Союз двух сердец, стр. 26
Шатти уперлась ладонями ему в плечи и заглянула в самые глубины карих, с золотыми искорками глаз. Губы ее изогнулись в дразнящей улыбке.
— Но мы еще не обсудили мою зарплату. Я разве не заслужила прибавки?
— Об этом потолкуем позже. Теперь, когда ты решила ехать, надо набело перепечатать рукопись и отправить ее в издательство. Потом запросить для тебя визу и пройтись по магазинам. В Бретани холоднее, чем здесь, поэтому тебе не помешают новая куртка на синтепоне и меховые сапоги.
И Кеннет, опустив любимую на пол, жадно припал к ее губам. Ощущение у него было такое, словно он только что спасся сам и спас Шатти от неминуемой смерти. Впереди у них — четыре месяца безоблачного счастья. За это время он сумеет убедить своенравную красавицу, насколько он ей нужен, сумеет внушить ей любовь, заставить произнести коротенькое «да»…
Внезапно жизнь снова показалась Кеннету Лэвероку безоблачной и предельно простой. Они с Шатти по-прежнему вместе. А значит, мир в полном порядке.
Глава 7
Шатти удрученно созерцала телефон-автомат, вновь и вновь перебирая в уме знакомые цифры, но так и не решаясь набрать номер. Она нарочно ушла со шхуны с утра пораньше, пока Кеннет еще спал. Отчего-то ей не хотелось, чтобы он присутствовал при столь важном для нее разговоре.
Отец наверняка на работе. Граф Кэссилис в отличие от своих аристократических предков времени зря не теряет. А мать скорее всего проснется еще не скоро. Так что времени у нее достаточно, чтобы растрогать Бидди своим жалостным рассказом и переманить старушку на свою сторону.
Собравшись с духом, Шатти принялась крутить тугой диск. Послышались гудки, и молодая женщина затаила дыхание. Трубку сняли на третьем гудке.
— Резиденция Кэссилисов.
— Бидди!
— Да, слушаю. — Домоправительница вдруг умолкла и резко вдохнула. — Мисс Шарлотта?
Шатти до боли закусила нижнюю губу, в глазах защипало. Какую, оказывается, власть имеет над нею привычный с детства голос! Как старалась она выстроить для себя новую жизнь… и вот, по первому же слову, готова вернуться к прежней, отказаться от свободы, заработанной столь дорогой ценой!
— Да, это я, — пролепетала она.
— Ох, Господи милосердный, мисс Шарлотта! Секундочку, я позову вашу маму. Она тут, в гостиной.
— Нет-нет! — испуганно вскрикнула Шатти.
Но было уже поздно. Где-то на заднем плане верная Бидди громко призывала графиню Кэссилис. Рука Шатти непроизвольно потянулась к аппарату: в любую минуту она нажмет на рычаг, и разговор прервется. Она в безопасности… в полной безопасности…
Несколько секунд спустя в трубке послышался взволнованный голос леди Элизабет.
— Шарлотта! Шарлотта, доченька, где ты?
Только не вешай трубку, прошу тебя! Я же просто поговорить с тобой хочу! Доченька, мы так по тебе соскучились. Мы ночей не спим, волнуемся, гадаем, где ты. С тобой все в порядке?
Пожалуй, разговор лучше не затягивать, прикинула про себя Шатти. Наверняка есть способ отследить любой звонок. Глазом моргнуть не успеешь, как в Арброт нагрянут детективы.
— Все в порядке, мамочка. Я звоню, чтобы сказать: тревожиться обо мне не нужно. У меня все замечательно.
— Родная, но мы же себя не помним от тревоги! Особенно Эдам, бедняжка. Он…
— Мама, я не выйду замуж за Эдама. Я не люблю его. Я знаю, вам он нравится, но мне нет. Так что давай сразу расставим все точки над «i».
— Как скажешь, девочка моя, только вернись домой! — умоляла мать. — Мы все уладим.
Ну какое без тебя Рождество? И дедушка все время про тебя спрашивает. Он очень болен, не знаю, доживет ли до следующего Рождества.
Эта новость произвела впечатление отрезвляющей пощечины. Дыхание у Шатти перехватило, сердце чуть не остановилось.
— Дедушка болен? — Она вдохнула глубже, но тщетно: грудь словно сдавило железным обручем. — Что с ним?
— Что-то вроде сердечного приступа. Врачи с точностью сказать не могут. Но ему очень плохо.
И ты ему нужна, родная.
— Я… не знаю, мама. Может, я и вернусь. Я… я правда не знаю. Я перезвоню.
Трясущимися пальцами Шатти повесила трубку на рычаг и тут же отдернула руку, словно обжегшись. Вот тебе и паспорт! Ни в какую Бретань она конечно же не поедет.
Шатти в задумчивости потерла лоб ладонью, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Способны ли ее родители сослаться на несуществующие недуги и воспользоваться восьмидесятилетним стариком в качестве предлога, чтобы заманить ее домой? Проверить можно лишь одним способом — вернуться домой.
Она выбежала из телефонной будки и поспешила назад, на шхуну. Ворвалась в каюту для экипажа, схватила свой чемодан, раскрыла его прямо на полу и на цыпочках прокралась в каюту Кеннета за вещами. Тот еще спал — одна рука свисает до полу, волосы растрепались, одеяло съехало, являя взгляду загорелое, мускулистое бедро.
Шатти собрала разбросанные по стульям вещи, схватила со столика часы и так же неслышно вернулась обратно. Она понятия не имела, надолго ли задержится в Эдинбурге, но на пару дней «экипировки» у нее хватит. Косметика, зубная щетка, чистое белье… Шатти выдвинула из-под койки ящик для одеял и достала бумажник. В нем она прятала свои «сокровища» от хозяина шхуны. У нее на руках — больше ста фунтов. Этого должно хватить на поезд до Эдинбурга, на такси и на ночлег в дешевом мотеле при необходимости.
Молодая женщина в спешке оделась и запихнула бумажник в карман джинсов. Закрыла чемодан и, повернувшись к двери, замерла.
В дверях стоял Кеннет и, скрестив руки на груди, с нескрываемым любопытством наблюдал за ее действиями.
— Что, собственно, происходит? — осведомился он, протирая заспанные глаза. Из одежды на нем были только старые джинсы и носки.
— Я… я должна уехать, — пробормотала Шатти, протискиваясь мимо него с чемоданом в руках.
— Куда уехать?
— В Эдинбург. У меня там дело.
Кеннет поспешил вслед за нею.
— Что еще за дело такое? Ты едешь за паспортом?
— Нет! — бросила Шатти через плечо, оглядывая салон в поисках сумочки. — Это связано с дедушкой… Говорят, он очень болен. Мне необходимо с ним повидаться. Я должна знать, что с ним.
Нахмурившись, Кеннет посмотрел на настенные часы.
— Я поеду с тобой. Дай мне пару минут на то, чтобы одеться, и мы отправимся вместе.
— Нет, — покачала головой Шатти. — Я поеду одна. Так надо.
— А когда ты вернешься? — снова спросил Кеннет.
— Не знаю, — отозвалась молодая женщина, продевая руки в рукава куртки. Конечно же сумочка обнаружилась под ней.
— Но ведь ты вернешься? — не на шутку встревожился Кеннет.
Шатти молча поднялась на палубу. И только там повернулась лицом к нему и призналась:
— Не знаю. Ничего не могу сказать наверняка, пока не увижусь с дедушкой.
Лэверок выругался себе под нос, стремительно преодолел разделяющее их расстояние, обнял лицо молодой женщины ладонями и, глядя ей в глаза, медленно и отчетливо произнес:
— Я тебя не отпущу. — Он наклонился и легонько поцеловал ее в губы. — Не можешь же ты так просто взять и уйти. Что, если ты вообще не вернешься?
— Я должна поехать, — твердо ответила Шатти.
— Зачем? Чтобы тебя насильно вернули к прежней жизни? У нас впереди — будущее, от которого просто дух захватывает. Мы принадлежим друг другу.
— Если с дедушкой что-нибудь случится, а я с ним даже поговорить не успею, я себе этого никогда не прощу. Всю жизнь я им восхищалась, хотела стать на него похожей. Мне необходимо рассказать дедушке, что произошло со мной за эти шесть месяцев. Успокоить его, заверить, что со мной все хорошо.
Мгновение Кеннет молча глядел на молодую женщину. Затем лицо его смягчилось.
— По крайней мере, дай я тебя до станции подброшу. Я за две минуты оденусь, обещаю.
И он со всех ног бросился обратно в каюту.
Шатти словно приросла к месту. Дожидаясь возвращения любимого, она разглядывала шхуну так, словно пыталась запомнить каждую мельчайшую подробность. На нее вдруг накатило тревожное предчувствие, что «Морского ястреба» она уже не увидит.