Операция «Снег», стр. 22

Вместе с Сашей мы отправились с утра пораньше. Нам пред стояло проехать 750 километров до городка Ниагара-Фолс, где уже все благоухало цветами, хотя в столице снег еще не стаял. Погода выдалась замечательная. Водопад, к которому мы подъехали что-то около полудня, выглядел величественно, особенно в солнечном сиянии, окрашивавшем всеми цветами радуги водяные брызги.

Мы захватили с собой недавно приобретенный киноаппарат фирмы «Кодак», который и зафиксировал все красоты этого чуда природы. На его фоне красовались мама с сыном. Особенно эффектны кадры, когда они отважились пересечь водопад по висячему мосту. Этот фильм сохранился до сих пор. Мы часто его просматривали, и это доставляло нам огромное удовольствие, возвращая в годы нашей молодости.

Осматривая водопад, я обратил внимание на существовавший в его районе облегченный режим пересечения канадо-американской границы. Дело в том, что одна сторона берега при надлежит Канаде, а другая — США. Зрителям разрешается беспрепятственно переходить с одной стороны на другую. Впоследствии этим обстоятельством мы пользовались в разведывательных целях.

Обратный путь из Канады в Советский Союз глубоко не отложился в моей памяти. Я находился в каком-то расслабленном состоянии. Видимо, сказалось непрерывное напряжение, в котором я пребывал после измены Гузенко. На мне тяжким грузом лежала ответственность за безопасность дипломатической миссии, ее сотрудников и членов их семей. А в пути я душевно и физически отдыхал, хотя мысль о «деле Гузенко» продолжала тревожить меня: как Центр отнесется ко всей этой истории? И все же сейчас я был простым пассажиром грузопассажирского судна, шедшего из Нью-Йорка в Ленинград с заходом в Южную Америку.

В колумбийском порту Баранкилья мы приняли экзотический груз — бананы для ленинградцев, отвыкших за время изнурительной войны и голодной блокады от заморского лакомства. Наше возвращение было вдвойне приятно, будто мы сами доставляли гостинцы многострадальному городу на Неве…

В Москве у нас не было квартиры, и я не питал иллюзий относительно возможности ее получения. Нам еще долго пришлось ютиться у родственников. Мы устроились у сестры Клавдии Ивановны Анастасии Ивановны Гусевой, занимавшей с мужем, полковником в отставке, двадцатиметровую комнату в коммунальной квартире на Котельнической набережной. Там мы и жили в одной комнате около года — их двое и нас трое. Однако это не удручало, мы были уверены, что в перспективе устроимся более основательно. Действительно, поскитавшись еще несколько лет по чужим квартирам, мы в 1949 году получили собственные две небольшие комнаты в коммунальной квартире на Песчаной улице. Отдельную трехкомнатную квартиру на проспекте Мира нам дали (уже на четверых) только в 1956 году.

Глава 4. Отстойник делу не помеха

Когда после возвращения из Канады я пришел на службу, мало кто проявил интерес к делам оттавской резидентуры. Спрашивали больше об обстоятельствах измены Гузенко — все-таки очень шумное дело, но и тут мало кого интересовало мое мнение. Первоначально такое отношение мне показалось следствием возможной негативной оценки результатов работы в Канаде. Но вскоре я столкнулся с явлением, которое не могло не поразить. И понял — дело не во мне.

По коридорам штаб-квартиры внешней разведки бродили десятка полтора таких же «возвращенцев» из долгосрочных командировок. Некоторые уже «нагуляли» сотни километро-дней, не ведая своей дальнейшей судьбы. Центр жил какой-то особой жизнью, установившийся ритм которой наше появление вроде бы нарушало. От нас отмахивались. Это не только обижало. Было очевидно, что такая практика обедняет разведку, вместо того чтобы обогащать ее свежим опытом, пусть не всегда положительным, но бесспорно полезным для тех, кто руководил закордонной «периферией».

Встречал я среди вернувшихся многих товарищей, с которыми служил в штабе внешней разведки до отъезда. Мы вспоминали, что в предвоенные и первые военные годы как-то по-другому смотрели на тех, кто уже побывал на «переднем крае», по-хорошему завидовали им.

Выяснив, что постоянный участок работы получить сразу не удастся, и не желая бездельничать, я попросил дать мне любое временное занятие. В информационном отделе предложили обрабатывать залежи материалов, поступивших с Американского континента в годы войны. Получив разрешение привлечь к этой работе жену, которая печатала на пишущей машинке, мы засели за работу.

Предстояло разобрать многие сотни пачек фотокопий документов различных ведомств США, добывавшихся, что называется, в поте лица и с огромным риском в основном нелегальной резидентурой Рида и частично легальной В.М.Зарубина. Так, мне пришлось соприкоснуться с результатами многотрудной работы этих двух замечательных разведчиков. Вот когда я почувствовал всю сложность организации разведывательной работы с нелегальных позиций, искусство руководства ценными агентами, способными добывать важные документальные материалы.

Беря в руки очередную фотокопию, я мог представить себе, как агент, назовем его «Икс», приносил Риду секретный документ, скажем, Управления стратегических служб США объемом в 300-400 страниц с анализом состояния экономических ресурсов Германии. Как Рид брал документ, мчался на конспиративную квартиру, фотографировал его сам или с помощью Веры. Получалось 10-15 непроявленных пленок. Как через несколько часов документ возвращался источнику с краткими инструкциями о том, что нас интересует на будущее. И так всю неделю. От нескольких источников набиралось 50-70 таких непроявленных пленок. Этот «багаж», упакованный в чемоданчик, резидент или его связник передавал по специальному каналу связи в легальную резидентуру. В условиях строгой конспирации военного времени у легального резидента не было достаточно ни возможностей, ни времени, чтобы проявить фотопленки и изучить полученные данные. «Багаж» направлялся в Центр. Там же сотрудники, не зная содержания полученной почты, проявляли пленки обычным порядком, не спеша. В результате материалы становились «несрочными» и оседали в «запасниках».

Мы обработали с Клавдией Ивановной несколько тысяч документов, просматривая пачку за пачкой пленки на английском или французском языке, я отбирал те, которые, на мой взгляд, заслуживали полного перевода, а по остальным диктовал краткие аннотации с предложением, как можно было бы использовать данную информацию. По ряду материалов были подготовлены спецсообщения для различных государственных инстанций или для других подразделений нашего министерства.

Помнится, что однажды я натолкнулся на несколько документов спецслужб западных союзников, где сообщалось о выявленных ими немецких шпионах, сумевших внедриться в советские внешнеполитические и экономические организации. Судите сами, какую огромную ценность они представляли, мы немедленно перевели их и послали в контрразведывательное управление. А ведь это нужно было сделать давным-давно. И невольно подумалось, как из-за нашей неорганизованности немецкие агенты получили возможность столь долго действовать против нас.

Наконец меня назначили на должность начальника отделения американо-английского отдела Информационной службы. При оформлении в отделе кадров вдруг узнал, что я вовсе не майор, как мне сообщили в свое время в Канаду, да еще с поздравлениями по случаю присвоения очередного звания, а по-прежнему числюсь капитаном. Естественно, я попросил объяснений, и мне сказали, что при подготовке тогдашнего приказа произошла ошибка: меня не внесли в список представленных к очередному званию. Извинились и обещали при первой же возможности ошибку исправить, что и было в скором времени сделано.

Возвратился из США В.М.Зарубин. Возник вопрос о работе в разведывательном аппарате его жены Елизаветы Юльевны. Руководство инфослужбы от имени начальника разведки обратилось ко мне с просьбой согласиться временно стать заместителем начальника отделения. На мое место нужно было определить Е.Ю.Зарубину. Меня заверили, что максимум через несколько месяцев я буду восстановлен в прежней должности. Человек более тщеславный счел бы такое предложение за оскорбление, но я, слава Богу, не страдал такой болезнью и согласился уступить место Елизавете Юльевне, тем более что уважал ее как человека и ценил как опытную разведчицу. Работать с ней было одно удовольствие. Она свободно владела пятью иностранными языками, хорошо знала не только США, где проработала четыре года, но и многие страны Европы, в том числе и фашистскую Германию, где ей довелось быть совместно с Василием Михайловичем на нелегальной работе. Она делилась со мной своим большим опытом, рассказывала о рискованных и опасных ситуациях, из которых ей с супругом приходилось выкручиваться.