Жертва всесожжения, стр. 36

– Я знаю, что они помогали наказывать тебя и других членов стаи.

Она замотала головой, закрыв глаза руками. Я не сразу поняла, что она плачет.

– Ты не понимаешь. Есть пленка, на которой я снята. Там леопарды меня насилуют. – Она опустила руки и поглядела на меня глазами, полными слез. Ярость и боль боролись на ее лице. – Я выступила против Райны и Маркуса. Это было мне наказанием. Райна хотела сделать из меня пример другим. И это получилось. Все потом боялись.

Я открыла рот, закрыла, потом смогла только сказать:

– Я не знала.

– Теперь ты понимаешь, почему я желаю им смерти?

– Да.

– Грегори изнасиловал меня однажды. Что помешало ему сделать это еще раз? Почему он отказался?

– Если он действительно верит, что я – его предводитель, то знает, что бы я с ним за это сделала.

– Ты тогда, в комнате, говорила всерьез? Насчет того, чтобы мы перебили их всех?

– О да, – ответила я. – Вполне всерьез.

– Тогда Грегори был прав.

– То есть? – нахмурилась я.

– Он сказал, что ты у них leoparde lionne, вздыбленный леопард.

– Я не знаю этого термина.

Гвен пояснила:

– Leoparde lionne – это термин из французской геральдики. Леопард или даже лев в гербе, вставший на дыбы. Символизирует храброго или великодушного воина, совершившего некий доблестный поступок. В данном случае означает защитника или даже мстителя. Габриэль был у них lion passant, спящий лев. Он вел, но не защищал. На самом деле Грегори не только отказался трогать Сильвию, он еще и сообщил Мастеру Зверей, что, если его тронут, ты его спасешь.

– Как я могу быть ихним leoparde как-там-его-бишь, если я вообще не леопард?

– Leoparde lionne, – напомнила Сильвия. – А как ты можешь быть лупой, если ты не волк и не подруга нашего Ульфрика?

Резонный вопрос.

По лицу Сильвии вновь заструились слезы.

– Падма тогда велел, чтобы меня мучила Вивиан – его игрушка на время пребывания здесь. Он сказал, что я люблю женщин, и, может, она развяжет мне язык. Вивиан отказалась, и по той же причине, что и Грегори.

Я вспомнила жалобные глаза Вивиан, испуганный взгляд, молящий о помощи.

– Черт, так она действительно надеялась, что я ее спасу?

Сильвия просто кивнула. Гвен сказала:

– Да.

– Черт!

– Я честно не подумала об этом до тех пор, пока мы не сели в джип, – сказала Сильвия. – Клянусь, не думала. Но ничего не сказала, потому что я хотела, чтобы они страдали. Я не могу перестать их ненавидеть. Ты меня понимаешь?

Я понимала.

– Сильвия, у нас с тобой есть одна общая черта. Мы обе адски мстительны. Так что я понимаю, но мы не можем их так оставить. Они ждут от нас спасения.

Она отерла слезы.

– Ты ничего сегодня не можешь против них предпринять. Ничего нельзя сделать.

– Я не собираюсь сегодня драться, Сильвия.

– Но ты что-то задумала? – обеспокоенно спросила она.

– Ага, – улыбнулась я.

Гвен встала:

– Анита, не делай глупостей!

– Глупости – это предыдущий этап. – Я покачала головой и направилась к двери. – Кстати, Сильвия: не бросай вызов Ричарду. Никогда.

Она посмотрела большими глазами:

– Откуда ты знаешь?

– Не важно. Важно лишь то, что я убью тебя, если ты убьешь его.

– Это был бы честный бой.

– Мне все равно.

– Вы с ним даже не видитесь, Анита. Он на краю. Ты можешь запретить мне вызывать его, но есть и другие, и они, быть может, не будут так хороши для стаи, как я.

– Тогда пусть это будет открытый лист, – сказала я. – Того, кто убьет Ричарда, я ликвидирую. Без вызова, без честной драки – просто убью.

– Ты это можешь, – задумчиво произнесла Сильвия.

– Да, и очень даже. Не забудь, я лупа.

– Если ты запретишь войны за главенство, – сказала Гвен, – ты подорвешь положение Ричарда. Фактически ты заявишь, будто не веришь, что он может управлять стаей.

– Два члена стаи сказали мне сегодня, что Ричард не владеет собой и очень близок к самоубийству. Что весь ушел в ненависть к самому себе, отвращение к своему зверю и мой отказ. Я не дам ему умереть лишь потому, что я выбрала другого. Через несколько месяцев он оклемается, и тогда я отступлю. Я не буду ему мешать заниматься своими делами самому, но не прямо сейчас.

– Я скажу стае, – сказала Гвен.

– Скажи обязательно.

– А ты сегодня ночью попытаешься выручить леопардов? – спросила Сильвия.

У меня перед глазами стояли синяки на теле Вивиан. Мольба в ее глазах.

– Они надеялись, что я их спасу, а я не спасла.

– Ты же не знала, – сказала Сильвия.

– Теперь знаю.

– Ты же не можешь спасти всех на свете, – возразила Сильвия.

– Каждому нужно свое хобби.

Я пошла к выходу, но Гвен окликнула меня. Я обернулась.

– Расскажи ей все, – тихо сказала Гвен.

Сильвия не глядела на меня и стала говорить, потупившись, обращаясь к простыне.

– Когда Вивиан отказалась меня пытать, они позвали Лив. – Она подняла глаза, полные слез. – Она меня... всякими предметами. Делала со мной всякое... – Сильвия закрыла лицо руками и повалилась набок, плача.

Гвен поймала мой взгляд. Выражение ее лица пугало ненавистью.

– Это чтобы ты знала, кого убивать.

Я кивнула:

– Она не уйдет из Сент-Луиса живой.

– А второй? Сын члена совета?

– И он тоже.

– Пообещай, – потребовала Гвен.

– Я уже обещала, – ответила я и вышла поискать телефон. Перед тем как что-нибудь предпринять, я хотела поговорить с Жан-Клодом. Он привез всех ко мне домой. Окна в подвале загородили щитами, чтобы вампиры могли скоротать время до рассвета. Странник отказался отдать им гробы. И к тому же вы пробовали когда-нибудь найти грузовик после полуночи в выходные?

А что я собиралась предпринять насчет леопардов? Черт меня побери, если я знала.

22

Голос Жан-Клода слышался из телефона – моего телефона, в моем доме. Раньше он там никогда не бывал.

– Что случилось, mа petite? Судя по голосу Джейсона, что-то срочное.

Я ему рассказала насчет леопардов.

Он молчал, а мне нечего было сказать.

– Жан-Клод, говори что-нибудь!

– Ты действительно собираешься подвергнуть всех нас опасности ради двоих, одного из которых ты никогда раньше не видела, а второго сама описала как ничтожество?

– Я не могу их там оставить, раз они надеются, что я им помогу.

– Ма petite, ma petite! Твое чувство noblesse oblige [4]делает тебе честь, но мы не можем их спасти. Завтра совет придет по нашу душу, и нам, быть может, окажется не под силу спасти самих себя.

– Они приехали нас убить?

– Падма убил бы нас, если бы мог. Он самый слабый в совете и боится нас, по-моему.

– Значит, нам надо убедить Странника.

– Нет, mа petite. В совете семь членов – их всегда нечетное число, чтобы при голосовании не было неопределенности. Да, Падма и Странник будут голосовать друг против друга, это правда, уже много столетий так повелось у них. Но Иветта проголосует от имени своего владыки, Мортд'Амура. Падму она ненавидит, но меня, кажется, ненавидит больше. Кстати, Балтазар может настроить против нас Странника, и тогда нам конец.

– А остальные? Они кого-нибудь представляют?

– Ашер говорит от имени Белль Морт – Красивой Смерти. Я происхожу от ее линии, и он тоже.

– Он тебя ненавидит до самых кишок, – сказала я. – Мы сильно влипли.

– Я думаю, что этих четырех выбрали весьма намеренно. Они хотят, чтобы я занял кресло в совете, и тогда за мной пятый голос.

– Если Странник будет голосовать за тебя, а Иветта ненавидит Падму больше, чем тебя...

– Ма petite, если я буду действовать как член совета с правом голоса, то мне придется вернуться во Францию и занять место в совете.

– Во Францию? – переспросила я.

Он засмеялся, и даже по телефону это было как теплое прикосновение.

– Меня пугает не расставание с нашим прекрасным городом, ma petite. Мне не хочется принимать кресло. Если бы наш триумвират сформировался полностью, тогда, быть может, только быть может, этого оказалось бы достаточно, чтобы все будущие соискатели бросали вызов кому-нибудь другому.