Возле Тьмы. Чужой, стр. 34

— Понял, спасибо, — обрадовался я. — А к такому есть скорозарядники? — Я медленно и аккуратно, чтобы не напугать хозяина, вытащил из кобуры «таурус».

— Должны быть, сейчас посмотрю, — кивнул он, присаживаясь у шкафа и открывая дверцы. — Сколько надо?

— Тоже пару. И две коробки триста пятьдесят седьмого. И девятимиллиметровых… коробки четыре, наверное.

— Каких?

— Холлоупойнт, пожалуй, — сказал я, прикидывая цены. — И бинокль мне бы какой-нибудь, из недорогих.

— Китайцы дорогих не делали, — усмехнулся он, снимая с полки и выкладывая передо мной обтянутый зеленой резиной бинокль с откидными крышками на объективах.

Потом взгляд остановился на карабине M1, таком, какой Настя оставила мне на столе. Который мой. Попросил посмотреть, а то что-то глаз резануло. Продавец с готовностью протянул оружие мне.

— Вот как, — пробормотал я.

А калибр-то у него не такой, как у моего. Мой был «.256 Carbine», то есть шесть с половиной миллиметров, а этот «.30 Carbine», то есть классические «семь шестьдесят две». То есть вот оно как. Патронов к моему, подозреваю, здесь и не купишь. Да и в мелких детальках отличие вижу. Разные они, совсем разные, мой для этого мира как инопланетянин. А вот М1911, что я вижу в витрине, совсем как тот, что у меня был. Разве что посовременней выглядит и прицельные другие.

Вечер закончил в баре, на этот раз в одиночку. Место, кстати, не пустовало — что у стойки все занято, что кабинки. Было шумно, играла музыка из висящего на стене джукбокса, в который бросали пятицентовики новой чеканки. Пиво стоило двадцать центов, чизбургер — тридцать. Жить можно.

Люди много говорили, кажется, даже подчеркнуто шумно, словно стараясь перекричать то, о чем не хочется думать. Я даже решил, что тихие теперь пьют дома, в одиночку, а повод для этого есть у всех, достаточно только посмотреть на статистику смертности. Глядя на людей вокруг, я даже ощущал какую-то неловкость: их жизнь обошлась с ними жестоко, а я здесь вроде как на халяву оказался, не пострадавший, не настрадавшийся и вообще посторонний, на чужих поминках клоун.

Пахнущий потом толстяк в «кенгурушке» с капюшоном слез со скрипнувшего под ним стула, бросив на стойку пару монет, молча махнул бармену и вышел. Какой-то высокий черный парень дернулся было занять освободившееся место, но я стоял ближе и успел первым.

Рядом со мной оказалась та самая женщина с короткой стрижкой, которая снимала у меня сегодня отпечатки пальцев и выдавала ай-ди. На этот раз она была в военной форме, точно такой же, какую носил Вок, и занималась тем, что двигала пальцем какие-то пиктограммы по экрану планшета без всякой клавиатуры. Я такого еще не видел, работающего. Хотя что-то подобное в комнате сына моего дубля лежало, но я внимания не обратил.

Увидев меня, она протянула руку, спросила:

— Уже здесь? Осваиваешься?

— Здесь не так много мест надо освоить, — пожал я ей руку в ответ. — Тем более что пока в этом городе намерен пожить.

— Работать будешь на Пикетта?

— Да, он уверял, что лучше этого не может быть ничего на свете. — На это заявление она скептически хмыкнула. — Что-то закажешь?

— Пиво. «Корз», — не стала она ломаться.

— «Корз» и «Бадвайзер», — повернулся я к бармену.

Тот кивнул, затем выставил перед нами две бутылки.

— Пиво из запасов? — спросил я у собеседницы. — Кстати, так и не знаю имени.

Вместо нашивки с именем у нее на груди была лишь полоска липучки «велкро». Думаю, что это здорово не по уставу, но пусть на сей счет болит голова у ее командиров.

— Люси, — снова протянула она руку. — Люси Мерфи. А пиво из запасов, у Энджи двое парней с грузовиком весь Канзас обшаривают в поисках пойла. Но в Анклавах, говорят, уже начали делать его снова, так что от жажды не умрем.

— Это хорошо. Кстати, у меня такой вопрос: есть база поиска по выжившим?

— Тем, что в Анклаве, — есть. Хочешь кого-то найти?

— Сестру, — чуть упростил я «для внешнего пользования» ситуацию. — Если у меня иммунитет, то мог быть и у нее, так? К тому же есть некие признаки того, что она выжила.

— Это какие?

— Пока была связь, мы разговаривали, — сочинял я на ходу. — У нее все было в порядке.

Я ожидал вопроса «она тоже в Америке?», но такого не последовало. Похоже, информация о том, что я в эту страну приехал, до Люси не дошла. Может, и хорошо, что так.

— Да? Тогда стоит поискать, — согласилась она. — Ты знаешь, где я работаю, можешь зайти в любой день.

Можно и не зайти, а просто написать имя и фамилию на бумажке, но лучше бы мне при всем этом присутствовать. На случай, если все пойдет не так и придется быстро реагировать. Если, например, всплывет что-то такое, что с моим рассказом сильно расходится. Понятия не имею, что может всплыть, но если много врешь, что-то такое обязательно случается. Лучше бы не врать, да вот жизнь не дает.

— Кстати, а почему сейчас в форме, а днем нет? — спросил я ее.

— Днем я не должна была работать, зашла по другим делам, и тут Пикетт вместе с тобой. А так я сегодня в ночь дежурить заступаю.

— А это? — Я показал пальцем на полоску велкро на груди.

— На работе. Я еще не привыкла, я на службе всего неделю, — усмехнулась она.

— А выглядишь как ветеран, — пошутил я, показав на ее прическу.

— Это… так, просто глупость, — вроде как смутилась она. — Скоро отрастет. Нет, никогда не служила. Впрочем, если смотришь на людей в форме, то можешь быть уверенным, что девять из десяти никогда раньше не служили.

— Почему?

— А если подумать самому, а не спрашивать? — не слишком вежливо ответила она. — В армии была такая же смертность, как и у всех остальных. Ты где был, когда все это началось? Дома, насколько я поняла?

— Дома. И почти никуда не выходил, только до соседей.

— Тебя не пытались мобилизовать?

— Обо мне никто не знал. А то бы попытались, наверное.

— Ну, вот так новые военные и появились. В общем, форма есть, но знаний… знаний пока нет ни у кого, собрание дилетантов. Вок, например, преподавал в университете. Здесь в городе порядка пятидесяти военных, из них свежих примерно сорок. И это еще хорошо, такое соотношение потому, что здесь форпост, «индейская территория».

— Ты местная?

— Я? — Она кивнула. — Да, я местная, родилась и выросла. И сейчас живу в своем доме. И у меня в нем даже никто не умер. Родители развелись давно, про отца ничего не знаю, мать умерла пять лет назад. Муж был, развелась, он уехал, больше о нем не слышала. На фоне остальных вроде как даже и не пострадала. Энджи местная, у нее муж и ребенок были. У Эрла, — понизила она голос, скосив глаза на бармена, отошедшего в дальний конец стойки, — жена и двое детей. Иногда кажется, что на меня даже косо поглядывают. Когда люди хоронили своих, я просто сидела дома, и ничего со мной не было. Я ходила в магазин за едой, ходила по улицам — и выжила. А вокруг все умирали, умирали, умирали, — она покрутила бутылку пива, словно разглядывая этикетку. — Наверное, надо было уехать в другое место, но… не смогла. Я даже присоединилась к армии потому, наверное, что хотела изменить обличье, спрятаться за формой.

— Не думаю, что спрятаться — лучший выход. Даже если прячешься внутри себя. И не думаю, что тебя кто-то здесь будет осуждать лишь за то, что у тебя не было никого, кого ты могла потерять. Просто так выпали кости, твоей вины или заслуги в этом нет.

— Здесь за последние три месяца было уже три убийства, — помолчав, сказала она. — Все три произошли потому, что кто-то сказал лишнее.

— Между тем в бары ходить с оружием не запрещается, — показал я на ее кобуру.

— Думаю, что запретят: будем в машине оставлять, как делалось раньше. Правда, должна сказать, что ни одно из трех убийств не случилось в баре.

— А где?

— Возле него, — кривовато усмехнулась Люси. — Можно выйти, достать оружие из машины и подождать, как во всех случаях и было. В первом и последнем пистолету предпочли дробовик. Во втором случае стреляли из «Мини-четырнадцатого».