Проигравшие победители. Русские генералы, стр. 1

А. А. Порошин

Проигравшие победители. Русские генералы

Вступление

Первая мировая война была почти неизвестной для советского читателя, что связано с жесткой идеологической направленностью социалистического государства. Политические перемены девяностых годов прошлого столетия изменили отношение ко многим дореволюционным событиям на диаметрально противоположное. Тем не менее такой же малоизвестной «Великая война» остается для широких масс россиян и в настоящее время. В систематическом указателе военно-исторической литературы «Первая мировая война 1914–1918 гг.», составленном Г. Хмелевским вскоре после завершения военных действий, указано 1650 работ, освещающих ее события. Сегодня работ, посвященных той войне, включая подготовку и военные действия на Восточном фронте, значительно больше.

Исследователи «Великой войны» в ходе ее изучения и анализа рассматривали в своих работах не только экономические причины, но и политические события, породившие войну, и собственно военные действия. Не оставлена без глубокого изучения совокупность государственных мероприятий, направленных на создание сильной армии, ибо справедливо полагать, что истоки удач или поражений по итогам боевых действий не следует искать только на полях сражений противоборствующих сторон. Победы вооруженных сил государства куются задолго до очередной военной кампании, успех в которой зависит от многих факторов.

Одним из важнейших факторов обеспечения победы в войне является фактор профессионализма ее полководцев, на формирование и становление которого уходят годы и десятилетия. Именно личности военных лидеров оказались, по нашему мнению, у историков наименее востребованными для изучения, анализа и представления аргументированных выводов, позволяющих понять причины полководческой несостоятельности большинства из высших военных руководителей императорской России.

Генералы, занимавшие должности главнокомандующих армиями фронта, в своем большинстве были и остаются неизвестными широкому кругу российских читателей, как и военные операции, которые проводились под их руководством. Исключение в этом плане составляют: А. А. Брусилов, достаточно широко известный «Брусиловским прорывом»; М. В. Алексеев – как основоположник «Белого движения»; Л. Г. Корнилов и А. И. Деникин – как соратники М. В. Алексеева по борьбе с большевизмом, а А. И. Деникин еще и продолжатель его «детища». Интересно заметить, что упомянутая операция после ее проведения в 1916 г. стала называться «Луцким прорывом». Наименование «Брусиловский прорыв», по мнению некоторых специалистов (в частности, Е. Э. Месснера), она получила в оппозиционных к императору кругах. Это название укрепилось после свержения монархии и окончательно вошло в историю в СССР с тем, чтобы успех операции даже косвенно не связывать с Николаем II, бывшим во время ее проведения номинально верховным главнокомандующим.

Факты жизненного пути вышеназванных военачальников представлялись на суд советских читателей очень избирательно, тщательно «просеивались» через «идеологическое сито». Советская цензура преподносила их советскому читателю извращенно, как, впрочем, почти все, что относилось к русскому офицерству. Советская историография, освещая те или иные стороны жизни офицеров русской императорской армии, показывала их односторонне, рисовала неким однородным социальным слоем зажиточного дворянства, накопившего себе родовые богатства ратной службой по защите царской династии. С. В. Волков в своей работе пишет: «…Советскому человеку следовало знать, что русские офицеры представляли собой весьма неприглядное зрелище… а) “были глуповаты и невежественны”; б) “отличались ретроградством и противились прогрессу”; в) “плохо обращались с солдатами, за что те их ненавидели…” и т. д. Исключение составил А. А. Брусилов, мемуары которого переиздавались неоднократно. Это связано с тем, что генерал в определенной степени лояльно отнесся к октябрьскому перевороту и некоторое время был на службе у большевиков. Отметим, что его мемуаров также коснулась цензура, и многие вымаранные ею страницы вернулись в первоначальный текст только в 2001 г.

Доступность в постсоветской России ранее закрытых источников позволила исследователям нарисовать иную, на наш взгляд, более объективную и весьма неоднородную социальную картину русского офицерства (в том числе и высшего) второй половины XIX – начала XX в. Если говорить о положении офицеров в обществе в указанный исторический период, то оно тесно связано с положением в нем дворянства, частью которого являлось. В то время некогда весьма привилегированное сословие утратило экономическую независимость (во второй половине XIX в. менее трети всех потомственных дворян были помещиками), и подавляющее большинство его представителей существовало на жалованье, ничем не отличаясь в этом смысле от выходцев из других сословий. Тем более что в ходе реформ 60–70-х гг. XIX столетия были ликвидированы и служебные привилегии дворян. Фактически никаких реальных преимуществ дворянское звание в то время не давало (за исключением возможности помещения детей в некоторые учебные заведения и других мелких льгот).

Несмотря на отсутствие значимых (реальных) привилегий, принадлежность к дворянству тем не менее являлась целью для представителей других сословий, так как предоставляла возможность повысить свой социальный статус, перейти в высший слой населения России. Одним из самых коротких и реальных путей достижения этой цели была военная служба. Закрепленное законодательно Петром I право получения дворянства с достижением первого офицерского чина оставалось до 1917 г. неизменным. Видоизменялось право получения потомственного дворянства, которое с 1845 г. приобреталось офицерами при получении первого штаб-офицерского чина майора (что соответствовало VIII классу табели о рангах), а с 1856 г. – при достижении чина полковника (соответствовало VI классу). При этом дети, родившиеся в семье полковника до достижения им этого чина, стали возводиться в дворянское звание с 1874 г. До этого времени их относили к почетным гражданам. Эта категория, включавшая детей личных дворян и духовных лиц, окончивших академию или семинарию, лиц свободных профессий, имевших ученую степень, входила в сословие «городских обывателей».

Следует отметить, что дворянское звание можно было приобрести и на государственной (гражданской) службе. Но при этом оно жаловалось с получением более высокого служебного чина. В Петровской табели о рангах право потомственного дворянства на гражданской службе давал VIII класс. С 11 июня 1845 г. этот класс был повышен до V (у военных до VIII), VI и IX классы стали давать личное дворянство, 9 декабря 1856 г. эти права были передвинуты еще выше на один класс.