Приключения во дворе, стр. 2
Алик хмыкнул, переступил с ноги на ногу и, страшно смущённый, ушёл.
Через два дня Муся Брагина, дочка художника Брагина, жившего в соседнем доме, принесла портрет Паши. Он был нарисован на фанере и очень походил на оригинал. Всякий, даже посторонний человек, сразу сказал бы, что это Севчук, и никто другой. Оказывается, девочки решили отметить Пашину работу и сделать его портрет. Предполагалось, что рисовать будет Муся, но у неё Паша получился очень непохожий. Тогда девочки сговорились и привели Пашу к Брагиным, конечно, ничего не сказав ему о портрете. Мусин папа посмотрел на Севчука и исправил Мусин портрет так, что стало похоже. Портрет решено было повесить возле деревянной будки, в которой помещался радиоузел. Впрочем, это отложили до времени, когда узел начнёт работать.
Ещё пока вели провода и вешали репродукторы, были срепетированы три песни и две маленькие сценки. Теперь написали текст сообщения об открытии узла, и наконец открытие состоялось. Несмотря на то, что все девочки и ребята прожужжали дома уши о том, что они строят радиоузел, взрослые относились к атому недоверчиво. Все думали, что ребята побалуются и бросят. Но получилось совсем не так. Репродукторы во дворах заговорили. Уверенный детский голос сообщил, что говорит радиоузел пионерского лагеря и что начинается первая передача.
Были посланы специальные наблюдатели, чтобы послушать, что во дворах будут говорить. Они примчались в лагерь сразу же после конца передачи. Они рассказали, что передача произвела огромное впечатление. Многие, оказывается, не верили, что узел построили сами ребята. Всем, оказывается, очень понравились и сценки и пение. Вообще во дворах было много разговоров о том, что ребята молодцы и что очень приятно, когда они занимаются делом, а не гоняют по улицам.
Ребята были, конечно, очень взволнованы. Всё-таки не каждому лагерю удаётся устроить такое. Все наперебой вспоминали недоверчивые замечания, которые раньше слышали от взрослых, и с торжеством пересказывали их друг другу.
Была проведена торжественная линейка. Пашу назначили начальником радиоузла, и он торжественно рапортовал о состоявшемся открытии. Пашин портрет приколотили к дереву, и теперь каждый посетитель мог увидеть создателя радиоузла.
К концу дня пришёл секретарь заводского комитета комсомола Сковородников. Он поздравил ребят, посмотрел план передач и очень его похвалил. Даже волейболисты бросили волейбол, а шахматисты — шахматы, когда стали обсуждать программу будущих выпусков спортивных известий.
В этот день ребята очень торопились домой. Каждому было интересно, слушали ли передачу родители и как она им понравилась. Катя тоже была в этот день радостная и возбуждённая. Она решила, что, когда все ребята разойдутся, пойдёт к начальнику лагеря Александре Викторовне. Александра Викторовна хворала и уже целую неделю не приходила в лагерь. Наконец последние ребята ушли, и Катя осталась со Сковородниковым вдвоём.
— Знаешь, Кукушкина, — сказал Сковородников, — есть неприятная новость.
— Что такое? — испуганно спросила Катя.
— Понимаешь, Александре Викторовне хуже. Ей категорически запретили быть в городе. Завком ей добыл путёвку, и послезавтра она уезжает.
— У неё что-нибудь серьёзное? — испуганно спросила Катя.
— Очень серьёзное, — ответил Сковородников. — Серьёзнее и не придумаешь. Старость. Давно бы ей надо на пенсию, да ведь ни за что не хочет. Ну, может, отдохнёт хорошенько — ещё поработает. А за лагерь ей не следовало бы браться. Я её отговаривал, да что с ней будешь делать. Любит работу. Настаивать я не стал. Обидишь ещё человека. А теперь вон как получилось.
— А кто же будет у нас вместо неё? — спросила Кукушкина.
— Ты и будешь. И начальником лагеря и пионервожатой.
— Что ты! — испугалась Кукушкина. — У меня же и опыта никакого и образования специального нет.
— Ничего не поделаешь, — сказал Сковородников. — Больше некому. Педагоги либо заняты, либо в отпуск уехали. Вовремя не предусмотрели, а теперь уже выхода нет. Пугаться нечего, пока ты неплохо справляешься. Может, и правда у тебя это — призвание, год поработаешь, а к будущему году подготовишься и поступишь в пединститут.
Когда Сковородников ушёл, Катя ещё раз обошла сад, потом села на скамейку и задумалась.
Конечно, страшновато, рассуждала она, до сих пор хотя Александра Викторовна и мало бывала в лагере, но всегда можно было с ней посоветоваться, да и вообще был рядом с тобой опытный человек. А сейчас всё с тебя спросится. С другой стороны, пока всё получается. В сущности говоря, Александра Викторовна почти не работала, а лагерь вон какой стал: радуется, волнуется, интересно живёт.
А опыт? Да ведь опыт в работе только и приобретается.
Катя шла домой, и ей казалось, что всё будет хорошо, день ото дня всё лучше и лучше.
Глава вторая. Несчастье
Когда ребята уезжали в пионерский лагерь, у Лотышевых всё было благополучно. Отец их был, как всегда, в экспедиции на Чукотке, а они собирались ехать с матерью на Украину. Им почему-то давно хотелось на Украину. Кажется, Клавдии Алексеевна была оттуда родом и вечно рассказывала Анюте и Мишке про белые хатки, подсолнухи, вишни и всякое такое. В этом году они решили уж обязательно провести полтора месяца под Киевом. Иначе Мишка и Анюта тоже поехали бы в лагерь.
Началась вся история через несколько дней после того, как проводили ребят. Провожали в воскресенье, через неделю Лотышевы думали ехать сами, а несчастье случилось не то в среду, не то в четверг.
Про Валиного отца во дворе уже поговаривали. Он был повар, хороший, говорят, и человек был раньше хороший. А последнее время рассказывали, что он стал запивать. Несколько раз видели его совершенно пьяным. В семье начались ссоры, но Дмитрий Власович, Валин отец, пил всё чаще и чаще.
И вот случилось несчастье. Кажется, всё-таки в четверг.
И началось всё с очень хорошей новости. С такой хорошей, что в семье Лотышевых все были счастливы и настроение было у всех превосходное. Дело в том, что пришло письмо от отца с Чукотки. Отец Анюты и Миши — геолог и много лет доказывает, что на Чукотке обязательно должно быть олово. Он напечатал об этом статью ещё тогда, когда ни разу на Чукотке и не был, когда искать на Чукотке олово никому ещё и в голову не приходило. Так вот ещё тогда Лотышев утверждал, что непременно есть оно на Чукотке. Некоторые учёные с ним согласились, другие, наоборот, стали спорить. Министерство геологии решило послать экспедицию, и начальником экспедиции назначили Петра Васильевича, отца Анюты и Миши.
И вот стал Пётр Васильевич с экспедицией ездить каждый год на Чукотку. Поехал одни год, второй и третий, и четвёртый, и пятый, а олова нет как нет. По теории получается, что должно быть олово, а на деле — ничего похожего.
Каждая экспедиция стоит очень много денег. И, конечно, те учёные, которые считали, что Пётр Васильевич ошибается, подняли шум и стали везде говорить, что зря тратятся государственные средства, что это безобразие и так далее, и в министерстве к ним понемногу стали прислушиваться. Нельзя же, действительно, без конца выбрасывать деньги. В этом году Пётр Васильевич всё-таки добился, чтобы экспедицию послали. Но его предупредили, что это уж в самый-самый последний раз. Найдут они олово — хорошо, а не найдут — ну что ж делать. Надо, значит, искать в других районах. Значит, Пётр Васильевич что-нибудь напутал и все его теории чепуха.
Можно себе представить, как Пётр Васильевич волновался, да и не только Пётр Васильевич, а и Клавдия Алексеевна, и Анюта, и Миша! Поехала экспедиция на Чукотку и опять ничего не нашла. Нет олова и нет. Что будешь делать!
Однажды, когда Пётр Васильевич потерял уже всякую надежду, приехал к нему гонец с важным сообщением. Пётр Васильевич был начальником над всей экспедицией, а экспедиция делилась на партии, которые разъезжались в разные стороны и искали там, где Пётр Васильевич указывал. Так вот, начальник одной из партий сообщал, что они напали на огромнейшие залежи олова. Конечно, всё это надо было проверить. Олово нашли от того места, где Пётр Васильевич работал, километров за триста. Чукотка очень большая. На ней могли бы разместиться несколько стран. Вечером приехал гонец, а утром Пётр Васильевич вместе с ним поехал на открытые залежи, чтоб самому всё проверить и всё исследовать.