Под белой мантией, стр. 73
Все внимание мы подчинили тому, чтобы уменьшить одышку, поддержать деятельность сердца, но состояние пациентки вселяло по-прежнему тревогу, и когда бы я ни позвонил в клинику, в ней, кроме дежурных врачей, находились и заведующий отделением В. Н. Головин, и доценты. Надолго задерживался профессор В. Н. Зубцовский.
В субботу поздно вечером я выехал на дачу, а в воскресенье раздался телефонный звонок. Слышу взволнованный голос:
— Приезжайте срочно. Мы предпринимаем всё возможное, а Зинаиде Кузьминичне с каждым часом становится хуже. Боимся, что не сумеем дотянуть её до утра.
Дав указания врачам, кого вызвать и что предпринимать до моего приезда, я немедленно сел в машину. По дороге напряжённо думал о том, как выйти из создавшейся критической ситуации, чтобы спасти больную.
У её постели в воскресный день, как по набату, собрались заведующий отделением В. Н. Головин, два доцента — хирурги Ф. А. Мурсалова и В. В. Гриценко, старшие научные сотрудники — В. Н. Чуфаров и В. А. Родин, профессор В. Н. Зубцовский, аспиранты, субординаторы.
Экстренно созванный консилиум скрупулёзно оценивал обстановку. Итак, два параллельно протекающих заболевания: рестеноз, следствие которого — выраженная сердечная недостаточность, и опухоль трахеи, угрожающая больной гибелью от удушья. Последнее требовало неотложной операции, несмотря на тяжесть общего состояния, что называется, по жизненным показаниям. Но как дать наркоз, когда трубку в трахею не вставишь, а без трубки воздух почти не проходит в лёгкие? Наркоз может спровоцировать полную непроходимость трахеи…
После всестороннего обсуждения вывод был единодушным: немедленная операция под искусственным кровообращением.
Зинаиду Кузьминичну доставили в операционную в сидячем положении: лечь она не могла ни на минуту — сейчас же задыхалась. В акте дыхания участвовала вся вспомогательная мускулатура верхнего плечевого пояса. Число дыханий — 40 в минуту, число сердечных сокращений — 145 в минуту. Видно было, что организм мобилизует остатки сил, чтобы не погибнуть. Ещё немного, и силы эти истощатся, тогда не избежать катастрофы.
В положении сидя больной в правую локтевую вену вводятся эуфиллин, анальгин, преднизолон, лазикс, седуксен и гидрокортизон в растворе. Дыхание выравнивается.
Под местным обезболиванием, в положении полусидя в левую локтевую вену и лучевую артерию вставляются канюли для прямого измерения венозного и артериального давления.
Так же под местным обезболиванием обнажаются и канюлируются бедренная артерия и вена, к ним подключается аппарат искусственного кровообращения. Начинаем внутривенное обезболивание и вентиляцию лёгких масочным методом под давлением.
После этого приступаем к общему охлаждению. Больную горизонтально укладываем на операционный стол.
Продольно на всем протяжении рассекаем грудину. Рассекаем перикард. Сердце увеличено за счёт гипертрофии обоих желудочков и левого предсердия. Лёгочный ствол шириной до 4 сантиметров в диаметре. Выраженная синюшность сердечной мышечной ткани. Над левым предсердием пальцы ощущают напряжённое дрожание, что свидетельствует о резком митральном стенозе. Через ушко правого предсердия с помощью второго венозного катетера налаживаем отток крови.
Фибробронхоскопом исследуем трахею. На расстоянии 4 сантиметров от голосовой щели — разрастание ткани бело-розового цвета, с бугристой поверхностью. Бронхоскоп удаётся провести в щель между задней стенкой трахеи и опухолью, которая широким основанием прикрепилась к передней стенке. Просветы бронхов без изменений.
По светящейся лампочке прибора определяем границы опухоли. Ниже её поперечно пересекаем трахею, а продольно разрезаем три хрящевых полукольца. Вытягиваем мягкую массу (3 на 2 сантиметра) на полуторасантиметровой ножке. Видим, что опухоль пронизала слизистый и подслизистый слои трахеи. Резецируем полностью три кольца. Концы трахеи сшиваем узловатыми швами. Для наркоза вставляем через рот интратрахеальную трубку.
Снова подходим к сердцу. Слабым электрическим током останавливаем его. Разделяем межпредсердную борозду. По ней широко раскрываем левое предсердие. Створки митрального клапана утолщены, но их подвижность хорошая. Митральное отверстие около 1 сантиметра. Возвращаем ему положенный размер — до 3,5 сантиметра в диаметре.
Проводим профилактику воздушной эмболии, обрабатываем рану левого предсердия; восстанавливаем сердечную деятельность с помощью дефибрилляции.
При нормальной гемодинамике (артериальное давление 120/80 венозное — 130 миллиметров водяного столба, 100 ударов сердца в минуту) отключаем аппарат искусственного кровообращения. Ушиваем грудную клетку.
Принудительная вентиляция лёгких продолжалась ещё 14 часов после операции.
На 57-е сутки больная выписалась из клиники.
В марте 1982 года, спустя восемь месяцев, мы вызвали Зинаиду Кузьминичну для контрольного обследования. Она прибавила в весе 11 килограммов, сердце и лёгкие функционируют нормально, все показатели удовлетворительные.
24 марта наша пациентка была продемонстрирована на заседании хирургического общества имени Н. И. Пирогова как пример благоприятного оперативного исхода при комбинации двух очень тяжёлых заболеваний.
Только благодаря неусыпному вниманию врачей, непрекращающейся многодневной вахте удалось предотвратить критический момент и, отважившись на сложную, не описанную в литературе операцию, отвести женщину от роковой черты; не просто спасти её, а вернуть здоровье.
Такой труд иначе как героическим не назовешь. Конечно, советский человек готов к подвигу, и мы знаем тому множество подтверждений. Но обстоятельства, когда он совершает самоотверженный поступок, возникают редко, может быть, раз в жизни. Врач же, особенно хирург, должен быть настроен на полную самоотдачу постоянно. И это в конечном счёте определяет его общественную ценность, этим он заслуживает бережное отношение к себе.
Вот почему я хотел бы повторить слова, которые передал Михаилу Петровичу Чумакову японский рыбак по поручению своих товарищей: «Поклонитесь им низко».
Опыт — лучший учитель
По разным поводам я уже упоминал, что в 50-х и 60-х годах мне предоставлялась возможность несколько раз побывать за рубежом. Как правило, за границу командировалась группа крупных хирургов для участия в конгрессах, конференциях, чтения докладов и лекций, проведения показательных операций. Были и одиночные поездки.
Основная цель таких поездок — взаимный обмен мнениями по научным проблемам, знакомство с новейшими достижениями в области хирургии. Непосредственные контакты специалистов даже внутри страны имеют огромное познавательное значение, так надо ли говорить о практической выгоде, какую несёт расширение международных связей?
Любые, пусть и подробные, добросовестные, медицинские публикации никогда не заменят личного общения, эффекта от присутствия на операции, демонстрации в действии разнообразного оборудования, новинок техники и пр. На Западе бытует термин — «визитирующий профессор из другого города». Подобные визиты предусматриваются и оплачиваются клиникой, в которой данный учёный работает. Тем большую пользу получает клиника, посылая его за пределы государства.
У нас, разумеется, и материально, и организационно соблюдаются иные принципы, но сверхзадача посещения той или иной страны остаётся такой же, при том непременном условии, что — коллективно или индивидуально — мы прежде всего представляем Советский Союз, его социальную систему, прогрессивные завоевания в науке и здравоохранении.
Запомнилась одна из первых моих командировок — в Южную Америку, в Бразилию и Эквадор.
В конце ноября 1962 года в сопровождении профессора Х. Х. Планелеса мы прилетели в Рио-де-Жанейро.
Если о Бразилии говорят, что она страна контрастов, то прямым образом это относится и к Рио-де-Жанейро. На благодатном берегу Атлантического океана красуются многоэтажные громады банков, гостиниц, особняки богачей, а на склонах гор и холмов, окружающих город, лепятся друг к другу домишки и хижины малосостоятельной части населения. Здесь нет элементарных санитарных условий, многие жители лишены электричества, воды. Но даже такие хижины — несбыточная мечта для бедноты, которая не может купить клочок земли и в горах и вынуждена влачить жалкое существование в не поддающихся описанию трущобах. Один промышленник, сетуя на низкую производительность труда рабочих, говорил в беседе с нами: «Трудно ожидать от них должной работоспособности, если ежедневно они тратят на дорогу в оба конца по шесть часов».