Королева Марго (др. перевод), стр. 62

– Дьявольщина! Так это ты? – сказал Коконнас. – Какой черт и откуда тебя вывел?

– Из переулка Клош-Персе?

– Да нет! Я говорю не про тот дом…

– А откуда же?

– От королевы.

– От королевы?

– От королевы Наваррской.

– Я туда и не входил.

– Рассказывай!

– Дорогой мой Аннибал, ты бредишь! Я иду из нашей комнаты, где ждал тебя целых два часа.

– Из нашей комнаты?

– Да.

– Значит, я гнался по Луврской площади не за тобой?

– Когда?

– Только что.

– Нет.

– Это не ты сейчас проходил под опускной решеткой входных ворот?

– Нет.

– Не ты сейчас взлетел по лестнице, точно за тобой гнался легион чертей?

– Нет.

– Дьявольщина! – воскликнул Коконнас. – Вино в «Путеводной звезде» не настолько забористое, чтобы так замутить мне голову. Говорю тебе, я только что видел в воротах Лувра твой вишневый плащ и твое белое перо, гнался за тем и за другим вплоть до этой лестницы, а твой плащ, твое перышко и самого тебя вместе с твоей размашистой рукой ждала здесь какая-то дама, по моему сильному подозрению – королева Наваррская, которая все это увлекла за собой вон в ту дверь, ведущую, если не ошибаюсь, к этой прекрасной Маргарите.

– Черт! Уже измена? – сказал Ла Моль, бледнея.

– Ну и отлично! – ответил Коконнас. – Ругайся, сколько хочешь, только не говори, что я вру.

Ла Моль схватился за голову и стоял одну минуту в нерешительности, колеблясь между чувством уважения и чувством ревности, но ревность взяла верх: он бросился к двери и начал колотить в нее изо всех сил, производя шум, совсем не подобающий жилищу высочайших особ.

– Мы добьемся, что нас арестуют, – сказал Коконнас, – но все равно, это забавно. Слушай, Ла Моль, а нет ли в Лувре привидений?

– Не знаю, – ответил Ла Моль, белый, как нависшее над его лбом перо, – но мне всегда очень хотелось посмотреть на какое-нибудь привидение; теперь такой случай мне представился, и я сделаю все возможное, чтобы встретиться с этим привидением лицом к лицу.

– Я не возражаю, – сказал Коконнас, – только стучи потише, если не хочешь его спугнуть.

Ла Моль, несмотря на свое отчаяние, понял справедливость замечания своего друга и начал стучать потише.

VII. Вишневый плащ

Коконнас не ошибся. Дама, остановившая молодого человека в вишневом плаще, была действительно королева Наваррская, а кто был молодой человек в вишневом плаще – я думаю, читатель догадался и признал в нем храброго де Муи.

Узнав королеву Наваррскую, юный гугенот заподозрил, что вышла какая-то ошибка, но не решился ничего сказать из опасения, что Маргарита вскрикнет и этим его выдаст. Он решил пройти с ней в комнаты и уже там сказать своей прекрасной проводнице: «Мадам, молчание за молчание!»

Маргарита тихонько пожала руку тому, кого в полумраке принимала за Ла Моля, и, нагнувшись к его уху, сказала по-латыни:

– Sola sum; introite, carissime. [12]

Де Муи, не отвечая, последовал за ней; но едва затворилась за ним дверь и он очутился в передней, освещенной лучше, чем лестница, Маргарита тотчас увидела, что это не Ла Моль. Произошло то, чего он опасался, – Маргарита тихо вскрикнула; к счастью, теперь это было не опасно.

– Месье де Муи?! – сказала она, отступая от него на шаг.

– Он самый, мадам, и молю ваше величество дать мне возможность свободно продолжать мой путь и никому не говорить о моем присутствии в Лувре.

– Я ошиблась, месье де Муи, – сказала Маргарита.

– Да, понимаю, – ответил де Муи, – ваше величество приняли меня за короля Наваррского – тот же рост, такое же белое перо и, как говорили желавшие польстить мне люди, такие же манеры.

Маргарита пристально взглянула на де Муи.

– Месье де Муи, вы знаете по-латыни? – спросила она.

– Когда-то знал, – отвечал молодой человек, – но забыл.

Маргарита улыбнулась.

– Месье де Муи, вы можете быть спокойны относительно моего молчания. А кроме того, мне кажется, что я знаю имя человека, ради которого вы пришли в Лувр, и могу предложить вам свои услуги, чтобы провести вас безопасно к этой особе.

– Извините меня, мадам, – ответил де Муи, – я думаю, что вы ошибаетесь и вам совершенно неизвестно, кого…

– Как! – воскликнула королева Маргарита. – Разве вы пришли не к королю Наваррскому?

– Нет, мадам, – ответил де Муи, – и мне очень грустно просить вас, чтобы вы скрыли мое присутствие здесь, в Лувре, особенно от его величества, вашего супруга.

– Послушайте, месье де Муи, – изумленно заговорила Маргарита, – до сих пор я вас считала одним из самых надежных гугенотских вождей, одним из самых верных сторонников моего супруга, короля Наваррского, – значит, я ошибалась?

– Нет, мадам, еще сегодня утром я был всецело таким, как вы сказали.

– А по какой причине все это с сегодняшнего утра изменилось?

– Мадам, – отвечал, почтительно склоняясь, де Муи, – будьте добры избавить меня от ответа и милостиво разрешите с вами попрощаться.

И де Муи с почтительным видом, но решительно сделал несколько шагов к двери, в которую вошел.

Маргарита остановила его:

– Тем не менее, месье, я решаюсь попросить вас кое-что мне разъяснить; думаю, что данное мной слово заслуживает веры?

– Мадам, я обязан молчать, – ответил де Муи, – и если я до сих пор не ответил вам, то, значит, делать этого нельзя.

– И все-таки, месье…

– Ваше величество имеете возможность погубить меня, но не можете требовать, чтобы я предал новых моих друзей.

– А разве прежние друзья не имеют на вас прав?

– Те, кто остался верен нам, – да; те же, кто не только отрекся от нас, но отрекся и от самого себя, – нет.

Маргарита встревожилась, задумалась и, вероятно, ответила бы новыми вопросами, как вдруг вбежала в комнату Жийона.

– Король Наваррский! – крикнула она.

– Где он идет?

– Потайным ходом.

– Выпустите гостя в другую дверь.

– Нельзя, мадам, нельзя. Слышите?

– Стучатся?

– Да, и как раз в ту дверь, куда ваше величество приказываете выпустить вашего гостя.

– А кто стучится?

– Не знаю.

– Пойдите посмотрите – кто и вернитесь мне сказать.

– Мадам, осмелюсь заметить вашему величеству, – сказал де Муи, – что, если король Наваррский увидит меня в Лувре в этот час и в таком костюме, – я погиб!

Маргарита схватила за руку де Муи и повела его к пресловутому кабинету.

– Войдите сюда, месье, – сказала она. – Вы будете там скрыты и вне опасности, как у себя дома, мое честное слово будет вам порукой.

Де Муи вскочил в кабинет, и едва закрылась за ним дверь, как вошел Генрих.

На этот раз Маргарита, спрятав де Муи, не испытывала никакой тревоги: она была только мрачна, и ее мысли витали очень далеко от любовных дел.

Генрих Наваррский вошел с той чуткой настороженностью, благодаря которой он замечал малейшие подробности даже в самые мирные моменты своей жизни, а уж тем более глубоким наблюдателем он становился в обстоятельствах, подобных тем, какие создались теперь. Поэтому он сразу же заметил мрачное облако, набежавшее на лицо королевы Маргариты.

– Вы заняты, мадам? – спросил он.

– Я? Да, сир, я раздумывала.

– И хорошо делали, мадам: раздумье вам идет. Я тоже раздумывал; но, в противоположность вам, я ищу не одиночества, а нарочно пришел к вам, чтобы поделиться моими думами.

Маргарита приветливо ему кивнула и указала на кресло, сама же села на резной стул черного дерева, твердого как сталь.

Между супругами наступила минута молчания; Генрих Наваррский первый его нарушил, сказав:

– Мадам, я вспомнил, что мои и ваши думы о будущем связаны между собою; несмотря на наше раздельное существование как супругов, мы оба выразили желание соединить наши судьбы.

– Верно, сир.

– Мне думается, я верно понял также то, что во всех планах, какие я намечу для возвышения нас обоих, я найду в вас союзника не только верного, но и действенного.