Дело о таинственном наследстве, стр. 59
– Что? – не выдержала Наташа.
– Вы, Наташенька, будете сидеть как мышка. А мы с Васей, – и рука графа невольно коснулась пистолета, – попробуем этого человека схватить.
Вася, повинуясь кивку графа, загасил фонарь. Как и было предписано Наташей, тот, заправленный особым составом, не коптил и не пах. Правда, был страшно возмущен – поскольку был тем же самым фонарем, который побывал с друзьями в кладбищенской церкви. Как только его потушили, он принялся горевать о своей тяжелой доле. Как оказалось, не он один.
Глава двадцать вторая
Страх. Волшебное лекарство. Кто пришел в подвал. Сокровища. Пора вернуть Аркадия Арсеньевича
Горевать Наташа, конечно, не горевала, но после слов графа в наступившей полной темноте ей стало страшно, и она даже немного пожалела, что так рьяно отстаивала свое право поучаствовать в засаде.
Наташа закрыла глаза, привыкая к потемкам и ругая себя за этот страх. Открыв глаза, увидела, что предметы стали четче и яснее, вдалеке чуть посветлел квадрат чердачного окошка. Мурашки страха оставили в покое ее спину.
«А если он сегодня не придет? Интересно, выдержит ли Дуняша, если ее каждый вечер травками подпаивать? А когда неделя пройдет, как дальше сторожить? А кто же это все-таки может быть?» Задав себе этот вопрос, в тот же самый миг она осознала, что за всеми разъездами и хлопотами, за всей этой горшковой и списочной суетой она ни разу не посидела, не подумала, не сопоставила то, что знает, чтобы прийти хотя бы к какому-то заключению. А это ведь действительно самое-самое важное… Кто этот человек, которого они сейчас ждали?!
Задав себе этот вопрос, почувствовала, что вот теперь ей стало страшно по-настоящему. Страх такого рода посещал ее чрезвычайно редко. Когда металлический привкус во рту, звенящая и тяжелая голова и коричневый ком в груди, который медленно поднимается и встает поперек горла. Это был страх неизвестности. Сейчас в светлом проеме должно появиться Нечто, которое на самом деле уже не является человеком, раз совершило убийство, да еще такое страшное. Что же там должно твориться в сознании, как должен быть исковеркан разум и насколько должна была потухнуть душа. О, боже!
Как ни странно, но и граф, и Вася в эту же минуту думали о том же самом. Граф выстроил перед мысленным взором полочки, на которые раскладывал в определенной последовательности все известное и предполагаемое. Полочки перемещались, менялись местами и толкали друг друга, изо всех сил стараясь выстроиться в логичную и понятную цепочку.
Вася же вспоминал отдельные картинки. Они всплывали у него в голове, словно нарисованные углем. И если бы его спросили, он смог бы, в отличие от паникующей Наташи, набросками дать описание черт характера ожидаемого человека. Ну хотя бы то, что он умен, образован, хитер и технически грамотен.
Пугающие мысли обострили Наташины нервы до предела, и, когда граф тихонько щелкнул часами, она чуть ли не подпрыгнула. Саша мгновенно обхватил ее за талию и слегка прижал к себе. Усы успокаивающе защекотали ей в ухо:
– Наташенька, не бойтесь! Нас трое, нас не видно, он не ожидает здесь никого встретить, мы рисковать зря не будет, все хорошо!
Сашины пальцы легонько поглаживали Наташину ладонь. О, как ей хотелось объяснить ему, что она нисколько бы не боялась, если бы знала, Кто должен прийти: а не зная этого, она сейчас страшилась чего-то эфемерного, Нечто, духа преступления… Рука ее невольно потянулась к кармашку с валерьяновыми каплями.
Все было бы слишком хорошо, если бы капли оказались на своем месте. Естественно, их там не было.
«Ну конечно!» – она вспомнила, что, когда пристраивала ножик в кармашек, пузырек вынула, а обратно положить забыла! Сердце колотилось как бешеное. Несмотря на, казалось бы, вполне закономерное право бояться, Наташа краешком сознания понимала, что боится как-то чрезвычайно сильно. Как будто некая животная часть ее существа напрягалась, подняв на загривке шерсть, чуя другое опасное животное. Плохо, что за их баррикадой не было возможности пошевелиться или походить, чтобы как-то снять это напряжение.
– Граф! – жалобно прошептала Наташа. Тот вопросительно сжал ее ладонь. – Саша, мне надо… саркастический голосок подсказал: «Пописать», – и Наташа чуть было не повторила, но спохватилась. Чуть покраснев, зашептала:
– Я сбегаю в кухню, тихо, мышкой – пить хочется ужасно, от волнения наверное, и вам с Васей принесу, ведь про воду-то мы все забыли.
Вася, слышавший Наташины слова, одобрительно кивнул:
– Пусть сбегают, тот человек даже если сейчас появится, то с другой стороны, от подвальной двери, а если нам всю ночь здесь караулить, то действительно вода необходима!
По интонации графа было понятно, что он недоволен, но довод был разумный.
– Хорошо, Наташа, только нигде не светить, на цыпочках и постарайтесь не скрипеть дверьми.
Наташа уже выбиралась из баррикады и через мгновение бесшумно слилась с темнотой. Легко пробежала по тропинке, периодически то справа, то слева стукаясь об мешки, которые не давали ей сбиться с пути, осторожненько, не скрипнув не единой ступенькой, поднялась по лестнице, постояла, ориентируясь, и на цыпочках направилась в кухню. В это время любопытствующая луна, наконец, прорвалась через вредные тучи и заглянула в окна дома. И очень даже вовремя. Кухня, как и все порядочные кухни, была забита тарелками, котелками, сковородками. Наташа, не видя этого, уже нависала над горкой каких-то банок в углу и, если бы не луна, благополучно бы на них наступила. А так она аккуратно обогнула препятствие и на секунду остановилась перевести дыхание. От движения ее паника отступила – то ли затаилась, то ли ушла насовсем.
«Замечательно! Так, а во что мне воды-то набрать?» – она взяла стакан и, налив в него воды, сначала напилась сама. И даже удивилась, насколько сильно ее мучила жажда, а она и не замечала почти… «Со стеклянным кувшином возвращаться нельзя, вдруг упаду. А!» – Наташа вспомнила, что умерший от грибов Максим замечательные вещи из коры деревьев делал. В таком невообразимом количестве, что часть их наверняка на кухне должна храниться. Она открыла небольшой висящий около печи ящик и улыбнулась своей проницательности: на верхних полочках аккуратно стояли резные бутыли. Наполнив одну из них водой и плотно закупорив, девушка поспешила обратно. У входа в подвал страх опять напомнил о себе. До столовой было два шага, и Наташа, решившись, побежала туда. Она помнила, что в буфете у Феофаны всегда хранился запас всяких нужных лекарств. «Эх, зря я все травки на Дуняшу перевела! Хотя, с другой стороны, сонности мне сейчас совсем не нужно…» – думала она, открывая дверцы буфета. Ей не пришлось даже искать – в первом же ряду стояла нужная склянка. Правда, на дне пузырька было всего несколько капель… Высунув кончик языка от старания, Наташа откупорила бутыль и аккуратно долила из нее воды в пузырек. Встряхнула и… тихонько про себя засмеялась, представив это зрелище со стороны. «Как одержимая какой-нибудь питейной страстью… Ночью, вполуприсядку у буфета, держа неверными ручонками склянку, как горький пропойца рюмку, только тоста не хватало! Господи, пусть у нас все хорошо закончится!» – тост нашелся сам собой, и Наташа быстренько выпила капли.
Мгновенно стало жарко и холодно одновременно. Сильнейшая слабость накрыла тело и потянула на пол. Горячий пот обжег лоб, выступил на спине и ладонях и тут же превратился в лед, покрывший все тело мурашками. В голове поплыло, закружилось. Приступ тошноты скрутил живот. Сердце колотилось как бешеное: все быстрее и быстрее. Наташа рухнула черной шелковой горкой на ковер. «Умираю!» – тихо пронеслась, по-видимому, очень верная мысль. Она попробовала открыть глаза и не смогла. Сердце, изнемогая от собственного ритма, кричало гулкими толчками в барабанные перепонки, и звук этот был неприятного красного цвета. Наташа корчилась на полу, силясь вздохнуть, ужас черноты стал наползать на ее сознание. Вдруг цвет биения изменился сначала на оранжевый, потом на желтый, на голубой… Стук сердца становился реже, спокойнее, бесшумнее. Тошнотворное головокружение остановилось. Пот на теле высох, как будто по нему прошелся легкий ветерок. Наташа расслабила вцепившиеся в бутыль руки и стала тихонько вставать. «Хорошее у тетушки лекарство!» – была первая мысль, пришедшая ей в голову. Слабость шатнула ее, и нога задела коварный пузырек. С легким кряхтеньем Наташа нагнулась и подняла его. Тот невинно блестел прозрачными стенками и ухмылялся тонким горлышком.