им не чуждо.

Гуров хотел остановить Гошу и вылезти из машины, однако не сделал ни того, ни другого. В последние годы его былая резкость и непримиримость постепенно уступали место осторожности и рассудительности. Лева задумался: хорошо это или плохо? Ответа однозначного не находил и огорчался, заметив, как с возрастом у него становится все больше вопросов и все меньше ответов. По-гуровски получается, резюмировал он, что жизненный опыт и мудрость заключаются в накоплении неразрешимых вопросов.

– Мы с друзьями с утречка в баньку заскочили, есть прелестная сауна с бассейнчиком, баром и прочими атрибутами цивилизации. – Гоша взглянул доверительно. – Могу составить протекцию.

Гуров облизнул губы, хотел сказать, мол, приехали, и выйти из «атрибута цивилизации», но вздохнул и развалился на сиденье удобнее. Не следует превращаться в Дон-Кихота, чья печальная история широко известна. Если я перелезу из машины в троллейбус, Гоша не станет иным, он останется Гошей, а я еще больше вспотею, устану, и еще больше поглупею, что непременно скажется на работе. А она, моя работа, людям нужна, порой необходима. И, полностью с собой согласившись, Гуров лениво произнес:

– Будьте любезны, на Петровку.

– А что касается ваших уважаемых коллег из ГАИ, то, согласитесь, они живые люди. Они тоже хотят заглянуть в сауну с бассейном и баром. – Гоша сделал паузу, приглашая возразить, улыбнулся поощрительно и продолжал: – Цивилизация несет нам комфорт и всяческие иные блага. Однако! – Он резко просигналил зазевавшейся старушке и выплюнул такой текст, что Лева не решился бы повторить.

Гуров рассмеялся. Гоша, секунду назад изображавший патриция, прикрывавшийся круглыми словами, которые складывались в изящные фразы и готовы были уже превратиться в прекрасно скроенную теорию, неожиданно выскочил из своей белоснежной тоги голенький, волосатый и дикий.

Гуров поглядывал на Гошу со странным сочувствием. Оказывается, ты обыкновенное лохматое и первобытное. И ни сауна, ни бассейн, ни «жигули» тебе помочь не могут. И все, что надето на тебе, твою дикость закрывает, как глазурь базарную поделку. Все блестит и переливается, порой похоже на фаянс и фарфор, а легкий удар – брызги: глина, она и есть глина…

– Приехали. – Гоша остановил машину у «Эрмитажа»…

Лучше идти пешком по солнцепеку, думал Гуров, направляясь к своему кабинету. Черт меня попутал сесть в машину к этому проходимцу. Теперь весь день буду себя чувствовать как младенец, которому не меняют пеленки.

– Гуров, ты чего здесь шатаешься?

Лева кивнул остановившемуся было товарищу, молча прошел мимо, подумал, что обидел человека, сделал еще несколько шагов и услышал звонкий девичий голос:

– Гуров! Зайдите!

Дверь в приемную руководства была открыта, секретарша махнула ему рукой. Лева вошел, поклонился.

– Добрый день, Светлана. Я весь внимание.

– Ты, Гуров, весь пренебрежение, – съязвила секретарша. – Тебя обыскались. – Она кивнула на двойную дубовую дверь и внезапно смутилась так, что Лева отвернулся.

На пороге кабинета стоял полковник Турилин. Дело в том, что Константин Константинович лишь минуту назад попросил Светлану позвонить Гурову домой.

– Здравствуйте. Отдохнули? – Турилин пожал Гурову руку, пропустил в кабинет, прикрыл за собой двойные двери. – Не бери в голову, Лева, она в основном девочка неплохая.

Из этой фразы Гуров извлек массу информации. Обращение на «ты» и по имени означало, что дальше последует просьба, мало того, Константин Константинович чувствует себя неловко и обращаться к Гурову не очень хочет. Второе – почти все девушки, по словам Турилина, были существами прелестными, очаровательными или умненькими, либо очень прилежными. Его выражение «в основном неплохая» значило, что свою секретаршу Турилин переносит с большим трудом.

– Присядь на минуточку. – Турилин обошел свой огромный, черного дерева, покрытый зеленым сукном стол. – Давненько мы с тобой, коллега, не беседовали.

Щелкнул динамик и голосом Светланы произнес:

– Константин Константинович, эксперт НТО и врач здесь.

– Пусть подождут, – ответил Турилин, протянул Леве листок. – Здесь адрес и прочее… Несчастный случай… Видимо… Я понимаю, что ты после дежурства, но меня попросили. – Турилин почему-то посмотрел в окно, словно именно оттуда его попросили. – В общем, ты, коллега, бери группу и поезжай. Звони, я буду здесь допоздна.

Следователь приедет примерно через час, прикинул Гуров. Если Боря Вакуров на месте, то он будет с минуты на минуту.

– Доктор, чем нанесли удар? – спросил Гуров.

– Металлическим предметом, возможно, молотком. – Доктор зло прищурился и кивнул на стенку, за которой на кухне сидели Качалин, Сергеев и Вера. – Кто-то из них.

– Ну-ну. – Лева понимал ход мыслей врача, однако от столь категорического утверждения отказался.

Если убил человек посторонний, то инсценировка несчастного случая ему совершенно ни к чему. Убил, ушел, ищите ветра в поле. Убийца – человек в доме свой, сразу попадающий в поле зрения следствия. Мало того, у убийцы существует мотив, открытый мотив для убийства. И он стремился выдать все за несчастный случай, потому что полагал: находясь рядом с жертвой, немедленно попадется мне на глаза. Я увижу его, увижу причину, по которой он мог желать смерти Качалиной, и круг замкнется. Значит, убийца и мотив убийства находятся на самом виду, у меня под носом. Когда убивают женщину, то на самом виду находится муж. А если любовник? Обаятельный сосед с открытым лицом и великолепной фигурой, он из последних сил старается казаться спокойным, но получается у него скверно, почти совсем не получается.

– Денис Сергачев, – пробормотал Лева.

– Денис Сергачев! Олимпиец, чемпион мира и окрестностей, у нас на учете не состоит… – Врач взглянул на труп. – Красивая была пара.

Они не были парой, хотел ответить Лева. А вот Качалин жене совсем не пара, но, судя по всему, деньги у него есть. Тривиальная история, треугольник: красавец любовник и богатый муж? Или надоевший любовник, который требует, пытается разрушить красивый корабль? И никто из них не знает, что корабль уже торпедирован и идет ко дну и завтра имущество отберут. Возможно, Сергачев ждал годы, и терпение его кончилось, а осталось подождать совсем немного. Попытка выяснить отношения привела к катастрофе. Сергачев знает, что о его связи с Качалиной известно, он сразу становится центральной фигурой, и создается глупейшая инсценировка несчастного случая. Версия, не подкрепленная фактами, но вполне правдоподобная.

Лева поднялся, в холле взглянул на свое отражение безо всякой симпатии и хотел уже пройти на кухню, как дверь, которую не захлопнули, открылась, и в квартиру вошел молодой человек, элегантный и веселый, хлопнул Леву по плечу и сказал:

– Салют, старик! Меня зовут Толик. Слышал? – Он оглянулся. – Где мадам? Для нее кое-что имеется.

– Толик!… – Из кухни выглянул Качалин. – Заходи, горе у меня. Помяни грешницу.

– Простите, – Лева отстранил Качалина, подошел к столу, на котором стояла бутылка. – Остались некоторые формальности, с поминками придется немного повременить.

День минувший. Денис Сергачев и Елена Качалина

Денис родился летом сорок первого. Мать умерла при родах. Отец не узнал о рождении сына и смерти жены. Его убили ранним утром, двадцать второго, когда он, курсант танкового училища, поднявшись по тревоге, стоял на плацу, ждал появления начальника училища.

Солнце вставало за спиной, курсанты отбрасывали длинные тени, пахло росой, свежевыстиранным бельем, цветочным одеколоном. Притаившиеся в ельнике танки придавали силы и уверенность.

– Смир-р-рно! – разнеслось по плацу, и неожиданно раскатистой команде где-то впереди, за лесом, ответил гул авиационных моторов. Курсанты выпятили подбородки и груди, скрипнув необмятыми ремнями до ломоты в лопатках, расправили юношеские плечи. Отчетливее стали слышны приближающиеся самолеты.