Далекий берег, стр. 49
Он заморгал, удивленно глядя на Кейт.
Переведя дыхание, Кейт улыбнулась и потерлась об него.
– Ты ведь помнишь меня? Я Кейт, из «Веселых утех», что в Ливерпуле.
Кочегар растянул рот в улыбке, обнажив почерневшие зубы.
– Как же, конечно, помню! А что ты делаешь здесь, по другую сторону лужи?
– Я вот на этом судне. – Кейт кивнула в сторону «Ниневии».
– Вот оно что! Я слыхал, что капитаном «Ниневии» стал О'Коннор. Везучий, шельмец!
– Я хочу спросить, видел ли ты мою подругу, Кристину Хаворт из «Веселых утех»? Я так думаю, что она приплыла в Нью-Йорк несколько месяцев назад. Может, ты что-нибудь знаешь о ней? Я хотела бы повидать ее. Поболтать о жизни.
– Похоже, постепенно ваши девчонки из «Веселых утех» становятся на путь праведный. Сперва она, теперь ты.
– Как это понять – сперва она, потом я? – резко спросила Кейт.
– Она плавает на «Коринфии», ты – на «Ниневии».
Кейт впилась ногтями в руку кочегара с такой силой, что тот поморщился.
– Она приплыла на «Коринфии» сюда, но я хочу знать, где она сейчас.
– В Англии, наверное. «Коринфия» ушла несколько дней назад. Я распрощался с этим судном, а сейчас собираюсь опять бить китов.
– Но где же Кристина Хаворт?
– Так я уже сказал тебе: на борту «Коринфии».
– Ты хочешь сказать, что ее отправили назад в Ливерпуль?
Кочегар покачал головой:
– Она живет на судне. Тут получилось очень забавно. Капитану Риду пришло в голову, что она может увеличить доходы компании. Он обрядил ее в роскошные шмотки своей жены, и Кристина плавает под видом вдовы миссис де Вилье. Вся команда знает про это и очень даже довольна.
– Она плавает на «Коринфии» с каждым рейсом? – переходя на шепот, спросила Кейт. При этом глаза у нее стали маленькие и жесткие, как камешки.
– Ну да, об этом я тебе и толкую. Она сейчас член команды, хотя плавает в роскошной каюте первого класса.
Кейт думала лишь о том, что «Коринфия» с Кристиной на борту совершала регулярные рейсы из Нью-Йорка в Ливерпуль, а «Ниневия» с Девлином – из Нью-Йорка в Саутгемптон. Рано или поздно слухи о Кристине и ее местонахождении дойдут до Девлина. Непременно дойдут!
Из толпы выделился Станислав и схватил Кейт за руку:
– Пошли!
– Нет! – Она выдернула руку.
– Мы можем начать новую жизнь в Америке. Я расстанусь с морем. Я крепкий мужчина и легко найду себе работу. У нас будут замечательные сыновья…
– Нет! – Кейт уставилась на Станислава невидящим взором.
– Я надеюсь, что ты найдешь свою подругу, – сказал кочегар, чувствуя себя несколько неловко. – Она замечательная девчонка. Одна из самых лучших. Передавай ей от меня привет.
– Я передам ей кое-что похлеще, – произнесла побелевшими губами Кейт, поднимаясь по трапу на «Ниневию».
Станислав некоторое время смотрел на нее, затем пожал плечами и поднял вещевой мешок. Он не станет умолять. С тяжелым сердцем он направился в сторону Саут-стрит.
Глава 21
Кристина плыла в танце по залитому светом канделябров залу, а элегантно одетый мужчина с изумлением наблюдал за ней.
Она буквально заставляла Ротенгейма плясать под свою дудку, и тем не менее со стороны женской части пассажиров не слышно было ропота ревности. Герцог Марнский взболтал в бокале бренди и сделал глоток. Миссис де Вилье. Вдова. Вряд ли хоть на день старше двадцати. Вальс закончился, и, несмотря на присутствие Ротенгейма, миссис де Вилье стали снова осаждать приглашениями на следующий танец.
Герцог еле заметно усмехнулся. Ротенгейм был всего на пять лет старше его. Сорок пять лет против его сорока. У герцога появились основания полагать, что мистер Луис Ротенгейм впал в старческое слабоумие. Этот парень принимает все слишком всерьез.
Герцог путешествовал один. Это обстоятельство могло удивить его современников, поскольку богатый, достигший, зрелого возраста герцог имел репутацию прожигателя жизни. Он был известен как повеса и бонвиван, регулярно посещавший бега, игравший в карты и постоянно окружавший себя шикарными женщинами, где бы он ни бывал – в Париже, Биаррице или Каннах. Его любовницы были красивыми, кокетливыми и даже дерзкими. Сцены в частных– гостиных, где нередко ужинали герцог и другие аристократы, могли бы вогнать в краску и бывалого моряка.
Он любил земные радости и имел все, что можно получить, опираясь на воспитание и богатство, однако в последние несколько лет герцог стал замечать, что женщины и шампанское потеряли для него прежнюю привлекательность. Им все более овладевала скука. Он заметно утратил интерес к жизни. Однако та, за которой он наблюдал сейчас, способна была развеять скуку любой компании.
Миссис де Вилье была англичанкой, наверняка весьма состоятельной, иначе она не путешествовала бы первым классом, притом в самой дорогой каюте, и на борту к ней не относились бы, как к видной представительнице английского высшего общества. Герцог, который всю жизнь вращался в этом обществе и хорошо его знал, был заинтригован. В ее голосе не слышалось высокого, отрывистого стаккато, характерного для представителей высших классов Англии. Голос у нее был мягкий, хорошо модулированный и, сделал вывод герцог, оказывал успокаивающее действие. Нет, что бы ни говорили находящиеся на борту американцы, миссис де Вилье не принадлежала к числу тех немногих избранных, которые проводили первую неделю августа в Каусе, развлекаясь на яхтах, затем ехали на север – охотиться на тетеревов, зимой отдыхали на европейских курортах и, наконец, отправлялись на все лето на Ривьеру.
Стюард вновь наполнил ему бокал, герцог поднес его к губам и в этот момент встретился со взглядом Кристины. Она находилась в объятиях молодого Джерардсона, и, судя по выражению его лица, прекрасной вдове грозило не долго оставаться на положении вдовы. В глазах ее промелькнули лукавые искорки, как если бы она прочитала мысли герцога. Он поднял бокал, приветствуя Кристину, и между ними словно возникла тайная ниточка, о которой не подозревали окружающие.
Кто был мистер де Вилье? Должно быть, какой-нибудь старый ворчун, которого она свела в могилу за несколько месяцев. По крайней мере, продолжал размышлять герцог, следя взглядом за танцующими, мистер де Вилье умер счастливым человеком.
– Могу ли я проводить вас на ужин, мадам? – почти грубо спросил мистер Луис Ротенгейм, клокоча от гнева из-за того, что какой-то английский молокосос лишил его возможности наслаждаться обществом Кристины.
– Пока нет, благодарю вас, Луис. Я должна поговорить с графиней Детли. Она прикована к креслу, вы ведь знаете. О ней забывают, когда начинаются танцы.
– У нее есть компаньонка, – возразил мистер Ротенгейм.
Кристина сжала ему руку.
– Оплаченная компаньонка – это не совсем то, Луис. Я благодарна вам за предложение. Возможно, мы увидимся позже. – С этими словами она покинула его, пересекла многолюдный зал и скрылась за растущими в горшках пальмами. Там она и нашла престарелую графиню Детли, которая, сидя в кресле-качалке, наблюдала за царящим вокруг весельем.
Герцог также наблюдал за происходящим. Конечно, были и другие женщины, которые оказывали внимание престарелой и порой брюзгливой мультимиллионерше, однако миссис де Вилье делала это каждый вечер. И внимание она оказывала не только графине. Она сочла необходимым подружиться с некрасивой и болезненно застенчивой дочерью миссис Уиндзмор-Купер, и герцог был уверен, что именно благодаря миссис де Вилье нескладная мисс Уиндзмор-Купер оделась сегодня в более подходящее платье. В первые два вечера она появлялась на людях в детских на вид платьицах пастельных тонов. Сейчас же, в красном бархатном платье, она выглядела вполне элегантно. Молодой американский банкир, пытавшийся ухаживать за миссис де Вилье, был деликатно, однако настойчиво препровожден ею к мисс Уиндзмор-Купер, и сейчас, когда они танцевали в паре, мисс Уиндзмор-Купер прямо-таки сияла от счастья.