Мой портфель, стр. 55
– Пацаны, я чувствую, такая телка потрясная. Я уже от голоса возбудился. Слушай, а вдруг он где-то здесь? Алло, Миша, ты здесь? Михал Михалыч…
– Да нет, он сейчас в Москве.
– Да где в Москве, я его видел вчера на пляже. С такими классными телками валялся. Слушай, как они с такой рухлядью?… Он же развалина, он же еле дышит.
– Ну вот он на них и еле дышит. А им хватает. Им главное имя.
– Какое такое имя… Ну, Миша. Тоже мне имя… Что она хочет?
– Она хочет справочную.
– Скажи ей – 09.
– Что 09, она все равно сюда попадет. А ты, Клавка, положи трубку.
– Я положила.
– А вот, кстати, если мы все говорим, на кого счет придет?
ГОЛОС. А на всех.
– Это кто говорит?
– АТС.
И все положили трубки.
Не стоит
Ребята! Я считаю, что не стоит брать по сто грамм водочки, селедочку с картошечкой, редисочку, масла сливочного.
Не стоит. Не стоит.
И день такой прекрасный и море голубое.
Спортом надо, спортом…
Значит, так.
Я предлагаю не брать по сто граммов водочки, селедочки, картошечки с укропчиком, огурчиков солёных, брынзочки, салатика помидорного, редисочки со сметанкой…
Ни к чему.
Солнце жарит, народ на пляже.
А здесь хоть и видно море, но в стороне…
Да? Договорились?…
Я рад.
Значит, я повторяю: не берем по 150 грамм водочки, огурчиков, яблочек моченых, селедочки с картошечкой – разваристой, политой маслицем…
Дальше не берём: редисочки со сметаной, сока томатного со льдом и отбивную.
Кто записывает?… Не надо записывать.
Мы же как раз не берём не берем по 200 водочки остроохлаждённой, селёдочки, салатика из огурчиков, икры из синеньких с чесночком кусочками, картошечки горячей с укропчиком и борща… Да, и борща украинского наваристого обязательно с пампушечкой… Он у вас с пампушечкой?… Да?… Не берем!
А мы просто так зашли… Узнать… Узнаем и уйдём.
Ну поймите, такой день хороший, все плавают, загорают… Вон турник, все подтягиваются, разминаются…
А мы, как идиоты, по 250 грамм водочки очень холодной и томатный сок со льдом в такой день…
А зачем селедочка с картошечкой, масло сливочное, редисочка и борщ на главное, в горшочке, горячий, с пампушечкой и чесночком?…
А какое-то такое отбивное на второе…
Тогда уже и мороженое с вареньем!…
Видите, что у вас получается?!…
Нет, нет, не пойдёт. Вычёркиваем всё…
Значит так, из холодного вычёркиваем следующее: по 300 грамм водочки очень холодной… уж постарайтесь… вычеркнуть как следует… потом вычёркиваем селёдочку… у вас какая?., баночная, толстенькая, с лучком колечками, уксусом и подсолнечным маслом… и картошечкой горячей с укропом… картошечка какая?., молодая… ну да, вычёркиваем…
Вычёркиваем салатик – помидорчики, огурчики, редисочку… Мы идём плавать, купаться и загорать…
Что значит принесли?!…
Унесите!… По 350 грамм водочки и лёд отдельно к ней, и томатный сок к нему, и вот эту селёдочку и картошечку и вот этот борщ, я вижу, не парит, значит жирком залит хорошо, хотя горячий, а не парит… да… да… унесите… Это пампушечки такие румяные?… Немедленно заберите!…
Унесите также хлеб свежий белый горячий с хрустящей корочкой, масло сливочное со льдом, икру из синеньких, капусточку квашеную с сахаром…
Мы всё это есть не будем…
Мы пойдём на пляж и подохнем, захлебнувшись слюной, вися на их проклятом турнике!
– Вы не каком расстоянии от Одессы?
– Тысяча километров.
– И не надо менять.
Два яблока
В Одессе отец зажал сына в углу.
– У тебя два яблока. Я одно выбросил. Сколько у тебя осталось?
Тихое скуление.
– У тебя было два яблока. Я одно порезал на куски. Сколько у тебя осталось?
Скулеж, тычки, прижатие к стене.
– У тебя было два яблока. Я одно сожрал. Я! Я сожрал. Сколько у тебя осталось?!
Плач, рев, удары.
– Ты держал в своих грязных руках два немытых яблока. Я вырвал у тебя одно и сожрал. Сколько у тебя осталось?
Крик, плач.
– Папа! Не надо!
– Нет надо! У тебя было два яблока. Я у тебя вырвал и растоптал одно. Одно из двух я растоптал ногами. Сколько у тебя осталось?!!
Дрожание, вой, крики, визг мамы.
– Оставь ребенка.
– Он идиот. Я меняю условие. У тебя было два яблока. Одно сожрал ты! Ты сам сожрал одно! Сколько яблок, идиот, у тебя осталось, болван?
– А-а-а!! Не бей, папа!!
– Никакаго зоопарка. Никаких гостей. У тебя никогда не будет дня рождения. Весь праздник я проведу с этим идиотом… У тебя было два яблока. Зина, у нас есть яблоки? А что? Давай морковки… У тебя было две морковки, сукин ты сын. Я отнял… Дай! Дай! Идиот. Это арифметика. Я отнял у тебя одну и сожрал… Вот… Хря-хря… На, смотри…
– Гриша, она немытая.
– Ничего. Пусть он видит. Я сожрал с землей одну морковку. Сколько у тебя осталось?
– Яблок?
– Морковок!!!
Всхлипывание.
– Посмотри. Сколько грязных морковок осталось в твоих грязных руках?
– Одна-а-а-а-а…
– Правильно, сынок… А теперь возвращаемся к яблокам.
– А-а-а-а! Папа, не надо!
– Гриша, не надо.
– Не реветь! Отвечать! У тебя было два яблока.
– Гриша, умоляю!
– Надо! Этот идиот с морковками ответил правильно, значит, есть надежда. Я развиваю у него абстрактное мышление. У тебя было два яблока.
Дикий рев. А-а-а! Не надо!
– Гриша, не надо.
– Или он не будет идиотом, или он не вырастет вообще. У тебя было два яблока.
А-а-а! Ревут все.
– Тишина! Весь дом молчит. Не подсказывать. Я, твой папа, отнял у тебя…
А-а-а! Все ревут.
– … одно яблоко из двух (перекрикивая рев). Я, твой отец, подкрался и из твоих двух яблок отнял у тебя одно… (Рев стал таким, что в стены застучали, «Что там у вас?») Ну, хорошо… Ты мне сам дал одно… Сколько у тебя осталось?
– (Тихий шепот): Одно.
– Значит, теперь у меня сколько яблок?
– Одно.
– У тебя сколько яблок?
– Одно.
– Давай их съедим?
– Давай…
– Но яблок нет! Жрать нечего! Это и есть абстрактное мышление!
Наблюдатель
Кто рыбок любит наблюдать в аквариуме, кто – зверушек в зоопарке, я баб люблю наблюдать. Как ходят, как передвигаются… Очень успокаивает.
Задумчивые есть какие-то, тоже лежат себе. А есть, что бегут, не стоят никогда, все время крутятся. Между собой стрекочат. Сидят некоторые. С книжкой даже. Но это редко. Больше – вдвоем, втроем. В прическах такие есть.
Мех вдруг здесь или здесь. В общем там, где у нее его не ждешь. Или вдруг пуговка или булавка. Ну это, конечно, мужики им воткнули, они носят. В чулках бывают. Даже летом. Мужики надели, они и не снимают.
И перебегают, знаешь, так озабоченно. Так и кажется, что знает, куда. Так деловито бежит, бежит, там наткнется на что-нибудь – обратно бежит тоже деловито-деловито. Пока не наткнется. Тогда поворачивает и в третью сторону бежит. Ну полное впечатление, что знает куда. Но если пунктиры составить сверху – беспорядочное движение.
В магазин забегает, вроде знает, зачем. Ну ткнется туда-сюда – выбегает и дальше бежит.
А в капюшонах которые, – не слышат и не видят, только впереди себя. Два капюшона если встретились посреди дороги – вообще ничего не видят, хоть дави их мусоровозом. А чего: им тепло, окружающих нет.
Мужики тоже, когда чулки носили в шестнадцатом веке, бегали все время. А брюки одели – как-то успокоились. Теперь эти все у них переняли.
А есть некоторые хохочут и хохочут, а подойдешь – убегают. И погладить себя не дают. Она, конечно, страдает, если ее гладят или там щипают, но если поймал, держишь крепко, то уже гладишь, гладишь… Пока не вырвется. А зачем вырываться, зачем? Ну понимает же, что гладить будут, далеко не убежишь. Так нет, вот этот пусть гладит, а вот именно этот – нет.