Колдовской мир (Книги 4, 5, 6, 7 цикла "Колдовской мир"), стр. 33
— Отпусти цепь! Когда скажу — прыгай!
У меня не было никакой надежды на успех, но случается, что один человек должен верить другому, и я, борясь со страхом, выпустила цепь, за которую так отчаянно цеплялась, и встала, сначала на колени, а потом, с помощью отца, на ноги. Мать и Хиларион уже стояли, Айлия, вроде бы проснувшись, стояла между ними.
— Прыгай!
Я принудила свое безвольное тело к этому усилию, не смея думать о том, что может случиться. К счастью, я упала на дюну, погрузилась в песок и встала невредимая, отплевываясь и протирая глаза. Освободившись от песка и пепла, я увидела другие покрытые пеплом фигуры, поднимавшиеся из таких же холмов. С ними тоже ничего не случилось: незначительные ушибы, пепел в горле и в глазах — вот и все. Танк теперь полностью развернулся по течению и быстро удалялся к башням. Мы ползали по дюнам, ища и выкапывая наши сумки. Затем Хиларион достал жезл, который для надежности был спрятан под туникой, и приложил его ко лбу.
— Там, — он указал куда-то в холмистую местность.
Айлия шла, хотя ее нужно было держать за руку, и я знала, что мать держит ее мозг. Это было нелегка и я сразу же стала помогать. Идти по этому зыбучему пеплу-песку было очень тяжело. Иной раз мы вязли в нем по колено. Все дюны выглядели такими одинаковыми, что без жезла Хилариона мы потеряли бы направление, едва отойдя от шоссе. Но все-таки я увидела что-то высокое и твердо стоявшее. Я узнала металлический столб, который видела, когда прошла через Ворота. Страх частично оставил меня. Но найдет ли Хиларион именно то место? Там не было никаких ориентиров. Но наш гид, по-видимому, не сомневался. Он вел нас по извилистой, труднопроходимой тропе, петляя, но все время возвращаясь на путь, указанный жезлом. Наконец он остановился у одного из столбов. Кругом было ужасающе однообразно. Трудно было поверить, что мы действительно достигли нужной точки.
— Здесь, — уверенно сказал маг. Он посмотрел на то, что мне казалось простым пыльным воздухом, что поднимал ветер.
— Никаких признаков… — начал отец. Мать, защищая глаза руками, пристально посмотрела вперед, затем сказала:
— Что-то есть… Волнение…
Хиларион, казалось, не слышал. Он делал быстрые движения жезлом, как бы рисуя в воздухе контуры портала. И в пыли, поднятой ветром — кто знает, может это и не пыль? — оставались слабые рисунки контура, сделанного жезлом. Линии образовывали прямоугольник, перечеркнутый в середине двумя линиями, которые шли из верхних углов к нижним. В четырех отрезках верхушка жезла вписывала теперь символы. Два из них были мне знакомы — они изменяли форму во времени, — другие же были новыми для меня. Последний, пятый символ пересекал все остальные. Когда Хиларион опустил жезл, мы увидели, что маг измучен и слаб, но все еще твердо стоит на ногах, несмотря на ветер и крутившийся песок. Затем он снова начал обводить все детали своего рожденного из воздуха рисунка. Теперь тонкие группы линий приобрели цвет; сначала зеленый, переходивший в ярко-голубой, так что я снова увидела «защищающий» цвет Эскора. Но цвет не удержался и скоро увял, стирая и рисунок. Маг помрачнел и начал рисовать цветом снова. Цвет погас вторично. Мать взяла за руки меня и отца. Связанные физической цепью, мы связали и наши разумы. Энергию, родившуюся в нашей цепи, мать послала Хилариону. Тот с изумлением оглянулся на нее, а затем поднял жезл и в третий раз нарисовал линии и символы. Я чувствовала напряжение, но держалась твердо и отдавала силу по требованию матери. На этот раз нарисованные линии не погасли, зелено-голубой цвет держался, разгораясь все ярче. Когда Хиларион опустил жезл, рисунок сверкал и пульсировал, повиснув в воздухе на фут от земли. Вокруг него ветра не было, хотя в других местах он поднимал густую пыльную вуаль. Некоторое время Хиларион критически оглядывал свое творение, как бы желая убедиться, что в нем нет изъянов. Затем он сделал два шага вперед и сказал Нам, не оглядываясь:
— Пора идти!
Мы разорвали цепь. Мать и я взяли наши сумки, а отец поднял Айлию. Маг направил острие жезла в центр перекрещивающихся линий, подобно тому, как вставляют ключ в замок, и Ворота открылись. Я видела, как маг исчез. Я пошла за ним, за мной мать и последним отец. Снова ужасное искривление пространства-времени, и я покатилась по каменной мостовой, болезненно жмурясь от удара головой о какой-то твердый предмет.
Я лежала на спине против кресла, возвышавшегося в холле цитадели. Пылавшие Ворота были единственной светлой вещью в этом сумрачном зале. Рядом кто-то шевелился. Я повернула голову. Рядом стоял Хиларион с жезлом в руке. Он не смотрел на Ворота, а вглядывался в холл. Не знаю, что он надеялся увидеть — может, стражников, слуг или домочадцев, — но он не нашел то, чего искал. И эта пустота поразила его. Он поднес руку ко лбу и пошатнулся, а потом пошел вдоль стены холла, как бы желая скорее найти что-то, пока его не охватила настоящая паника. Я почувствовала некоторое облегчение: он просто забыл о нас, поглощенный собственными горестями. Самое время для нас уйти. Несмотря на головокружение, я кое-как поднялась, держась за поручень кресла, и огляделась. Отец уже встал. Айлия лежала перед ним. Он перешагнул через нее и обнял Джелит, помогая ей встать. Они были так крепко спаяны друг с другом, что действительно казались единым телом и духом. Что-то в их манере, когда они стояли рядом, на момент замкнувшись в своем личном мире, заставило меня остановиться. Я вздрогнула, как от холодного ветра, и подумала, как же это, наверное, хорошо — иметь такое единение с кем-то. Кайлон, вероятно, познал это с Дахаун, Кимок — с Орсией. И я бессознательно тянулась к тому же, когда пошла за Дензилом, но в конце концов поняла, что он хотел вовсе не меня, не Каттею-девушку, а Каттею-волшебницу, отдававшую ему свою Власть. Глядя на этих двоих и на мир, который они держали в себе, я поняла, что я еще не настоящая колдунья, которая поставила бы Власть превыше всего. Но только это и остается мне в жизни. Сейчас же не время для подобных размышлений: надо узнать обо всем здесь и сделать соответствующие приготовления. Я выпустила ручку кресла и, пошатываясь, пошла к родителям.
Глава 16
— Извините, — сказала я тихо.
Я боялась, как бы мои слова не вывели Хилариона из его озабоченности и не привели сюда слишком рано. Мать повернула голову и посмотрела на меня. Видимо, в моем лице что-то предупредило ее, потому что глаза ее стали настороженными.
— Ты боишься? Кого, дочка?
— Хилариона, — ответила я. Теперь и отец внимательно смотрел на меня. Хотя его рука все еще обнимала плечи матери, другую руку он поднес к поясу, как бы ища оружие.
— Слушайте, — заговорила я шепотом. Я не желала вести мысленный разговор, поскольку в этом месте, пропитанном колдовством, мысленное прикосновение могло прозвучать, как гонг.
— Я не все рассказала вам. Эскор трещит, давно уже разорванный воинственным колдовством. Большая часть тех, кто в этом повинен, поглощена темными силами, которые они сами же и вызвали. Другие ушли через Ворота в другое место и время, но на них до сих пор лежит проклятие за то, что они сделали в далеком прошлом. Мы ничего не знаем о Хиларионе. Я не думаю, что он мастер Мрака, иначе он не мог бы управлять голубым огнем. Но ведь были и такие, кто не следовал ни добру, ни злу, а только своему любопытству, и творил зло в поисках знаний. Теперь мы сражаемся за жизнь Эскора, а я приложила руку к возобновлению древней войны, когда неосторожно работала с магом и нарушила древнее равновесие. И я еще раз нанесла вред, уже другой, совсем недавно, и не хочу взваливать на себя еще и третий груз вины, приведя обратно одного из магов прошлого, который может испортить все, за что боролись мои братья и наши боевые друзья. Хиларион знает слишком много, чтобы взять его в Долину. Надо узнать о нем побольше, прежде чем принести ему какую-нибудь клятву.
— У нас мудрая дочь, — сказала мать. — А теперь рассказывай побыстрее, о чем умолчала раньше. Я рассказала, не упуская ничего, о своем участии в планах Дензила и о том, что случилось дальше. Когда я замолчала, мать кивнула.