Избранные произведения. Т. I. Стихи, повести, рассказы, воспоминания, стр. 30
Он и дразнился, и врал, и хвастался. Но теперь все видели его смешную рожицу и думали, что он шутит, а он совсем не шутил.
— Я — солнце! Слышите? Я — солнце! — кричал Змей.
— Ха-ха-ха! — смеялись птицы. — Ох и насмешил! Ох, уморил! С тобой, брат, не соскучишься!
— Цыц, короткохвостые! — ворчал Змей, сердито мотая своим длинным хвостом.
Но птицы смеялись еще громче, кружились рядом со Змеем и дергали его за хвост.
1958
ВИТЯ, ФИТЮЛЬКА И ЛАСТИК
Однажды Витя взял бумагу и карандаш и нарисовал человечка: голова кружком, глаза точками, нос запятой, рот закорючкой, живот огурцом, руки и ноги как спички. И вдруг —
— Здравствуйте! — пискнул человечек. — Меня зовут Фитюлька. А вас как?
— А меня Витя, — ответил удивленный мальчик.
— Простите, я не расслышал, — сказал человечек. — Если это вас не затруднит, нарисуйте мне, пожалуйста, уши.
— Конечно, не затруднит! — закричал Витя и быстро нарисовал человечку уши.
— Чрезвычайно вам признателен! — обрадовался Фитюлька. — Слышимость отличная. Только одно ухо вы мне поместили как раз посередине щеки. Впрочем, если так надо, я не возражаю.
— Нет, не надо, — сказал Витя. — Ну-ка, Ластик, помогай!
Ластик потер Фитюльке ухо, и оно пропало. А Витя нарисовал новое. Там, где надо.
— Хочешь, я тебе нос сотру? — предложил Ластик.
— Благодарю за внимание, — ответил вежливый Фитюлька. — Но лучше потрите мне другую щеку. Бумага, понимаете ли, бела, как снег, и я, с вашего позволения, мерзну.
— Как это — с нашего позволения? — удивился Витя и нарисовал Фитюльке теплую шапку-ушанку, шубу, валенки, бороду, чтобы не мерзли щеки.
— Ну как? — спросил мальчик. — Согрелся?
— Спасибо, внучек! — сказал Фитюлька басом. — Уважил старика. Уж теперь-то я зимушку перезимую.
— Минуточку! — сказал Витя. — Сейчас наступит лето.
Синим карандашом он нарисовал небо, зеленым — траву и деревья, а желтым — яркое-яркое солнце.
— Ну как? Хорошо? — спросил он Фитюльку.
— Оно бы и хорошо, — вздохнул бородатый Фитюлька. — Однако упарился я, как в бане, хоть бы шубейку скинуть.
— Простите, дедушка! — прошептал Витя. — Ну-ка, Ластик, помогай!
Ластик потер шапку — не стало шапки, потер шубу и валенки — не стало ни шубы, ни валенок.
Витя поправил рисунок, нарисовал Фитюльке трусики и глазам своим не поверил.
— В трусах, а с такой длиннющей бородой! Так не бывает. Ну-ка, Ластик, помогай!
Ластик мигом сбрил Фитюльке бороду, и человечек помолодел.
— Эй, Витька, давай играть в футбол! — закричал Фитюлька. — Нарисуй мне мяч!
Витя нарисовал Фитюльке замечательный футбольный мяч.
— А теперь давай играть! — предложил Фитюлька.
— Как же я буду с тобой играть? — задумался Витя. — Ты нарисованный, мяч тоже нарисованный. Знаешь что? Ты пока один потренируйся. А я пойду во двор, с ребятами поиграю. Не скучай!
И ушел… Фитюльке стало так невыносимо скучно, что даже Ластик его пожалел:
— Ладно уж, давай я с тобой поиграю.
— Давай! — обрадовался Фитюлька. — Держи мяч! Пасуй!
Ластик ударил по мячу. Раз! Половинки мяча как не было — стерлась! Еще раз! Совсем ничего не осталось!
— Отдай мяч! — захныкал Фитюлька. — Отда-а-ай!
— Как же я его отдам? — удивился Ластик. — Его же больше нет. Нельзя отдать то, чего нет.
— Ладно, ладно, — ворчал Фитюлька. — Я все Вите скажу.
— А вот и не скажешь, — разозлился Ластик. — Потому что я тебе рот сотру. Терпеть не могу, когда хнычут и ябедничают!
— Не на-а-а…
Вот и все, что успел крикнуть Фитюлька. Был у него рот — стало пустое место. Теперь он мог только шмыгать носом и всхлипывать. Из глаз у него выкатились две огромные слезы.
— Ах ты плакса! Ах ты ябеда! — сердился Ластик. — Захочу и всего тебя сотру в порошок. Только бумаги жалко.
Вернулся Витя.
— Что тут произошло? Где мяч? Эй, Фитюлька, куда ты дел мяч? Чего ж ты молчишь? У тебя рта нет, что ли?
Мальчик посмотрел на Фитюльку и увидел, что у того и вправду вместо рта пустое место.
— Эй, Ластик, что тут без меня произошло? Я тебя русским языком спрашиваю, отвечай!
«В самом деле русским языком, — подумал Ластик. — Если бы он спрашивал меня по-немецки, я бы его, пожалуй, не понял».
— Это все твои штучки, Ластик, — догадался Витя. — Сколько раз я просил тебя не трогать рисунок! Полезай в пенал!
Ластик послушно лег в пенал: принялся считать, сколько раз его просили не трогать рисунок, сбился и начал считать сначала. И вдруг он услышал знакомый голос:
— Ну-ка, Ластик, помогай! Нужно Фитюльке слезы утереть!
Ластик выскочил из пенала и ахнул: рядом с Фитюлькой была целая футбольная команда. А чуть пониже солнца летал новенький мяч.
— Замечательный рисунок! — восхитился Ластик и весело взялся за дело.
1958
МАСТЕР ПТИЦА
Мы ехали из пустыни в город Куня-Ургенч. Кругом лежали пески. Вдруг я увидел впереди не то маяк, не то фабричную трубу.
— Что это? — спросил я шофера-туркмена.
— Старинная башня в Куня-Ургенче, — ответил шофер.
Я, конечно, обрадовался. Значит, скоро мы выберемся из горячих песков, очутимся в тени деревьев, услышим, как журчит вода в арыках.
Не тут-то было! Ехали мы, ехали, но башня не только не приближалась, а, наоборот, как будто отодвигалась все дальше и дальше в пески. Уж очень она высокая. И шофер рассказал мне такую историю. В далекие времена Куня-Ургенч был столицей Хорезма, богатой, цветущей страны. Со всех сторон Хорезм окружали пески. Из песков налетали на страну кочевники, грабили ее, и не было никакой возможности уследить, когда и откуда они появятся.
И вот один мастер предложил хорезмскому царю построить высокую башню. Такую высокую, чтобы с нее было видно во все концы. Тогда ни один враг не прокрадется незамеченным. Царь собрал своих мудрецов и попросил у них совета. Мудрецы подумали и решили так:
«Если с башни будет видно во все концы, значит, и сама башня будет видна отовсюду. И врагам станет легче до нас добраться. Башня укажет им путь. Поэтому совершенно ясно, что мастер — государственный изменник. Ему нужно отрубить голову, а строительство башни воспретить».
Царь не послушался мудрецов. Он приказал построить башню.
И тут случилось неожиданное: башню еще не достроили, а вражеские набеги кончились. В чем же дело?
Оказывается, мудрецы рассудили правильно: башня была видна отовсюду. Но враги, увидев ее, думали, что до Хорезма совсем близко. Они бросали в песках медлительных верблюдов, которые везли воду и пищу, на быстрых конях мчались к манящей башне и все до одного погибали в пустыне от жажды и голода.
Наконец один хан, предводитель кочевников, погубив лучшее свое войско, разгадал секрет хорезмийцев. Он решил отомстить.
Не зажигая ночных костров, прячась днем во впадинах между песчаными грядами, хан незаметно привел свою орду к самому подножию башни.
Старый мастер еще работал на ее вершине, укладывая кирпич за кирпичом.
— Слезай, пес! — крикнул ему разгневанный хан. — Я отрублю твою пустую голову!
— Моя голова не пуста, она полна знаний, — спокойно ответил мастер. — Пришли-ка мне сюда наверх побольше бумаги, клея и тростника. Я сделаю из тростника перья, склею из бумаги длинный свиток и запишу на нем все, что знаю. Тогда моя голова в самом деле станет пустой и ты, отрубив ее, ничего не потеряешь: у тебя останутся мои знания.
Хан согласился. Мастер спустил с вершины башни веревку, к ней привязали пакет с бумагой, клеем и тростником. Старый мастер склеил из бумаги и тростника большие крылья и улетел.
Тогда хан сказал своему летописцу:
— Запиши в историю все, что произошло, чтобы наши внуки знали, на какой мерзкий обман, на какую низкую ложь, на какое гнусное вероломство способны эти хорезмийцы.
А летописец ответил:
— Конечно, мастер обманул тебя. Он сделал не свиток, а крылья и полетел на них. Но это уже не просто обман, а высокий разум. И наши внуки будут восхищаться человеком, который научился летать.