Будни отважных, стр. 36

Мы узнали об этом уже в Сальске, где собрались все оставшиеся в живых. Мы ждали его. Я помню, какая мертвая тишина наступила в переполненной людьми комнате, когда чудом спасшиеся спутники начальника управления положили на стол его документы и боевое оружие. Каждый молча прощался с этим человеком железной воли, коммунистом, прекрасным руководителем и замечательным товарищем. Он до конца остался на посту. Тогда в немом молчании мы поклялись отомстить за него. И отомстили!

В. ХРУЩЕВ

БЕРЕГОВАЯ, 1941-й

Ночь отступала перед бушующим заревом пожаров. Зловеще чернели обугленные стены домов. Ноябрьский ветер швырял на мостовую пепел и клочья сажи. Совсем близко, у вокзала, дробно раскатывались автоматные очереди. Над Темерничкой вспыхивали, пересекались пунктиры трассирующих пуль... Фашисты захватили западную окраину Ростова.

Притихли, затаились улицы города. Только на Буденновском проспекте не смолкал сдержанный, разноголосый шум. Это к переправе спускались измотанные боями красноармейцы. Вместе с ними двигались скорбные вереницы горожан с узлами в руках. Громыхали по булыжнику тяжелые колеса военных повозок. Уныло дребезжали тележки с кладью, подталкиваемые стариками и женщинами. Люди шли молча, остро переживая горе отступления. Даже раненые сдерживали стоны. Спешно завершалась эвакуация Ростова. Обстановка была угрожающей. В любую минуту на Буденновском проспекте могли появиться танки с крестами на башнях.

Подступы к переправе самоотверженно защищали малочисленные группы бойцов. Гитлеровцам никак не удавалось пробиться к улице Энгельса — ключевой магистрали города. Горстка советских солдат стойко отражала яростные атаки. Трамвайный мост через Темерничку был завален трупами вражеских автоматчиков.

Взбешенные неудачей, гитлеровцы решили пойти в обход. Они закрепились у железнодорожного моста через Дон и взяли под обстрел Береговую улицу. Здесь, на крайнем левом фланге обороны, оставался только сильно поредевший взвод солдат-ополченцев. Враги рассчитывали к утру прорваться через Береговую в центр города. Надо было немедленно спасать положение.

И тогда на помощь ополченцам пришли курсанты Новочеркасской школы милиции.

Это было в ночь с 20 на 21 ноября 1941 года.

Разведка

Узкая, невзрачная речушка вдруг стала грозным фронтовым рубежом. Кто бы мог подумать?

Из Братского переулка к Темерничке скользнули четыре тени. По ту сторону речки, за разбитыми вагонами, затаились фашистские автоматчики. Малейший шорох, неосторожное движение, и лавина пуль обрушится на разведчиков. Группу вел сержант Федор Кривонос — курсовой командир милицейской школы.

Федор шепотом подал команду. Курсанты один за другим спустились вниз. Лед был непрочным и предостерегающе потрескивал под ногами... Вот и противоположный, занятый врагом берег. Осторожно выбрались на него. Залегли, крепко сжимая оружие. Прежде чем двинуться дальше, надо было тщательно осмотреться...

Пора! Кривонос подал знак рукой. Разведчики двинулись ползком к железнодорожному полотну станции Ростов-Главный. Одна колея, другая, третья...

Справа темнели опрокинутые бомбежкой товарные вагоны. Ползли, волоча на ремнях винтовки, до крови обдирая локти... Вдруг послышались приглушенные голоса. Немцы! Курсанты прижались к шпалам. Федор разглядел двух фашистов. Они возились в снарядной воронке, устанавливая пулемет. Швырнуть бы в них гранату!.. Пока нельзя. Сорвется разведка.

Поползли дальше. И снова опасность. Из темноты вынырнула группа вражеских автоматчиков. Они прошли совсем близко от затаившихся разведчиков в сторону железнодорожного моста.

Вот наконец и насыпь, ведущая к мосту. Сержант полез по крутому откосу. Выбрались наверх, прислушались. Со стороны станции Ростов-Товарный доносился глухой прерывистый рокот. Федор прислушался. Так и есть, танки! Рокот не стихал. Видно, танкисты прогревают моторы.

«Готовятся нас атаковать, гады ползучие», — отметил про себя Федор.

Многое еще увидели разведчики. У разбитого пакгауза притаилась самоходная пушка с хищно вскинутым стволом. За паровозным депо расположились фашистские минометчики. Они приплясывали, пытаясь согреться, около тупорылых, нацеленных на город минометов. На крыше депо тоже маячили каски немцев. Судя по всему, там был установлен пулемет. Заметили разведчики и две группы автоматчиков, засевшие невдалеке от насыпи. Высмотрели пулеметное гнездо в развалинах одного из складов...

Пора было возвращаться: на железнодорожную насыпь мог выйти немецкий патруль...

Назад пробирались уже знакомым путем. Снова переползли с рельс на шпалы и со шпал на рельсы... Добрались до пулеметного гнезда в снарядной воронке. Два гитлеровца по-прежнему торчали на своем посту. Они не спускали глаз с Темернички, боясь внезапной вылазки русских. А русские между тем приближались к ним с тыла.

Сержант Кривонос на этот раз решил все-таки рискнуть. Да и как было не рискнуть, когда до Темернички оставались считанные метры, когда свои рядом.

Федор осторожным движением достал из кармана шинели ручную гранату, поставил ее на боевой взвод. То же самое сделали и остальные.

— Швырнем гранаты и броском к своим, — шепнул товарищам Федор...

И вот почти разом грохнуло несколько взрывов. Вихрь огня и дыма обрушился на пулеметное гнездо.

Разведчики, пригибаясь, бросились к речке. Вслед им ударили автоматные очереди, но было поздно. Фашисты, засевшие за вагонами, еще не успели понять, что произошло, и били наугад. Четверо в синих шинелях спрыгнули на лед и поспешили к своему берегу.

А еще через пять минут сержант милиции Кривонос докладывал командиру отряда о результатах разведки...

— Молодцы, хлопцы, — похвалил лейтенант Бровко, — у черта в зубах побывали, шерсть на нем пощипали и живыми вернулись!..

Ночь перед боем

Кто был на фронте, тот знает, как долго тянется ночь перед решительным боем. Федор Кривонос, возглавивший взвод, то и дело поглядывал на циферблат наручных часов: минуты не шли, а ползли.

Курсанты заняли оборону в подвалах, на чердаках домов, прилегавших к Береговой улице и Темерницкому проспекту. Два других взвода расположились выше, у здания хлебозавода.

Федор и несколько курсантов засели во дворе углового дома, разбитого снарядом. Отсюда хорошо просматривались вражеские позиции. Слева угадывались массивные фермы железнодорожного моста. Прямо перед глазами, на подъездных путях за Темерничкой, громоздились опрокинутые вагоны.

Бойцы вполголоса перебрасывались короткими фразами. Нервное напряжение требовало разрядки.

— Я вот о чем думаю, — сказал курсант Кузьменко, — учились мы бороться с бандитами, а довелось нам с танками воевать.

— На то мы и рабоче-крестьянская милиция, — отозвался Кривонос, — чтобы народ защищать. Мы ведь и сейчас с бандитами бьемся, с целой армией фашистских бандитов.

— Это точно, — подтвердил Кузьменко, — только вот сил у нас маловато.

— А ты воюй не числом, а умением, — по-суворовски.

Над переездом взмыли в небо две сигнальные ракеты. И сейчас же с вражеской стороны грохнул пушечный выстрел. Просвистел над головами снаряд, невдалеке от переправы вскинулся тяжелый гром разрыва. И снова рявкнула пушка...

— Самоходка бьет, — определил по звуку Кривонос, — та, что у пакгауза.

Фашистская самоходка продолжала посылать к переправе снаряды.

Гитлеровцы предпочитали ночами не воевать, но всегда опасались русских контратак. Так и на этот раз. Вдруг ни с того, ни с сего начинали строчить автоматы. То и дело над железнодорожным полотном вспыхивали осветительные ракеты.

Федор, привалившись плечом к уцелевшей кирпичной стене, задумался. Приближался час тяжелого испытания, час неравного боя. У врагов — танки и пушки; у курсантов — винтовки и наганы. И все-таки надо было выполнить приказ: не дать фашистам до завтрашнего вечера прорваться к переправе.