Брызги шампанского. Роман о замках, стр. 27

Хотя Вольтер и был два года назад избран членом Академии, он до сих пор чувствовал себя не в своей тарелке при дворе – его ненавидела маркиза де Помпадур и даже сама Мария, дочь Станислава Лещинского. Королева, будучи женщиной глубоко религиозной и даже набожной, не скрывала ужаса, который в нее вселяли саркастические насмешки гениального философа над религией. Таким образом, у Вольтера появилось два серьезных врага, и поэтому приглашение в Люневилль, к отцу королевы, пришлось весьма кстати.

Через несколько дней Вольтер и его дорогая Эмилия, являющаяся, без сомнения, одной из самых образованных женщин своего времени, вышли из кареты, а Станислав и мадам де Буффле встретили их с распростертыми объятиями и разместили в самых шикарных апартаментах замка. По крайней мере, Вольтера: его же спутнице пришлось довольствоваться апартаментами, находящимися этажом выше.

«Правда, нет в мире лучшего человека, чем этот король?» – вздыхал великий философ, пока его дорогая Эмилия снимала с него шали и меха, в которые он постоянно кутался, считая, что ему грозит смерть от простуды. «Но я боюсь, что не смогу долго пользоваться его гостеприимством. Мне что-то очень нехорошо».

Сказав это, он лег в постель, принял позу надгробного памятника, какие можно видеть на саркофагах: сложил смиренно руки на груди, закрыл глаза и заявил, что скоро последует его последнее издыхание. Не прошло и часа, как он открыл глаза, не без удовольствия отмечая многочисленные знаки внимания со стороны короля Станислава. И через двадцать четыре часа недавний умирающий, свежий как огурчик, одетый с иголочки, напудренный и побритый, уже принимал участие в увеселениях в замке. Без особых усилий он завоевал сердца всех его обитателей, и вскоре Вольтера уже нельзя было увидеть без короля, а короля – без Вольтера. Это был Олимп!

Что касается женщин, то они окружали их заботой. Екатерина и Эмилия проводили с ними все свое время, оставляя их только для того, чтобы сочинить очаровательные записочки и стихи, еще более красивые, чем те скромные и сдержанные послания, которые Вольтер писал поочередно обеим дамам.

Итак, все шло к лучшему в этом лучшем из миров, пока однажды в мирное люневилльское уединение не вторглась любовь. На самом деле она далеко и не уходила, ведь, хотя мадам де Буффле и считалась очаровательной женщиной, нравственность не была главным из ее достоинств. И вот эта соблазнительница, разлюбив Ля Галезьера, открыла тайное очарование в молодом офицере, оказавшемся еще и поэтом и философом: в Жане-Франсуа де Сен-Ламбере.

Но к моменту приезда Вольтера эта новая любовь уже уступила место другой: обольстительный Адемар де Марсанн без стеснения ухаживал за маркизой. Придя в бешенство, Сен-Ламбер решил отплатить ветреной особе ее же монетой и переключил все свое внимание на мадам дю Шатле. Конечно же, вначале он вел себя крайне робко, не будучи уверенным на «незнакомой территории».

Однако, к его большому удивлению, так как тщеславие ему было несвойственно, подруга Вольтера приняла его робкие ухаживания и ответила на них с неожиданным энтузиазмом. И надо сказать, что в свои сорок лет гордая Эмилия уже начала чувствовать горечь нерастраченной любви, ведь «божественный» Вольтер буквально похоронил ее под потоком своих лекарств, под весом своих пилюль и под тяжестью своих «последних издыханий». А посему зарождающаяся любовь молодого мальчика, красивого и остроумного, стала для мадам дю Шатле самым настоящим бальзамом на раны.

Ах, какая чудесная весна выдалась в тот год в Люневилле! Для некоторых, ибо для Сен-Ламбера это была пора печали, ведь ему так и не удалось вызвать ревность у мадам де Буффле. И надо отметить, что он тяжело переживал свои неудачи. Например, ему пришла в голову идея броситься к ногам своей прежней любовницы, чтобы признаться, со слезами в голосе, что он «предал их любовь» с мадам дю Шатле. Но красавица маркиза, прекрасно умея обращаться с мужчинами, сыграла с ним злую шутку. Она начала утешать его, поздравила с хорошим выбором и наличием хорошего вкуса и попросила продолжать в том же духе. Из этой передряги Сен-Ламбер вышел с разбитым сердцем.

А тем временем компания ненадолго распалась: король Станислав должен был уехать на лето в Версаль. Пришло время расставания, хотя все обещали друг другу снова встретиться осенью, на охоте в Коммерси.

Увы, в Коммерси было не так хорошо, как в Люневилле. Приехав туда, Вольтер узнал о неверности «дорогой Эмилии» и принялся тяжело переживать эту новость. Разыгралась настоящая драма, даже трагикомедия, во время которой знаменитый философ впадал в бешенство, выгонял из своих покоев подругу, запрещал ей попадаться ему на глаза. Более того, он даже отказывался читать письма, которые она постоянно ему писала. Но мадам дю Шатле все же удалось пройти через эту дверь, и, в стиле актрис из бульварных спектаклей, она убеждала Вольтера, что предала его только физически, а ее любовь, сердце, мысли, ее нежность – все это по-прежнему и навсегда принадлежит только ему.

И выглядела она при этом так убедительно, что в конечном итоге Вольтер бросился в объятия Сен-Ламбера, заявляя, что все забыто. Без сомнения, прежняя замечательная жизнь может теперь вернуться! И все могло бы получиться как нельзя лучше в этом лучшем из замков, если бы свидания Сен-Ламбера и Эмилии не принесли своих плодов. Обнаружилось, что мадам дю Шатле беременна, и Вольтеру стало казаться, что он умрет от страха за нее.

Впрочем, этот испуг не продлился долго, но когда в ночь с 3 на 4 сентября 1749 года Эмилия произвела на свет девочку, которая, к сожалению, не прожила долго, что сильно огорчило Вольтера.

Увы, в будущем его ждало еще большее горе. Через четыре дня после рождения ребенка в Люневилле от родильной горячки умерла и ее мать. В отчаянии и гневе Вольтер бросил Сен-Ламберу:

«Боже мой, месье! И зачем вам только вздумалось сделать ей ребенка?»

Вскоре он покинул Люневилль и отправился в Пруссию, куда его пригласил Фридрих Великий.

После смерти Станислава Лещинского замок прекратил свое существование и возродился лишь в 1801 году, во время проходивших в Люневилле мирных переговоров, но затем, с течением времени, муниципальные власти решили, что будет лучше сделать из него музей.

Монсегюр-Сюр-Лозон (Montsegur-Sur-Lauzon)

Замогильная любовь

Несколько фрагментов крепостной стены и древняя часовня, восстановленная местными властями с особым тщанием, – вот и все, что осталось от замка, в котором некогда произошла одна из самых странных и трагических историй, когда-либо пережитых человеком. Историй, которые поражают настолько, что могут изменить чью-то судьбу…

Однажды, в июле 1745 года, юный барон де Клансэ, приехавший вместе со своими друзьями в особняк близ Сен-Поль-Труа-Шато, предложил им прогуляться. Стояла замечательная погода, в воздухе плавали пряные ароматы лаванды и розмарина, так что идея выбраться из дома была встречена с энтузиазмом. Целью прогулки стал старый замок Монсегюр-сюр-Лозон – древняя крепость, уже частично разрушенная, но все равно весьма внушительная. К тому же то место обладало дурной славой, что еще больше подхлестнуло интерес молодых людей. В самом деле, поговаривали, что в этом замке, вот уже тридцать лет как оставленном и заброшенном, водятся призраки. Жители окрестных городов и деревень, еще издали завидев мрачный силуэт крепости на краю обрыва, снимали свои головные уборы и принимались креститься, словно на похоронах. То была своего рода дань уважения усопшим…