Драконьи танцы на битом стекле (СИ), стр. 15

— На кого?

— Ну… на камень.

— Какой?

— Вот этот, — парнишка показал в сторону одной из клумб с мертвыми драконьими яйцами.

— Подойди и покажи какой именно, — скомандовал лекарь.

— Этот, — послушно исполнил мальчишка, перешагнув через низенькую оградку, подошел к одному из яиц, замер на секунду, и любовно огладил гладкий, покатый бок. Ставрас покосился на Тая, тот скривился, наблюдая за мальчишкой.

— А ты? — тихо спросил лекарь.

— Мне тоже нравится этот камень, вот и все, — как всегда с вызовом бросил Арлекин.

— Плохо, — вздохнул лекарь.

Мальчишка-масочник отвернулся. Он слишком хорошо помнил, как Ставрас сам подтвердил, что они тут до сих пор на птичьих правах. Ригулти легко уловил ход его мыслей и криво усмехнулся. Второй мальчик, который выглядел не старше Тая, смотрел на них обоих растерянно и даже виновато.

— Ладно, — решил лекарь, — вынимайте его, будем думать.

— Кого? — не понял Тай.

— Камень свой, — пояснил мужчина, — Сейчас придет Гиня, он мне срочно нужен, а кто-нибудь из мелких слетает за Шельмом, тот мне нужен еще больше.

— А мы? — спросил незнакомый мальчишка.

— А вы, молодой человек, для начала представьтесь и кровь утрите. Тай, присмотри.

За Шельмом отправились Бим и Бом. Вот только к тому времени, как они подлетели к Драконьему Дому, Мята даже не думала заканчивать свой танец. А к зрителям подоспело пополнение в лице Дормидонта, вызванного к месту событий Кузьмой, который вместе с Тилем и Жерель вольготно развалился на черной, покатой крыше, спроектированной специально для такого вот времяпрепровождения обитателей Драконьего Дома. А Скарамучча все так же танцевала свой танец, не позволяя бабочкам приблизиться к себе ни на шаг, ни на пол шага. И начальник Гвардии смотрел на все происходящее такими ошалелыми глазами, что Шельм, первый из людей заметивший его, прыснул, а потом расхохотался в голос.

— Мята, солнце, — весело объявил он, — Заканчивай, а то, похоже, нас уже ждут.

И в этот же миг Скарамучча опустила руки. Металлические шары, скованные цепью рухнули к её ногам. Бабочки переглянулись и бросились вперед, но замерли, так и не приблизившись.

— Что ты с ними сделал? — холодно осведомилась у Шельма, стоявшая рядом с ним Имаго.

— Я сделал? — с непередаваемым ехидством в голосе осведомился шут, — О, нет, моя дорогая леди, я тут совершенно не причем, — заверил Шельм, и бросил Скарамуччи, — Мята, отпусти.

Бабочки ожили. А Кэт сжав цепь чуть сильней, крутанулась вокруг себя, вновь поднимая в воздух шары, и оружие испарилось из её рук, словно его и не было. И только после этого взгляд девушки-масочника стал таким же глубоким и осмысленным, как прежде. Словно до этого она вообще была лишена способности видеть и сражалась в полной темноте.

— Так, значит, это все же была ты? — холодно вопросил Дормидонт, подойдя со стороны пораженно застывших куколок.

Девушка перевела на него взгляд и нарочито мило улыбнулась.

— Думаете, я стала бы опускаться до уличной драки?

— Думаю, мои гвардейцы несколько приврали. Это была не драка, а избиение младенцев.

— Как самокритично, капитан! — воскликнула Кэт с притворной прилежностью хлопая ресницами, — Что скажут ваши подчиненные, о столь нелестной оценке их боевых навыков?

— Когда увидят тебя в деле, промолчат.

— Думаете, я стану так танцевать для каждого встречного поперечного? На потеху?

— Думаю, ты задолжала мне танец смерти, Кэт Мятамилш.

— Вы так необразованны, мой капитан, — Глаза девушки перестали улыбаться, — Танец Смерти танцуют единственный раз в жизни, зная, что жить уже не получится, и после него с поля боя уже не встают.

— В таком случае, я вынужден вас просить, юная леди, в самое ближайшее время заняться моим образованием.

— Хорошо. В таком случае я совсем не против станцевать с вами завтра Танец Жизни.

— Благодарю.

А потом они с Шельмом забрались на Бима и Бома, уже достаточно выросших, чтобы унести на себе изящную Скарамуччу и нетяжелого шута, и улетели в сторону Драконария. На прощание, уже находясь в воздухе, Шельм крикнул.

— Рамират, не дай леди Вивьен заскучать!

На что древний бронзовый усмехнулся так, что Имаго пришлось усилием воли подавить в душе порыв шарахнуться в сторону от подошедшего к ней мужчины. Вместо этого, она со светским выражением на лице позволила ему поцеловать ей руку.

— Прошу вас, леди, позвольте мне сопровождать вас, — склонился в галантном поклоне Томассо, и как не старалась Вивьен, так и не смогла определить, где в этом его жесте скрывалась издевка. Но она была, это определенно.

Понимая, что особого выбора у нее нет, она приняла его руку и, коротко глянув на черноволосых куколок-близняшек с абсолютно одинаковыми раскосыми глазами, пошла вместе со своим провожатым в сторону Радужного Дворца. Те последовали за ней.

— На вас столь сильное впечатление произвел танец моей правнучки? — неожиданно полюбопытствовал Корнелиус у задумчивого Дормдонта.

К ним с крыши спустился Кузьма, тоже прислушивающийся к словам старого масочника.

— Простите? — очнулся от задумчивости гвардеец и поднял на старика глаза, полные непонимания.

— Я просто хотел вас предупредить, что Кэт, как и все Скарамуччи, сложный ребенок, и мне бы не хотелось, чтобы вы случайно или с умыслом обидели её.

— Я никогда… — с жаром начал нахмурившийся Дормидонт и резко оборвал себя, уточняя, — Ребенок?

Корнелиус вздохнул и перевел взгляд на виднеющийся из-за деревьев Дворец.

— Экзамен на Скарумуччу проходят в двенадцать лет. Если он успешен, то ребенку позволяют пройти через Посвящение и обрести маску досрочно, и продолжают обучать Искусству Танца Отражений уже целенаправленно.

— Сколько ей сейчас?

— Семнадцать. Но дети с её маской внешне уже взрослые, но на самом деле их души взрослеют очень медленно.

— Но во время последнего мятежа…

— Да, очень многим, погибшим в той бойне Скарамучча, не было и двадцати.

— Как можно отправлять на верную смерть детей?

— Сложный вопрос. А как можно забирать на войну отца семейства, обрекая малышей и их мать на голодную смерть? Как можно бросать против специально обученных бойцов армию смертников из вчерашних крестьян, никогда не державших в руках оружия страшнее вил и лопаты?

— Прошу прощение, я…

— Еще слишком молоды и горячи, мой друг, — печально улыбнулся Корнелиус, — Вы до сих пор не разучились верить в высшую справедливость нашего мира, и это прекрасно.

— Не так уж и молод, если подумать, — с непонятной ему самому горечью, отозвался Дормидонт.

— Насколько я помню, еще зимой вся гвардия отмечала ваше двадцативосьмилетие. Какие ваши годы?

— Пожалуй, вы правы, — согласился с масочником гвардеец, но в его голосе не прозвучало убежденности. Он повернулся к своему дракону и предложил, — Полетаем?

Кузьма сразу же по-особому выставил переднюю лапу, чтобы другу было удобнее взобраться ему на спину, и пригнул голову к земле. Они взлетели, и Корнелиус еще долго смотрел на быстро удаляющуюся крылатую точку на горизонте, а потом вернулся в Драконий Дом, куда к нему спустилась Жерель. Тиль же так и остался на крыше, задремав под лаской весеннего солнышка.

— Ну, что тут у вас? — требовательно вопросил Шельм, недоумевая, что могло такого произойти, раз понадобилось вмешательство Мура, в данный конкретный момент укрывшего всех от посторонних взглядов, как с земли, так и с небес, приняв форму уже знакомого макового поля.

— Посмотри на них, — первым заговорил Гиня и кивнул в сторону Тая и неизвестного Шельму паренька. — Эти двое устроили тут настоящую битву, не на жизнь, а насмерть.

— Неправда, — резко вскинул голову Тай.

— Да! — поддержал его сероглазый мальчишка, который оказался на полголовы выше младшего масочника.

— Да? — вмешался Ставрас, отворачиваясь от Шельма, поймать взгляд которого так и не сумел. — И чем же вы так самозабвенно были заняты, когда я вас прервал.