Приключения во дворе, стр. 15

Они расстались. Анюта побежала в магазин, потом долго ехала на троллейбусе в больницу и всё думала о том, как она будет рассказывать перед микрофоном об их с Мишей жизни. И ей казалось, что она сумеет хорошо рассказать, как они вдвоём с Мишей ведут хозяйство, как Миша отдыхает в лагере и помогает ей; как пришлось стать главой семьи, как она боялась этого, боялась, что не справится с Мишей, и как все страхи оказались напрасными: Миша ничуть не испортился, наоборот, она им очень довольна.

Теперь она уже не боится за то время, которое им ещё придётся пробыть одним, пока выздоровеет мама и папа вернётся из экспедиции. Она не боится потому, что знает: она прекрасно справится с хозяйством, а Миша уже доказал, что на него можно положиться, как на каменную гору.

Глава десятая. Запутался

А на самом деле всё было не так. Миша давно уже скрывал от Анюты то, что его действительно волновало и мучило. Больше всего он боялся, что об этом узнает сестра. Потому, что — и это было действительно правда — Миша дружил с сестрой, любил её и очень боялся её осуждения. Даже нет, не осуждения. Просто, когда он представлял себе, в каком она будет горе и отчаянии, как она будет страдать и мучиться, у него становилось на душе так скверно, что даже и рассказать нельзя.

Он отдал Быку три рубля и сразу же проиграл ещё три. Опять просить у сестры денег он не решился. Наша Севчук подсказал ему выход. Надо было выбрать кинокартину, на которую раскупали билеты задолго до начала сеансов. Надо было купить как можно больше билетов и перед началом сеансов, когда в кассе билетов уже нет, продавать их дороже. На каждом билете можно было заработать двадцать или тридцать копеек. Но для этого нужны были деньги. И тут Паша Севчук помог ему. Он дал ему в долг три рубля, условившись, что, распродав билеты, Миша даст ему пятьдесят копеек лишних. Операция удалась. Миша заработал пять рублей и, отдав три с полтиной Паше, стал обладателем полутора рублей. Беда в том, что на дневные сеансы билетов было всегда сколько угодно, так что продавать их с выгодой можно было только вечером. Тогда Миша придумал, что лагерь идёт на экскурсию, и ухитрился за один вечер заработать ещё два рубля.

Он дал себе слово не играть больше в эту интересную игру с горошиной и, хотя очень трудно было сдержать это слово, всё-таки целых три дня отказывался от игры. И все эти три дня его мучила мысль, что он совершает очень большую ошибку. Не могло же Вове Быку везти без конца. Может быть, он, Миша, отказался от игры как раз в ту минуту, когда счастье готово было повернуться к нему. Может быть, он мог бы выиграть много денег, купить какой-нибудь подарок маме или Анюте или просто подложить незаметно, скажем, десять рублей в ящик, где Анюта хранила хозяйственные деньги. Правда, трудно было бы объяснить, откуда он эти десять рублей достал, но Мише казалось, что он обязательно придумает что-нибудь такое убедительное, что Анюте никакие подозрения даже в голову не придут.

Главное — надо было выиграть деньги.

И всё-таки он не играл целых три дня, и за эти дни у него скопилось пять рублей.

День у Миши складывался теперь так: утром он бежал в булочную, потом завтракал и шёл в лагерь. В лагере дела шли отлично. Он играл в волейбол, и уже поговаривали, что его примут и команду младших. С одним мальчиком, Петей Петушковым, они сыграли матч в шашки, настоящий серьёзный матч из пятнадцати партий, и хотя никто не выиграл, но никто и не проиграл. Три партии кончились вничью, каждый выиграл по шесть партий, и получилось у каждого семь с половиной очков.

Затевался шашечный чемпионат, и Миша мог рассчитывать не на последнее место.

И гимнастика ему удавалась. Говорили, что в конце лета будут проходить соревнования городских пионерских лагерей по лёгкой атлетике, и инструктор сказал Мише, что если он хорошенько потренируется, то наверное сможет принять в них участие.

Словом, всё шло хорошо, только на душе было плохо. Всё время перед Мишиными глазами стояла щель между сараями, и мрачный закоулок двора, и Вова Бык, перед которым Миша испытывал непреодолимый ужас.

Всё время приходилось думать о том, как сегодня солгать Анюте. Всё время представлялось ему, что придётся толкаться возле кино и предлагать незнакомым мужчинам и женщинам билеты, оглядываясь, нет ли поблизости милиционера. Паша Севчук предупредил его, что милиционера следует остерегаться. Он не объяснил, правда, почему, но возле кино перепродавали билеты ещё несколько мальчиков, и из разговоров с ними Миша узнал, что если кто попадётся, то будет очень нехорошо. Сообщат родителям и в школу, и вообще неприятностей не оберёшься. Пока Мише везло. Но мало ли что может случиться.

Так что даже те три дня, которые Миша ухитрился держать данное себе слово, на душе у него было тяжело и неспокойно. А на четвёртый день дела повернулись совсем плохо.

После обеда, перед тем как идти толкаться возле кино, Миша, сказав Анюте, что вечером он с лагерем уходит на стадион, пролез между сараями и оказался в мрачном закоулке, в царстве Вовы Быка, которое он ненавидел всеми силами души и которое всё же его неотразимо влекло.

Он не собирался играть, нет, он твёрдо решил до конца держать слово, а пять рублей были спрятаны в кармане его курточки для того только, чтобы было на что купить билеты. Но в этот день обстоятельства были против него.

Когда он пришёл, Бык играл в горошину с Пашей Севчуком. Это удивило Мишу. Он ещё раньше заметил, что Паша Севчук никогда не играет, а играют всё другие мальчики, те, которые смотрят на Быка с обожанием и не смеют возразить ни одному его слову. А на этот раз играл с Вовой Паша Севчук. И не только играл, но и выигрывал. Перед ним уже лежало несколько монет, и каждый раз после того, как деревянные формочки, промелькав в Вовиных руках положенное время, становились на места, Паша безошибочно указывал, под какой из них лежит горошина.

Мальчики смотрели на игру затаив дыхание. Происходило невероятное. Счастье отвернулось от Вовы Быка. Ещё и ещё раз проиграл Вова, с недовольным видом вытащил из кармана ещё две монеты, а потом вдруг сказал:

— Стоп. Больше не хочу играть.

— А, — сказал Паша Севчук, — как мне везёт, так ты и не хочешь? Не имеешь права.

— Нет, имею, — лениво сказал Вова. — Уговора на время не было. Если бы был уговор, скажем, на час или на сто игр, тогда бы не имел.

И мальчики, трепетавшие перед Вовой, согласно закивали и единодушно подтвердили:

— Да, уговора не было. Другое дело, если бы был уговор.

— Эх, сглупил я! — сказал Паша Севчук. — Как раз сегодня тебе не везёт, а я выиграл ерунду. Если бы уговорились на сто игр, я бы у тебя рублей десять выиграл.

— В другой раз не будь дураком, — сказал Вова.

Миша даже покраснел от волнения. Вот наконец та минута, которой он столько времени ждал. Ясно, что счастье отвернулось от Вовы. Очевидно, и все поняли, что надо ловить удачу.

— Сыграй со мной, со мной… — кричали мальчики наперебой.

— Да ну вас, в долг играть, — отмахнулся Вова. — Ведь у вас и денег-то нет.

— У меня есть, — задыхаясь, сказал Миша и вытащил пятёрку.

— Ну что ж, — Вова пожал плечами, — если разве на наличные…

— Только с уговором, — шепнул Паша Севчук Мише, — сто партий! И пока сто не сыграно, никто не имеет права выходить из игры.

Это был умный совет. В самом деле, вдруг Мише начнёт везти, а Вова скажет, что, мол, не хочу больше.

— Уговор на сто партий, — сказал Миша, — ладно?

Вова заколебался. Видно было, что он очень боится, но Миша припёр его к стене, и отвертеться ему было трудно.

— Ладно, — неохотно сказал он. — Уговор на сто партий. И никто выходить из игры не имеет права.

Миша только кивнул головой, он даже говорить не мог, так он волновался. Наконец-то ему привалило счастье! Надо быть дураком, чтобы упустить его, как упустил его Паша Севчук. Он почувствовал своё превосходство перед Пашей. Тот вот не догадался играть с уговором, а он, Миша, оказался себе на уме.