Бросок на юг, стр. 80

Красивая Валерия, стройная девушка с каштановой челкой, описанная К. Паустовским в «Броске на юг», была очень хороша собой и талантлива. В шестнадцать лет выходит замуж за Кирилла Зданевича, только что вернувшегося с фронта Первой мировой войны. Мне с нежностью Валерия Владимировна рассказывала о своей свекрови Валентине Кирилловне, грузинке, маленькой, очень доброй, ласковой, прекрасной хозяйке. Многому научилась от нее Валерия. Родив сына, очень похожего на свекровь и мужа Кирилла, она передала его в руки бабушки. Потом сокрушалась, что его сильно избаловали. Всю свою жизнь Валерия Владимировна ничего не знала о сыне, росшем в Тбилиси. Уже только когда он стал взрослым, женатым человеком, шофером, она встретилась с ним, будучи сама глубокой старушкой. Но никакой близости у матери с сыном не получилось. Жизнь прошла врозь, разные мироощущения, другая среда – словом, чужие люди.

…Михаил Сергеевич Навашин был уже дважды женат, когда увлекся в Тифлисе Валерией Валишевской, подругой своей сестры Татьяны. Натерпевшись от тяжелого нрава нудного Кирилла Зданевича, юная Валерия теряет голову от красавца-искусителя Михаила Навашина, а тот, по обыкновению не задумываясь, покидает молодую жену с новорожденным сыном и уезжает с новой подругой в Москву, где жил его старший брат Дмитрий с семьей. Дмитрий был полной противоположностью Михаилу не только внешне: однолюб, общительный, всем старался помогать. В то время он занимал крупный пост в финансовом мире и, имея две квартиры, сразу устроил новоиспеченных молодоженов в одной из них. Какое-то время прожив в Москве, Михаил Навашин был приглашен по Рокфеллеровской стипендии в Америку. Защитив в Калифорнийском университете докторскую диссертацию, пробыл там вместе с женой Валерией два года.

…Еще в Америке Михаил Сергеевич получил письмо – объяснение в любви от своей сотрудницы Е. Н. Герасимовой. Валерия тогда только посмеялась, не придала этому значения. Однако по возвращении она стала замечать активное ухаживание этой молодой сотрудницы за мужем. Так длилось какое-то время. Но «гордая полячка», властная и бескомпромиссная, решила положить этому конец – благо у нее тоже возобновился роман с К. Г. Паустовским, с которым она познакомилась еще в Тифлисе. Константин Георгиевич все чаще появлялся на Пятницкой, 48.

Навашины разошлись весьма мирно. Сережа остался с отцом, опять тоскуя по приемной матери, такой веселой, заботливой, деятельной.

Вдруг получает письмо из Крыма. «Если хочешь, приезжай к нам», – писала Валерия Владимировна. Получив разрешение отца, который никогда не питал привязанности к своим детям, он прибыл в объятия заботливой Валерии, чтобы остаться с ней навсегда.

Валерия Владимировна прекрасно чувствовала цвет, декоративный дар ее сказывался во всем. Она интересно рисовала. Создавала картины из сухих цветов. В кухне во время войны, чтобы как-то украсить жизнь, расписала стену огромным стилизованным букетом цветов и фруктов в корзине. Один цвет поддерживался другим, у кресел карельской березы сиденья обтянуты зеленой китайской чесучой – рядом с красными стенами они необыкновенно играли. И все так – один цвет дополнял и поддерживал другой, все создавало богатую цветовую гамму единой гармонии.

…Моя свекровь часто вспоминала К. Г. Паустовского того периода, который им описан в «Броске на юг», где она изображена Марией, их поэтически недосказанные отношения в старом Тифлисе. Потом, много позже, они встретились в Москве и разорвали свои прежние супружеские узы. Жизнь с Михаилом Сергеевичем оказалась не по ней, а поездки, встречи с новыми людьми, литературный труд К. Г. Паустовского стали ее настоящей интересной жизнью. Эта жизнь, быстро промелькнувшая, даже после разрыва не оставила у нее никакой желчи и обиды. Были, конечно, кое-какие неприятные моменты при расставании, – это можно понять, но в основном Валерия Владимировна вспоминала только самые светлые их дни в Солотче, под Рязанью, в Москве, Крыму на севере России.