Поведение — двойка, стр. 41
— Больше у меня пока нет. Но до конца каникул я накоплю!
Фрау Геренклевер не взяла денег. Она велела Андреасу приходить, когда он соберет все. Андреас поблагодарил ее и потел домой. Он был очень рад, что все получилось так хорошо. У него прямо гора с плеч свалилась. А еще он решил попросить родителей подарить ему на день рождения двух волнистых попугайчиков. Он уже знал, какие слова выучит их говорить: «Все по местам — а ну, давай!» И еще они будут целоваться.
XVIII. Металлолом и месиво
Некоторые думают, главное — это чтобы светило солнце. Тогда каникулы удачные. Но день начался уныло, хотя погода была прекрасная.
В это утро мать осталась дома. За ней должны были заехать на машине к одиннадцати часам и отвезти ее в Эрфурт. Ей предстоял трудный рабочий день. Поэтому она особенно радовалась, что позавтракает вместе с Андреасом, поговорит с ним и хоть немного узнает о его жизни. Она накрыла на стол и позвала Андреаса. Но он не спустился, и тогда она поднялась по лестнице к нему наверх. Андреаса здесь не было.
Мать была поражена царившим тут чудовищным беспорядком. Одежда Андреаса — те вещи, над которыми ей приходилось столько трудиться, — была разбросана по всей комнате. Некоторые предметы были засунуты под шкаф: сломанные игрушечные автомашины, кубики, лото, старые детские книжки, кеды, камни и грязные носки… Андреас их «убрал»!
Но сердилась она недолго. Она подумала о том, как часто Андреас остается совсем один, без надзора, — понятно, что он разболтался… Она спустилась в сад и потребовала, чтобы Андреас отправился в свою комнату и навел там порядок. Причем сию же минуту.
Андреас был занят сегодня настолько важными делами, что всякие повседневные мелочи его вообще не волновали. Ему было не до них. Он приводил в порядок свой велосипед, для чего использовал целую гору тряпок и множество инструментов — они были разложены тут же, на траве, и занимали обширное пространство. Он вытирал его и натирал до блеска, снова и снова протирал лак, три раза спускал и снова поднимал зеркало, закручивал гайки и вообще делал все как можно лучше, чтобы велосипед понравился друзьям. При этом он думал о Томасе, о бригадире и о пятистах или даже о тысяче марок, которые пионеры выручат за бутылки.
Количество денег, вырученных за бутылки, все росло и росло в его воображении. Андреас парил в облаках. Ему было очень трудно спуститься на землю. Так и случилось, что он просто не слышал, как подошла мать и дала ему срочное поручение. Продолжая начищать велосипед, он сказал: «Да, да», — а сам все думал и думал о том, как хорошо, что сегодня светит солнце и нет дождя.
Через некоторое время мать снова вышла в сад. Она была просто вне себя, потому что Андреас все еще возился со своим велосипедом и заставлял ее ждать.
— Если ты сейчас же не приведешь в порядок свою комнату, — сказала она, — я сажусь завтракать без тебя.
Андреас упал с облаков и ответил:
— Да ведь я уже иду…
Он и правда собирался пойти, только не сию минуту, а немного погодя. Он заметил грязное пятнышко на одной спице и, вытащив из горы тряпок тряпочку почище, принялся его оттирать. Он все тер, тер, тер, словно и не замечая приближающейся бури.
— Ну, знаешь ли, все имеет свои границы! — крикнула мать. Она вырвала тряпку у него из рук и сердито сказала: — Сию же минуту отправляйся наверх!
Андреас с возмущением поглядел на мать и ответил:
— Тогда придется мне ехать на грязном велосипеде.
— Ты вообще не поедешь, если будешь разговаривать в таком тоне!
Андреас чувствовал, что неправ. Но он начал плакать и кричать, скорчив противную рожу:
— Тогда я пешком убегу! Если я опоздаю, ты будешь виновата!..
Чтобы прекратить этот вой, мать дала ему пощечину.
— Фрау Линден еще хорошо с тобой обошлась, — сказала она. — Двойка по поведению! Я бы тебе единицу влепила!
Она повернулась и пошла в дом.
Андреас стоял, держась за щеку, и чувствовал, как к ней приливает кровь. Теперь каждый увидит… Все еще продолжая плакать, он пошел наверх и навел там порядок, пока мать сидела за столом и завтракала в одиночестве.
В комнате все встало на свои места. Андреасу хотелось, чтобы мать его похвалила. Но ее тут не было. Она всегда тут, только когда что-нибудь не так… Как все несправедливо! Андреас чувствовал себя заброшенным и одиноким. А сегодня ему так нужно было хорошее настроение. Ведь ему предстоял такой день!.. Поэтому он сделал то, что еще с давних-давних пор всегда ему помогало. Он отправился в кухню и стал на некотором расстоянии от матери…
Надув губы и размазывая слезы, он пробубнил что-то на непонятном языке. Мать не поняла ни слова. Но она знала по опыту, что это раскаяние. А потому сделала вид, что она вполне удовлетворена.
— А, пришел мой прекрасный сын! Ну, давай поцелуемся.
И они поцеловались. Это сразу настроило Андреаса на радостный лад. Теперь он был готов ко всему, что могло сегодня случиться. А это не так уж мало.
Не успело пробить восемь, как Андреас выкатил из дому. Он заехал за Клавдией, потом вместе с ней — за Антье Шонинг, а потом вместе с ними обеими — за Детлевом Таном.
Клавдия послала Антье выманить Детлева из дома. Антье исчезла за дверью и долго не возвращалась. Андреас тем временем ни на минуту не закрывал рта:
— Теперь мы заедем за Дитером, потом за Амброзиусом, потом за Гано, потом…
— Ты знаешь, что это? — спросила Клавдия, дотронувшись сандалией до какого-то цветущего растения.
Они стояли на краю луга, поросшего всякими травами. Растение, на которое показывала Клавдия, было все в шипах. Куст, а на ветках его — светло-розовые, похожие на бабочек цветы. Андреас нагнулся, чтобы сорвать ветку.
— Не надо, — попросила Клавдия. — Здесь его мало осталось. Раньше крестьяне настаивали на нем чай, когда болели… От голода.
— А разве этот чай помогает от голода? — спросил Андреас.
— Да нет, не от голода. Но когда у них от голода ноги распухали, он им помогал.
Клавдия сказала:
— А хочешь, я тебе покажу еще другое растение? Оно здесь тоже теперь встречается все реже и реже. Листья у него похожи на серп.
Это было высокое зонтичное растение с парашютиками из белых цветов. Клавдия наклонилась и взялась двумя пальцами за листок длиной с карандаш. Андреас сел на корточки рядом с Клавдией и сорвал такой листок. Поднимаясь, он задел лбом за челку Клавдии.
Клавдия тоже выпрямилась. Андреас хотел спросить Клавдию еще о чем-нибудь. Но Клавдия перешла на то место, где рос целый лесок прямых, высоких растений. Их желтые соцветия торчали кверху, чуть склонившись набок, как электрические лампочки на новогодней елке.
Клавдия рассказывала об этих цветах, что двадцать лет назад их тут и вовсе не было. Андреасу казалось каким-то чудом, что он слышит про все это от Клавдии… И названия у многих растений были тоже какие-то удивительные, таинственные, сказочные… К сожалению, он не знал, как поддержать этот разговор. Он только сказал:
— Здорово. Легко запоминаются.
А ведь хотел сказать что-то совсем другое.
Тут к ним подбежала Антье и крикнула:
— Представляешь, он смолотил семь бутербродов и хотел еще три проглотить. Честное слово! Тогда я сказала: «Ну, я пошла»…
Клавдия подошла к своему велосипеду.
— Мой брат тоже всегда хвалится, сколько он съест бутербродов, — сказала она.
— Да Детлев не хвалится! — возразила Антье. — Он их правда съел! Просто у него такой аппетит.
Но тут появился Детлев — он выводил свой велосипед на дорогу. Вид у него был довольный и очень значительный.
— Нам теперь ничего не страшно, — заявил он. — Все, что надо, я захватил.
— Что захватил? — спросила Антье.
— Хлеб, — отвечал Детлев Тан.
— Покажи-ка, — рассмеялась Антье.
— А для чего показывать? — удивилась Клавдия. — Хлеб он и есть хлеб!