Рыбы России. Том второй, стр. 137

По своей величине севрюга значительно уступает осетру и никогда не бывает более 7–8 аршин длины и 3 пудов весом. Средний вес этой рыбы в Каспии 13–14 ф., в Азовском море, где она многочисленнее, — 20 ф.

Редкость севрюги в верхних течениях рек зависит частью от того, что она подымается вверх во время самого половодья, когда вообще лов становится крайне затруднительным, но главным образом от ее нерестования в низовьях и весьма кратковременного пребывания в пресной воде. Выметав икру, в противуположность осетру и особенно белуге, которые еще некоторое время «жируют» в реке и скатываются очень медленно, с большими остановками, севрюга немедленно возвращается обратно в море; что же касается осеннего хода ее в реку, то он почти всегда гораздо менее весеннего и не простирается далее низовьев, и то исключительно в Урале. Большая часть севрюги зимует в море или перед устьями, редко в речных ятовях, и главный лов ее производится в открытом море.

Здесь она, таким образом, держится большую часть времени года, и пресная вода имеет для нее меньшее значение, чем для прочей красной рыбы. Впрочем, она редко встречается на больших морских глубинах и, судя по всему, выбирает здесь, подобно осетрам, места, изобилующие раковинами, составляющими ее исключительную пищу. Севрюга почти никогда не кормится рыбами, и то, кажется, только в таком случае, когда достигает весьма большой величины. Тем не менее быстротою и проворством своих движений она превосходит всех красных рыб: первый натиск севрюги, по замечанию рыбаков, всегда резвее, чем у белуги, да и вверх по реке она поднимается весной с значительной скоростью, так что в сутки проходит 25–30 верст. Вниз же она скатывается обыкновенно боком, предоставляя себя на волю течения.

Этот весенний ход севрюги начинается всегда позднее хода белуги и осетра. В Каспийском море она трогается в конце марта или в начале апреля; главный лов ее бывает в Урале во 2-й половине этого месяца, около Егорья (23 апреля). В это время она большими косяками вступает в реку и идет неглубоко, ближе к поверхности, придерживаясь берегов и держа нос кверху. Этот первый привал севрюги к берегам известен у уральских казаков под названием егорьевского беляка. Второй выход ее из моря уже значительно уступает первому и так как бывает большею частью около Николина дня, то и называется Никольским беляком. По Северцову, севрюга первый год вдет из моря в низовья Урала и мечет там икру, затем скатывается в море и осенью вдет снова в низовья, зимует там, поднимается несколько выше и, выметав здесь весною икру, снова скатывается в море, зимует на морских ятовях и т. д. Таким образом, севрюга мечет, подобно стерляди, каждый год. В Дон она входит в марте и апреле.

Судя по тому, что в реке не попадаются или очень редки севрюги в 8 фунтов весом и аршин ростом, надо полагать, что только такие рыбы достигают половой зрелости; все же меньшие пребывают в море. По крайней мере, молодые севрюжки очень недолго остаются в реках, да и то попадаются исключительно в самых низовьях; напр., их замечали в 46 верстах выше Гурьева (в Урале).

Время нереста севрюги почти совпадает с временем нереста стерлядей — именно в Волге (под Симбирском), по Овсянникову, бывает около 10 мая; в Урале она мечет с первых чисел мая до середины июня, главным образом в конце мая. Это обстоятельство объясняет, почему из помесей осетровых всего чаще замечается т. н. стерляжий шип, т. е. помесь севрюги со стерлядью. На Дону нерест севрюги происходит в начале мая. По словам Потехина, в саратовских водах севрюга мечет на правом берегу Волги в камнях. Саратовские рыбаки уверяют, что самка при метании икры сильно бьется и трется о камни.

Икра севрюги весьма многочисленна, и средним числом насчитывается в ней около 400 000 икринок величиною с крупную дробь. Вообще севрюга при одинаковом весе с прочими красными рыбами дает относительно большее количество икры. Самое метание икры производится, как уже было замечено, в самых низовьях рек, иногда даже, по-видимому, почти в самом море, что, впрочем, есть ненормальное явление, вызванное обилием ложных устьев реки Урала. По свидетельству рыбаков, севрюги мечут всегда большими стаями, в гораздо большем количестве, чем прочие красные рыбы, и в это время толпятся и часто выпрыгивают из воды. Однако севрюга, уже остановившаяся для нереста и чем-нибудь обеспокоенная, нередко уходит обратно в море, хотя, вероятно, опять возвращается. Молодые севрюжки в год вырастают в 6–8 вершков (рыбацкой меры), и надо полагать, что эта рыба делается способной к размножению на 4-м году.

Ловля севрюг производится, понятное дело, в низовьях рек, главным образом в Дону, Урале и затем уже Волге, исключительно весной и плавными сетями. Осенний и особенно зимний лов их имеет гораздо меньшее значение, и в Урале ее никогда не багрят, как толстую красную рыбу, которая и подымается на зимовку значительно выше. Затем, севрюг ловят также неводами, поездухами, ярыгами, переметами и т. п. Замечательно, что в последнее столетие относительное количество этих рыб значительно возросло в сравнении с количеством осетров. Обстоятельство это, по нашему мнению, объясняется очень просто — тем, что севрюга не подымается для нереста так высоко, как другие осетровые, и (также и мальки) скоро уходит обратно в море.

Севрюжий пузырь доставляет самый лучший клей, но икра этой рыбы ценится дешевле икры осетра и белуги.

ОСЕТР НЕМЕЦКИЙ

Рис. 117. Осетр немецкий

Немецкий осетр, в противуположность всем прочим осетровым рыбам, составляющим исключительную принадлежность России, у нас известен гораздо менее настоящего русского осетра и встречается только в северо-западных губерниях. Настоящее местопребывание его — Балтийское, также Немецкое, Средиземное моря и Атлантический океан, но здесь он уже давно сделался большою редкостью. Во всяком случае, он имеет в настоящее время сравнительно ничтожное промышленное значение и даже в Балтийском море, где попадается чаще, нежели в других морях, в настоящее время ловится в небольшом количестве.

По всей вероятности, немецкий осетр ведет свое происхождение от русского осетра, случайно перешедшего из Черного моря в Средиземное. На это отчасти указывают виды или, вернее, вариететы осетров (Ac. Nardoi Heck., Ac. Naccarii Bonap., Acc. Heckelii Fitz u Ac. nasus Heck.), которые водятся в Адриатическом море и по образованию своего носа представляют постепенный переход к западноевропейскому, настоящему Ac. sturio. Впрочем, это только одно предположение, и эти виды требуют более обстоятельного изучения.

Настоящий немецкий осетр резко отличается от русского своим более удлиненным и суженньуи носом, тупыми и несколько раздвинутыми спинными и брюшными жучками (10–13), большими и сомкнутыми боковыми (27–36) и не отделенными друг от друга головными щитиками; промежутки между жучками покрыты у него не звездчатыми, а зерновидными тупыми костяными чешуйками. Кроме того, немецкий осетр, по-видимому, достигает значительно больших размеров, чем русский, именно 15, даже 18 футов, и иногда весит более 13 пудов. Так, близ Петербурга, у завода Берда, в 1851 году был вытащен («Северная пчела», 1851, № 161) неводом осетр в 13 пудов с несколькими фунтами, заключавший в себе до 5 пудов икры. Осетр продан был за 300 р. е., а икра продавалась по 1? р. с. за фунт. Подобные осетры, по словам той же газеты, весьма редки, и лет 30 назад (т. е. около 1820) вытащен был из Невы такой же осетр, да после того однажды поймали в 11 пудов. Впрочем, еще в 1874 году, в начале июня, как сообщали о том петербургские газеты, близ Крестовского острова был пойман осетр в 8 пудов. По цвету эта рыба также отличается от своего вероятного родича: спина Ac. sturio серовато-бурая, брюхо серебристо-белое; жучки грязно-белого цвета; глаза желтые.

В Адриатическом море и лагунах Венеции немецкий осетр встречается, по Геккелю, чаще других видов (см. выше) и входит в мае в р. По и прочие небольшие реки. Во Франции он встречается только в Роне, Жиронде и Луаре, иногда в Сене; в Сомме, Мозеле и других реках, где несколько столетий назад он водился в изобилии, его уже нет вовсе, да и вообще он, как водно из слов Бланшара, составляет во Франции такую редкость, что пойманные экземпляры сдут или для музеев, или выставляются гастрономическими магазинами как необычайная диковинка. В Германии осетр встречается, кажется, только в Эльбе и Рейне, где, однако, случайно доходит до Базеля. В 1890 году в окрестностях Гамбурга был пойман огромный осетр, длиною в 15 футов и весом в 10? пудов. С 1886 года осетра в Германии начали, впрочем, разводить искусственно. До сих пор еще в устьях Эльбы добывается до 6? тысяч осетров и икры более 2 т. пудов. Весьма значительный лов этих осетров производился некогда в устьях Вислы, но и здесь, по свидетельству Бэра, лов их уменьшился до такой степени, что уже в 1820 году прусское правительство отдавало право ловли этой рыбы в принадлежащем ей устье реки за 30 талеров, а в Кенигсберге продавалось ежегодно не более 20–30 осетров, несколько более в Данциге. Теперь в Царстве Польском осетры попадаются очень редко. Большую редкость составляют они также в Немане (откуда будто заходят иногда и в Шару); в Западной Двине и Неве они, по-видимому, не представляют уже исключительного явления, а в последней реке замечаются каждогодно, хотя и в небольшом количестве, идут далее в Ладожское озеро и в реки, в него впадающие, как-то: Волхов, Сясь, Свирь, а в прежнее время, когда Вокша еще была обильна водою, попадались и в устье этой реки. Через р. Свирь осетр проникает в Онежское озеро, но это случается крайне редко. Вероятно, этому препятствуют Свирские пороги, так как известно, что осетр по Волхову поднимается только до порогов и, как уверяли проф. Кесслера тамошние рыбаки, никогда не переходит через них. По словам этого ученого, непосредственно ниже порогов Волхов довольно глубок, имеет очень быстрое течение, так что в этом месте соединяются все условия для метания икры, что действительно и замечается каждогодно в июне. По мнению Кесслера, в пределах Петербургской и Новгородской губ. это единственное место, пригодное для нерестования этой рыбы.