Игра в прятки, стр. 46
– Клянусь, что... – прошептала я.
Да, конечно, я лгала. Всегда говорила правду, но...
– Кто?!
Барри повысил голос. Раньше он никогда не кричал на меня. И таким злым я тоже никогда его не видела. У него даже выступили вены на лбу и шее.
– Пожалуйста! Барри, не надо! Не заставляй меня... Его лицо стало вдруг почти белым. Барри закрыл и медленно открыл глаза. Перевел дыхание.
– Ну конечно...
Впервые я увидела слезы в его глазах. Барри посмотрел на меня с такой нежностью и жалостью, что я поняла – сердца рвутся у нас обоих.
– О Боже... конечно. Уилл и Дженни, да? Он пытался добраться до нее?
Я поднялась и позвала охранника.
– Отведите меня в камеру. Сейчас же отведите меня в камеру!
Мы ушли. Я не сказала им больше ни слова. Потому что не могла и не хотела втягивать дочь во все это.
Глава 97
– Обвинение вызывает Питера О'Мэлли.
Услышав эти слова, громко произнесенные в зале открытых заседаний, я побледнела. Вообще-то чувство постоянного беспокойства и страха уже становилось чем-то привычным. Шел двадцать девятый день слушаний, и хорошего за это время было совсем мало.
Вопреки настойчивым возражениям защиты судья Сассман все же разрешил Нижински предъявить свидетельство о смерти Филиппа Брэдфорда. Теперь окружной прокурор пытался разыграть очередную карту, которой стала для него смерть Патрика О'Мэлли.
Никакой особенной для себя выгоды он извлечь не мог – разве что намекнуть на мою ответственность, бросить на меня тень подозрения. Но я знала, что именно этого и добивался Питер. Бросить тень, оживить старые слухи, досадить мне.
Странно, но судья распорядился очистить зал от зрителей. Питер дал согласие выступить с показаниями, но только при условии, что заседание будет закрытым. Уж не знаю, как его адвокату удалось убедить судью пойти навстречу требованию свидетеля.
Я ничего не понимала. Почему и от кого надо защищать Питера? Но вскоре многое прояснилось.
Выступление О'Мэлли-младшего заняло, казалось, вечность – мои защитники выдвинули не менее сотни возражений, – но суть его сводилась к следующему.
– Мистер О'Мэлли, вы являетесь членом учреждения, называемого Озерный клуб?
– Да.
– Этот клуб расположен в Бедфорд-Хиллз? Неподалеку от Гринбрайер-роуд?
– Верно.
– Сколько человек являются его членами?
– Около пятисот.
– И чем они занимаются? Гольф, теннис, плавание, обеды и танцы по вечерам?
– Да.
– Но при этом клуб предоставляет и кое-что еще, не так ли?
– Существуют дополнительные услуги. Для отдельных членов.
– То есть эти дополнительные услуги доступны не всем членам, а только избранным?
– Можно и так сказать.
– Вы входите в число этих избранных?
– Входил.
– Кто еще?
– Не называя имен, скажу так: это все известные люди.
– И какие же услуги предоставляет им клуб?
– По большей части обеспечивает место для встреч. Условия для обсуждения различных вопросов, в том числе финансовых.
– А после встреч?
– Э... развлечения. Не всегда, но иногда.
– Понятно. Какого рода развлечения? Вы можете их охарактеризовать?
– В основном развлечения сексуального плана.
– Уточните, пожалуйста.
– Клуб поставляет девушек или, если требуется, молодых парней.
– Проституток?
– Я бы не назвал их проститутками.
– Их задача – развлекать членов клуба, и они получают плату за свои услуги?
– Да.
– "Как розу ты ни назови..." М-да. Скажите, мистер О'Мэлли, вы живете в Бедфорд-Хиллз?
– Нет. На Манхэттене и на западном побережье.
– Тем не менее вы являетесь членом Озерного клуба?
– Да.
– И вы тоже участвовали в тех вечеринках, о которых мы только что говорили?
– Да.
– Как это получилось?
– Мой отец, Патрик О'Мэлли, играл в клубе большую роль. После его смерти членство перешло ко мне.
– Он тоже принимал участие в описанных вами развлечениях?
– Да.
– То есть спал с молоденькими девушками?
– Да.
– У Патрика О'Мэлли были отношения с Мэгги Брэдфорд?
– На протяжении нескольких месяцев. Может быть, пары лет.
– У вас есть сводный брат?
– Да. Они жили вместе.
– Можете ли вы сказать, что Патрик О'Мэлли и Мэгги Брэдфорд были влюблены?
– Мой отец говорил, что да.
– Тем не менее он не отказался от членства в Озерном клубе?
– Нет.
– И не перестал спать с девушками?
– Об этом мне ничего не известно.
– Знала ли миссис Брэдфорд о ночных развлечениях в клубе и о том, что Патрик О'Мэлли участвовал в них?
– Да.
– Откуда вы это знаете?
– У нее были фотографии моего отца по крайней мере с двумя девушками.
– Вот как? У нее были фотографии?
– Я нашел их в ее спальне. В их спальне. Уже после смерти отца. Помогал собирать его бумаги. На этих фотографиях...
– Спасибо, но нам не нужны подробности. По крайней мере сейчас. Что думала миссис Брэдфорд по поводу этих снимков?
– Не знаю. Она мне не говорила.
– А что вы о них думали?
– Для сына всегда шок, когда он видит отца в такой ситуации.
– Разумеется. Однако вы не удивились?
– Нет.
– А теперь скажите, мистер О'Мэлли, как умер ваш отец?
– Не знаю.
– Не знаете? Разве такое возможно?
– Он умер на яхте. Причина, как предполагают, сердечный приступ.
– Как предполагают? Он находился на яхте один?
– Нет. С ним была миссис Брэдфорд.
– И больше никого?
– Больше никого. Яхту нашла береговая охрана. Миссис Брэдфорд рассказала им, как он умер.
– И ей поверили?
– Очевидно.
– Скажите, мистер О'Мэлли, вы были знакомы с Уиллом Шеппардом?
– Да.
– Можете ли вы сказать, что состояли с ним в дружеских отношениях?
– Мы общались.
– Вы вели с ним какие-то дела?
– Да.
– Ага. Уилл Шеппард был членом Озерного клуба?
– Да.
– И участвовал в развлечениях?
– Да. Определенно.
– Знала ли об этом Мэгги Брэдфорд?
Питер О'Мэлли ответил не сразу. Он помялся, переменил позу, потом посмотрел на меня. В упор.
– Да, знала. Возможно, именно поэтому она его и убила.
Как я уже сказала, моя защита выдвинула сотню возражений, но я услышала то, что услышала. Несомненно, это услышали и присяжные. Вот так проходил суд, на котором я проигрывала, теряя все, что любила, все, что было мне дорого.
Глава 98
В тот же вечер, после обеда, ко мне пришла Норма Брин. Она приходила часто, и я радовалась ее посещениям, вносившим некоторое разнообразие в мою тюремную жизнь. Мы были примерно одного возраста, выросли в примерно одинаковых условиях и хорошо понимали друг друга.
– Мэгги, мне неприятно это говорить, но я не в восторге от твоих песен, – заявила она с порога вместо того, чтобы сказать «привет».
– Ну ты и дрянь, – улыбнувшись, ответила я. Норма стала моей подругой, и только ей удавалось меня рассмешить.
– Нет, дрянь ты. Не хочешь помогать мне в работе, которая, между прочим, состоит в том, чтобы вытащить тебя из этого зверинца.
Я продолжала улыбаться, хотя тема была не из веселых. Но ведь нельзя же хмуриться и оставаться серьезным несколько недель кряду.
– Не хотелось бы тебя огорчать, но мне не нравится, как ты делаешь свою работу, – сказала я.
– А что? По-твоему, слишком круто, да? Надо сбавить обороты?
Я протянула руку к ее руке. Норма была одинока и свободна, но, возможно, из-за двадцати фунтов лишнего веса мужчины пропускали ее мимо своего внимания. Что ж, это их ошибка. Большая ошибка.
– Что у тебя сегодня? – спросила я, потому что она каждый раз приносила что-то новенькое.
– Хочу попытаться убедить тебя прекратить дурацкую игру в мученицу. Лично мне мать Тереза никогда не нравилась. Послушай, Мэгги, перестань изображать из себя страдалицу.
– Я и есть страдалица. Всегда ею была, с самого детства. Иначе за что бы меня любили? Тут уж ничего не поделаешь.