Наука страсти, стр. 59

Это не было безупречным. Это было беспорядочным и несвязным, аритмичным и разнузданным. Воздух загустел и повлажнел от их пота. Губы Эшленда прижимались к ее коже, его руки удерживали ее тело, его член вонзался в нее и выходил наружу, внутрь и наружу, неистовый от желания, снова и снова терся о место слепящих ощущений. Эмили вцепилась в его черные плечи, тяжело дышала, напрягалась изо всех сил, почти там, почти, почти, о Господи…

Карета совсем не вовремя повернула направо. С ее губ сорвался досадливый стон.

Эшленд, крепко удерживая ее, потянул на себя.

— Давай, Эмили. Кончай прямо сейчас, — потребовал он, прижав большой палец к ее заветному бугорку, вбиваясь еще глубже, и она внезапно сорвалась с обрыва, раскаленная добела, и тело целиком запульсировало от потрясения и восторга.

В миг оргазма Эшленд приподнял ее и сдвинул в сторону, одним быстрым движением вытащил носовой платок и излил в него свое горячее семя, а его правая рука крепко прижимала к груди ее содрогающееся тело.

Эшленд потихоньку начинал приходить в себя и даже что-то соображать. Эмили лежала, прижавшись к нему, и тяжело дышала, положив руку поперек его груди. Святой Иисус. Она только что отымела его в карете до бессознательного состояния.

Он не мог шелохнуться. Все мышцы словно онемели. Он с большим трудом засунул носовой платок обратно в карман и подвинул Эмили так, чтобы она лежала хоть немного удобнее. Она неловко шевельнулась, приподняла голову, и Эшленд вспомнил, что ее брюки болтаются на щиколотках.

— Извини, — выдавил он, потянулся и поддернул ее брюки наверх, на место. Затем спрятал не опавший до конца член в разрез своей ширинки и застегнул пуговицы.

— Не говори так. И не нужно ни о чем жалеть. — Эмили обняла его за шею. От этого простого жеста в груди у Эшленда потеплело. Перед ним снова женщина, которую он знает. Его женщина. Его Эмили.

И он убьет любого, кто попытается ее обидеть.

Карета снова куда-то завернула. Эшленд выглянул в окно как раз вовремя, чтобы заметить Веллингтона верхом на коне.

— Гайд-Парк-корнер, — произнес он ей в ухо. — Почти приехали.

Эмили приподнялась.

— Не нужно было этого делать. Твой носовой платок.

Мозги Эшленда были окутаны туманом, как сам Лондон.

— А что с ним такое?

— Эшленд, я… я должна тебе кое-что сказать…

Карета замедлила ход и подпрыгнула на выбоине в мостовой, разъединив их.

— Потом, — сказал он.

Пропустив Эмили через черный ход, ключ от которого у него был, Эшленд кивнул спускающемуся с лестницы Гансу. И сам Эшленд, и Эмили молчали, пробираясь через кухню и поднимаясь по черной лестнице, а когда добрались до площадки второго этажа, где находилась спальня Эмили, часы как раз пробили час.

У двери в свою комнату она обернулась.

— Тебе нельзя входить. Со мной ночует мисс Динглеби. Она ждет меня, значит, наверняка еще не спит.

— Я знаю. Я сплю в соседней комнате.

— Что?

Он поцеловал ее в губы.

— Просто ляг и поспи. Поговорим утром. Ты хорошо себя чувствуешь?

— Да.

— Я был не слишком груб?

Она опустила голову.

— Нет-нет! Ты был безупречен, а вот я груба. Я хотела этого. Мне требовалось… очиститься от всего этого…

— К вашим услугам, мадам. — Он снова поцеловал ее. — Утром прими горячую ванну. Боюсь, все будет болеть. Если бы не твоя чертова мисс Динглеби, я бы…

— Нам нужно поговорить, Эшленд.

— Потом. Завтра. Тебе нужно отдохнуть.

— И тебе.

— Я вернусь к себе в комнату, когда повидаюсь с твоим дядей. Хороших снов. А я позабочусь, чтобы с тобой сегодня ночью ничего не случилось. И каждую ночь впредь.

Она хотела что-то ответить, но он показал на дверь, одними губами произнес «мисс Динглеби» и открыл дверь.

Убедившись, что она в безопасности внутри, услышав, как мисс Динглеби настойчивым голосом задает вопросы, а Эмили твердо и резко отвечает, Эшленд торопливо спустился с лестницы и подошел к личному кабинету Олимпии, откуда еще выбивалась полоска света.

В голове прояснилось. Энергия вновь вернулась, Эшленд буквально вибрировал решимостью и дверь распахнул, не постучавшись.

В комнате было пусто, только Ормсби, дворецкий, выключал лампы.

— Где его светлость? — требовательно спросил Эшленд.

Ормсби поднял глаза.

— Мне очень жаль, ваша светлость, но герцог уехал.

Глава 23

Фредди бросил на письменный стол газету.

— Смотри, Гримсби! Я на первой странице!

— Ваша милость, — сказала мисс Динглеби, — пожалуйста, сейчас же покиньте комнату ее высочества. Нам нужно подготовиться к балу.

Эмили взяла газету. Заголовки кричали:

И все это задыхающимися заглавными буквами. Она всмотрелась в расплывчатые фотографии — похоже, снято в прошлое воскресенье на ступеньках церкви. Совершенно непонятно, как они умудрились их сфотографировать. Справа от нее нависал Олимпия, слева — Эшленд. Ее практически зажала в тиски римская фаланга чересчур крупных герцогов.

— А где ты?

Фредди подошел и ткнул пальцем в фотографию.

— Вот тут! Разве не видишь?

— Это ухо.

— Это мое ухо! — Он выхватил у нее газету. — И отлично снято. Обрати внимание на благородный изгиб.

— Ваша милость, пожалуйста. — В голосе мисс Динглеби зазвенели властные нотки. — Меня удивляет, почему ее высочество вообще это допускает. Это в высшей степени неприлично.

— Неприлично? — Фредди искренне пришел в замешательство и беспомощно повернулся к Эмили. — Что тут, дьявол побери, неприличного? Она скоро станет моей матерью, это вопрос каких-то дней!

— Хмм. — Мисс Динглеби промаршировала к двери, распахнула ее и рявкнула: — Вон!

Плечи Фредди поникли. Он побрел к двери. Газета свисала из его пальцев.

Сердце Эмили не выдержало. Она весь день пыталась поговорить с Эшлендом наедине, но он покинул дом рано утром, вернулся лишь час назад и сразу отправился в кабинет к Олимпии, где они и заперлись. Из всей прислуги, суетившейся над приготовлениями к балу, с ней осталась только мисс Динглеби, чтобы помогать ей — точнее, охранять ее тюремную камеру. Последний час Эмили провела, мечась по комнате, как зверь по клетке, и следя за неумолимым бегом часовых стрелок.

А теперь еще Фредди, влетел и вылетел, как дуновение долгожданного ветерка, мимоходом бросив что-то насчет матери.

Доблестный Фредди.

— Фредди, постой! — Эмили бросилась за ним к двери и негромко сказала: — Пожалуйста, присматривай сегодня за сестрой. И если что-нибудь случится, если твой отец или я… если что-нибудь случится, позаботься о ней.

— Конечно.

Эмили приподнялась на цыпочки и чмокнула его в щеку.

— Иди. Отец ждет тебя, чтобы отвезти на Итон-сквер.

— Ничего подобного. Они с Олимпией заперлись и плетут интриги. С нами поедет Ганс.

— Ну, значит, Ганс. И ради всего святого, не высовывайся! Не рискуй собой.

Фредди закатил глаза, повернулся и уткнулся в чью-то тонкую фигурку в дверях.

— Боже мой, — воскликнул он. — Люси! Какого дьявола ты тут делаешь?

Герцог Олимпия вытащил пробку из хрустального горлышка графина с шерри и кивнул Эшленду.

— Успокойте нервы, — предложил он.

Эшленд выставил перед собой руку.

— Мои нервы абсолютно спокойны, благодарю.

Олимпия налил бокал себе.

— Ох уж эта суета. Я буду счастлив, когда все закончится и мы снова сможем вернуться к обычным делам.

— С содроганием боюсь спросить, что такое «обычные дела» в вашем понимании.

— О, то то, то это. — Олимпия неопределенно взмахнул рукой и приложился к бокалу с шерри. Он уже успел одеться к балу в хрустящее белое и сверкающее черное. Седые волосы блестели под светом электрической лампы.