Тайфун над Майами, стр. 6

Глава 3

Когда над международным аэропортом Майами занялся серый ноябрьский рассвет, основной грузопассажирский поток иссяк. У терминалов стояло всего лишь несколько самолетов, на борта которых по трапам поднимались пассажиры. Небольшой самолет «Карибских авиалиний» разгружали рядом со зданием таможни. Лайнер «Истерн Эрлайнз» только что приземлился и под резкий, пронзительный свист турбин заруливал на площадку высадки пассажиров. На другом конце аэропорта, у низкого здания и ангаров службы обеспечения полетов частных самолетов, царили тишина и покой.

В зале ожидания аэровокзального комплекса человек пятьдесят — шестьдесят транзитных пассажиров бесцельно слонялись из угла в угол или дремали, утонув в глубоких уютных креслах. Разноголосый шум доносился только из ресторана, заполненного любителями плотно поесть с самого утра.

Два человека в окружении большого количества фотографического оборудования стояли, покуривая, на платформе, расположенной над смотровой площадкой, вне главного здания аэровокзала. На террасе, опершись о перила ограждения, томился в ожидании коренастый мужчина, одетый в костюм небесно-голубого цвета. Время от времени он подносил к глазам мощный бинокль и внимательно осматривал взлетно-посадочные полосы. Опустив бинокль, он заговорил в микрофон маленькой рации:

— А как насчет большого самолета, который только что приземлился?

Ответ пришел незамедлительно:

— Рейс компании «Истерн» из Нью-Йорка. Совершал посадку в Вашингтоне и Джэксоне. Я уже говорил вам об этом.

— Я хотел еще раз проверить.

Человек в голубом костюме вздохнул, устало потер глаза и снова приник к биноклю, чтобы проследить за рулежкой прибывшего лайнера. На террасе появился служащий аэропорта в форме носильщика и направился к наблюдателю.

— Выпьете еще чашечку кофе, мистер? — спросил носильщик.

— Спасибо, нет. Я уже и так утонул в нем, — ответил Бальдероне.

— Хорошо. Мое дежурство закончилось, но я скажу своему сменщику, чтобы он позаботился о вас. Надеюсь, снимки вам удадутся.

Бальдероне опустил бинокль, повисший на ремешке у него на груди, и порылся в карманах. Найдя десятидолларовую купюру, он протянул ее носильщику.

— Попросите его избавить нас от любопытствующих зевак, о'кей?

Носильщик в ответ улыбнулся, пробормотал слова благодарности и ушел. Бальдероне снова взялся за бинокль, но тут в динамике рации послышались шорох, потрескивания, и наконец раздался голос:

— Частный самолет, вылетевший из Финикса, только что вышел на связь с контрольной башней. Он уже на подлете к Майами. Точно не разобрал время посадки, но он должен приземлиться… этак минут через десять… Его направят на стоянку к ангарам службы обеспечения полетов.

— О'кей. Ты все слышал, Морри?

— Да, — подтвердил усталый, отдаленный голос.

— Хорошо. Я пока спущусь вниз посмотреть на пассажиров с самолета «Истерн Эрлайнз». Потом приду к тебе. Один их этих двух — наш, так что пусть все просыпаются и держат ухо востро.

Человек с верхней платформы перегнулся через ограждение и помахал Бальдероне рукой. Старый мафиози ответил ему тем же и скрылся за дверью. Он направился прямиком к терминалу «Истерн Эрлайнз», примечая дорогой расстановку своих людей. Инстинкт, говорил Порточчи. Ха! У Вина Бальдероне инстинкт развит гораздо сильнее, чем у этого сопляка Джонни Порточчи, который стал членом Организации в спокойное время, когда все шло как по маслу. Зато старый солдат Вин пережил, слава Богу, страшные времена. Маранцано умел разбираться в людях.

Мафиози расположился в узком коридоре таким образом, что каждый пассажир неизбежно должен был пройти мимо него. Глядя на своего человека, устроившегося дальше по коридору, Бальдероне нахмурил брови и вытащил из футляра шикарную фотокамеру. Ее вспышка послужит сигналом: пассажира, снятого Вином, внимательно изучат другие мафиози, переодетые в работников таможни. Здесь не должно быть никакой стрельбы, никакого насилия. Этот чертов аэропорт Майами стал для семьи источником серьезных неприятностей: ФБР раскрыло систему подпольного игорного бизнеса, налаженного в основных зданиях аэровокзала, а потому приходилось считаться с вероятностью присутствия здесь федеральных агентов.

Первыми мимо Бальдероне прошли шумные молодые женщины, со смехом обсуждавшие проект поездки на Багамские острова. Мафиози едва удостоил их взглядом. Затем в проходе появились две четы стариков, которые проворно пронеслись по коридору, излучая не меньший энтузиазм, чем молодые искательницы приключений. Пассажиры самолета шли нескончаемым потоком, и Бальдероне безоговорочно «пропускал» молодые пары с детишками, большие крикливые семьи и некоторых одиночек. Когда прошла большая часть прибывших этим рейсом, в коридор вступила небольшая группа молодежи — человек двенадцать девушек и парней, одетых довольно необычно. Ребята почти все носили волосы до плеч и бороды. Распущенные волосы девушек свободно лежали на плечах, водопадом стекали по стройным гибким спинам. Одни шли босиком, другие — в индейских мокасинах, третьи — в высоких ковбойских сапогах. На одежде у них повсюду пестрели яркие украшения и безделушки. Бальдероне почувствовал, как в нем нарастает волна раздражения вперемежку с неосознанным страхом. Он быстрым движением поднял фотокамеру и преградил им дорогу.

Бородач, шедший первым, вытянул руку и закрыл ладонью объектив.

— Мир вам, — сказал он проникновенным голосом.

Людской поток замедлил ход, но сзади продолжали напирать. Бальдероне постарался скрыть свое нетерпение за вымученной улыбкой и внимательно оглядел молодого человека.

— Если вам не стыдно одеваться в подобное тряпье, — дружелюбно сказал он, — то вряд ли вас смутит моя фотокамера. Вы бы не хотели попасть на обложку «Ньюсуик», а?

Вперед шагнул еще один человек из группы — высокий парень, затянутый в костюм из черной кожи, с кожаным ободком на голове, с которого на цепочке свисал небольшой значок — символ мира. Кроме ободка, на голове у него был повязан черный шейный платок, концы которого по-арабски спадали ему на плечи. На груди у парня висела маленькая, перевернутая обратной стороной гитара. Он был чисто выбрит, зато на подбородке и крыльях носа носил татуировку.

— Пусть снимает, — обратился он к бородачу. — Только пишите правильно название нашей группы: «Семья любви». Эд Салливан обычно представляет нас как «Любовников»…

Бальдероне с недовольным ворчанием прервал его. Мимо проскочили другие пассажиры, и это очень обеспокоило мафиози.

— Да, да, подождите меня перед аэровокзалом, я сниму вас, — поторопился ответить Вин, прижимаясь спиной к стене коридора. — Мы перекрыли проход. Проходите, проходите.

Хиппи пожали плечами, улыбнулись друг другу и пошли дальше. За ними двинулась остальная группа, с интересом поглядывая на Бальдероне, который молча проклинал себя за то, что отвлекся на группу музыкантов — хиппи, и продолжал взволнованно вглядываться в лица людей, быстро мелькавшие перед его глазами. Поток прибывших пассажиров стал слабеть и через пару минут иссяк вовсе. Вин подал знак своему человеку, стоящему ближе всех, чтобы тот отправил команду осмотреть пустой самолет.

Здесь делать было больше нечего, и Бальдероне заторопился к служебной машине, ожидавшей его на стоянке.

— Поехали, — приказал он шоферу.

Они обогнули небольшой состав тележек с багажом и помчались к ангарам службы обеспечения полетов как раз в тот момент, когда колеса красно-белой «Сессны» коснулись бетона посадочной полосы.

— Это он, — раздался голос из рации, которую Бальдероне еще раньше сунул в карман пиджака. — Тот самый частный самолет, выполняющий заказной рейс. Чтобы добраться до ангаров, ему потребуется около шести минут.

— Он там, в самолете, — отрывисто бросил Бальдероне в микрофон. — Никому не высовываться до моего сигнала. Стрелять только в крайнем случае. Пока это возможно, будем сохранять спокойствие.