Конец лета (др. перевод), стр. 63

— А что будет, когда через шесть месяцев истечет срок действия твоей визы? Это в том случае, если я позволю тебе это сделать.

Его голова лихорадочно работала, и он быстро соображал… шесть месяцев. Это неплохая идея. Тогда Шантал сможет отправиться домой, а он через несколько недель последует за ней. И после этого устроит Дину с ребенком у своей матери на улице Франсуа Первого. И для него будет вполне благоразумным проводить большую часть времени там. Он будет совершать рейсы между Европой и Штатами, но его основным местом пребывания будет Париж.

— Ты знаешь, Шантал, — сказал он, — в конце концов все может устроиться наилучшим образом. Как ты смотришь на то, что я подумываю о переводе моей основной резиденции отсюда в Париж на следующий год? Я сохраню здесь контору, но вместо периодических поездок из Штатов в Париж я поступлю наоборот, то есть буду жить постоянно в Париже.

— С женой? — Она с подозрением посмотрела на него, так как не была уверена до конца в том, что у него было на уме.

— Необязательно, Шантал. Совсем необязательно. В следующем году я собираюсь провести ряд изменений. — Он взглянул на нее, слегка улыбаясь, и в глазах у нее появились радостные огоньки.

— Ты переедешь в Париж? Почему? — Она хотела добавить: «из-за меня», но не осмелилась.

— У меня есть ряд причин для этого, и ты — не последняя среди них.

— Ты говоришь серьезно? — Она наблюдала за ним, и ей понравилось то, что она увидела.

— Вполне.

— А тем временем?

— Я мог бы разрешить тебе остаться здесь. — Он слегка улыбался. Не успел он произнести эти слова, как она, одним прыжком преодолев разделявшее их расстояние, очутилась в его объятиях.

— Ты и вправду так думаешь?

— Да, моя дорогая, именно так.

Глава 30

Марк Эдуард припарковал свой «ягуар» на углу и достал с сиденья большую, но не броскую коробку. Он уже отправил ей цветы, чтобы не испытывать неудобство, появившись с ними на улице. Коробка, хоть и была громоздкой, внешне не привлекала внимание. Он остановился у узкого здания, зажатого между особняками на Ноб Хилл, и нажал на одну из двух кнопок. Это была уютная квартира, в которую можно было попасть, поднявшись по невысоким ступенькам лестницы. Полы были из черно-белого мрамора, а дверные ручки и замки из меди были начищены до блеска. В веселом настроении он поджидал, заслышав ее шаги у двери. Они сняли квартиру со всей обстановкой с ноября до июня. На ее поиски ушло не более недели. Шантал жила здесь всего лишь два дня, и это будет их первым «домашним» обедом.

Марк прислушался к ее поспешным шагам за дверью и не смог сдержать улыбку. Он принял правильное решение, хотя и не без ее нажима, но его радовала мысль, что она будет рядом всю зиму. И весну. Дина больше не появлялась с ним нигде; большую часть времени она проводила в студии, хотя и не работала там, а просто сидела.

— Ну что там? — Он снова нажал на кнопку. И вдруг дверь открылась настежь, и она предстала перед ним в белом шифоновом халате и сандалиях серебристого цвета.

— Bonsoir [94], месье. — Она сделала глубокий реверанс, затем поднялась с лукавой улыбкой на лице. В квартире был полумрак, но в дальней комнате он разглядел небольшой круглый столик с цветами и свечами, сервированный к обеду.

— Как все мило! — Он обнял ее и посмотрел вокруг, Свет свечей мягко отражался в столовом серебре, все вокруг сверкало и сияло. Эта прелестная маленькая квартира принадлежала женщине-дизайнеру, которая жила зимой во Франции со своим любовником. Все отлично устроилось. Он крепко сжал ее в своих объятиях. — Ты красивая женщина, Шантал, ma cherie [95]. И от тебя исходит такой божественный аромат. — Она рассмеялась. За день до этого он послал ей большой флакон духов «Джой». Это просто восхитительно, что она была рядом. Он мог сбежать из конторы, чтобы пообедать с Шантал, встретиться с ней поздно вечером перед уходом домой. Он мог утром забежать к ней выпить чашку кофе и расцеловать, а после полудня заняться любовью.

— Что в этой коробке? — Она с нескрываемым любопытством разглядывала огромный сверток. Он медленно провел рукой вдоль ее щиколотки. — Перестань! Что там в коробке? — Она смеялась, а он продолжал поглаживать сверху вниз ее оголенные ноги.

— В какой коробке? В ней ничего нет. — Он дотронулся губами до внутреннего изгиба ее колена и стал медленно двигаться вверх к бедру. — Я нахожу тебя намного интереснее, моя любовь, чем все содержимое неизвестных коробок. — Она вполне разделяла его интерес, и вскоре халат оказался смятым на полу…

— Проклятье. — Она выбралась из его объятий, когда они, разомлевшие, лежали на кровати. Они проспали не менее получаса. Марк Эдуард удивленно приподнялся.

— Проклятье? Что это значит? — Он пытался сделать оскорбленный вид, растянувшись поперек кровати. Он был похож на очень длинного кота очень светлой окраски. Но она была уже в середине комнаты.

— Индейка! Я забыла! — Она пулей влетела в кухню, а он, откинувшись, лежал на кровати и ухмылялся. Но через минуту она вернулась, успокоившись.

— Ca va? [96]

— Oui, oui [97]. Я готовлю ее уже почти шесть часов, а она даже не подгорела.

— С ними всегда так, поэтому они и напоминают по вкусу солому. А почему, хотел бы я знать, всего лишь после трехнедельного пребывания в Штатах ты начала уже готовить индейку? — Дразня ее, он приподнялся, и она села рядом с ним на кровати.

— Я приготовила ее потому, что завтра День Благодарения, и я очень благодарна.

— Благодарна? За что? — Прежде чем лечь снова, он взъерошил копну ее с рыжеватым отливом волос, которые, распластавшись по плечам, изящно оттеняли нежные черты ее лица. — За что же ты так благодарна, прелестное дитя?

— Благодарна тебе за то, что живу здесь, в Штатах. — La vie est belle, mon amour [98].

— Неужели? Тогда пойди открой пакет. — Он пытался сдержать улыбку.

— Ох, какой ты! — Она убежала в другую комнату и вернулась с коробкой, обернутой в бумагу коричневого цвета. — Что это? — Она была похожа на маленькую девочку в ожидании рождественского подарка, и он улыбнулся. — Qu'est-ce que c'est? [99].

— Вскрой и посмотри! — Он получил не меньшее удовольствие, чем Шантал, когда, разорвав оберточную бумагу, она обнаружила невзрачного вида коричневую коробку. Он явно наслаждался своими проделками. Она сидела, уставившись на коробку, боясь открыть ее и растягивая удовольствие в предвкушении сюрприза.

— Это что-то для дома? — Она посмотрела на него своими громадными глазами, но он перевел свой взгляд, медленно скользя им по ее великолепной груди, пока она, сидя рядом с ним на кровати, голая, прижимала к себе подарок.

— Продолжай, глупышка… Посмотри, что там. — Она открыла верх и запустила руку в тонкую оберточную бумагу, чтобы выяснить, что там находится. И тут же отдернула руку, будто дотронулась до пламени, мгновенно поднеся ее ко рту.

— О, нет! Марк Эдуард!

— Да, мадемуазель?

— Ох… — Шантал снова запустила руки в бумагу, и пока она медленно, с особой осторожностью вытаскивала содержимое, ее глаза все больше расширялись. На этот раз она, почти задыхаясь от напряжения, извлекла все наверх и принялась нежно поглаживать мех. Это была великолепная, темно-коричневого цвета шуба из русского соболя.

— О, мой Бог.

— Давай-ка примерь ее. — Он взял шубу и осторожно накинул ей на плечи. Она просунула руки в рукава и застегнулась до самого подбородка. Шуба была скроена великолепно и превосходно смотрелась на ней, ложась мягкими линиями вокруг тонкой талии и узких бедер.

— Bon Dieu, cherie, que tu es belle [100]. Ты невообразимо прекрасна, Шантал. Моя дорогая! — Он смотрел со смешанным чувством трепета и исступления, как она кружилась, а полы шубы, слегка распахнувшись, приоткрывали ее босые ноги.