Бестия. Том 2, стр. 22
— Сейчас он в Лас-Вегасе, но обещал вернуться.
Лаки сбросила одежду и встала под холодный душ. Ее развившиеся груди моментально отреагировали: соски отвердели и встали торчком. Олимпия была права: небольшой массаж творит чудеса!
— Я не умею обращаться с детьми, — дрожа от волнения, пожаловалась Марабель.
Джино вытянул руки и потрещал суставами.
— Они уже не дети, а подростки.
— Это одно и то же.
— Вовсе нет.
Марабель посмотрела на себя в зеркало. Они сидели в ее гримуборной на студии. Джино приехал сразу из аэропорта.
— Что мне надеть? — дрожащим голосом спросила она.
— Ничего особенного. Говорю тебе: это всего лишь дети.
За столом царило молчание. Джино сидел в торце — невероятно угрюмый. Он отправил дочь в дорогой, привилегированный частный пансион, а она вернулась, похожая на циркового клоуна.
Слева от него дулась Лаки. Папа три месяца ее не видел — и вот, вместо того чтобы удивиться, как она выросла, брюзжит по поводу внешнего вида.
Сидя напротив, Дарио пялился на Марабель Блю — главным образом на ее пышные груди.
Сама Марабель пугливо поглядывала на Джино и не решалась открыть рот, чтобы заговорить. Она знала, заранее знала, что дети ее возненавидят!
После ужина все разбрелись в разные стороны. Дарио собирался последовать за сестрой, но она быстро поднялась к себе и, запершись на ключ, целый час проплакала. А когда выплакалась, заказала телефонный разговор с Грецией, где в это время находилась Олимпия.
— Выручай! — взмолилась Лаки. — Нельзя ли мне приехать к тебе на каникулы?
— Ясное дело, — откликнулась подруга. — Почему нет? Будем веселиться на всю катушку!
И они повеселились.
Отец Олимпии, Димитрий Станислопулос, наслаждался жизнью на чудесном, залитом солнцем греческом острове. В его резиденции всегда было полно гостей, деливших свой досуг между роскошной виллой и великолепной яхтой. Они с радостью приняли в свой круг очаровательную юную девушку, несмотря на то, что она была подругой Олимпии и таким образом недосягаемой для их алчных поползновений.
— Плохо только, что папашины друзья слишком старые, — хихикала Олимпия. — Зато денежные тузы. А какие друзья у твоего отца?
На какие-то несколько секунд Лаки овладело искушение сказать правду. Верхушка американской мафии — вертелось у нее на языке. Но она дала слово ни под каким видом не открывать свое настоящее имя и поэтому лишь пожала плечами.
Олимпия понимающе кивнула.
На протяжении двух недель они загорали, катались на водных лыжах и ныряли с дыхательной трубкой.
— Я от воздержания, кажется, упаду в обморок, — жаловалась Олимпия. — Давай возьмем «Риву» и скатаем на материк!
Лаки охотно согласилась. Они уже давным-давно не занимались «почти». «Все, кроме» — было их девизом.
— Мы — две маленькие девственницы, — хихикала Олимпия после одной особо бурной сессии, — и намерены впредь оставаться таковыми.
На берегу они встретили двоих местных рыбаков и после хорошей попойки пошли с ними на близлежащий пляж.
Лаки лежала на песке, наслаждаясь поцелуями молодого рыбака. Его огромные ручищи жадно мяли ее груди. Он плохо говорил по-английски, но они и так хорошо понимали друг друга.
Когда он полез ей в трусики, Лаки его остановила. Прежде чем он успел осознать, что происходит, она выпростала его член из брюк и присосалась к нему.
Только удовлетворив парня, она разрешила ему снять с нее шорты и трусики и манипулировать ее телом до тех пор, пока она не испытала блаженство.
Идеальный способ заниматься любовью! Никакого риска!
Одеваясь, Лаки с ухмылкой вспомнила: «Мы, маленькие девственницы…»
Хоть и с опозданием, но все же Джино узнал, что Марабель водит его за нос. Он был взбешен. Осторожно навел справки и убедился в существовании другого мужчины — окопавшегося в Вашингтоне известного сенатора. Перспективного политика. Счастливого мужа. Более того, оказалось, что мисс Блю находится под наблюдением ФБР.
Эта добытая по крупицам информация привела Джино в состояние столбняка. Но Марабель неподражаема. От нее нелегко отделаться.
Однажды в сентябре он с утра пораньше сел в самолет и помчался в Вашингтон. Созвонился с сенатором и договорился о конфиденциальной встрече.
В свои сорок пять лет сенатор Питер Ричмонд был по-юношески красив и вовсю наслаждался жизнью. Интересная жена, четверо здоровеньких, чистеньких ребятишек. Траханье со всеми и со всем, что попадалось под руку. Марабель Блю не просто попалась под руку — она появилась в Вашингтоне на благотворительном приеме и гипнотизировала его своими по-детски наивными голубыми глазами до тех пор, пока не добилась желаемого прямо в раздевалке. После чего они стали два-три раза в неделю трахаться по всей Америке.
Ей нравилось трахаться с известным во всем мире политиком.
Ему нравилось трахаться со всемирно известной кинозвездой.
Джино не понравилось ни то, ни другое.
Он тихо, культурно поговорил с Питером Ричмондом, словно с лучшим другом. К концу встречи они и стали таковыми. Сенатор был шокирован, узнав о связи Марабель с Джино Сантанджело. Как ему благодарить Джино за предупреждение? Страшно представить, что могло произойти, если бы это выплыло наружу! Марабель Блю делит свои милости между популярным политиком и преуспевающим мафиози. Он легко отделался.
Разумеется, он не сказал этого вслух. Просто кивал и благодарил Джино, который пообещал ему поддержку в случае, если Питер выставит свою кандидатуру на президентских выборах.
Джино вернулся в Лос-Анджелес счастливым человеком, довольным и жизнерадостным. Они с Питером Ричмондом могут оказаться весьма полезными друг другу. Все улажено. Ему даже не пришлось показывать снимки или видеозаписи. Джино погладил лежавший в кармане конверт, который отныне будет храниться в сейфе вместе со связкой писем сенатора Дюка.
Ему так и не понадобилось пускать их в ход. Сенатор Дюк уже семь лет как ушел в мир иной. Но Джино все-таки берег письма — хотя бы в качестве сувенира, на память о прошлом.
По возвращении в пансион Лаки прочла в газетах о попытке Марабель Блю покончить с собой. Потом позвонил Джино и сообщил об их помолвке. Он опоздал: Лаки уже знала об этом из телевизионной программы новостей. Как он мог? Она проревела всю ночь. Ближе к утру рядом легла Олимпия и принялась утешать подругу.
— Ну что ты, беби? Что случилось?
Лаки не открыла Олимпии причины, только прижималась к ней до тех пор, пока как-то само собой не вышло, что они начали ласкать друг друга.
Мягкие груди. Твердые соски. Теплые бедра. Млечная влажность… Они довели друг друга до оргазма и уснули, обнявшись.
Перед рассветом Олимпия вернулась к себе. По молчаливому уговору они не вспоминали об этом инциденте. Просто им было приятно. Но повторять не хотелось.
Стивен, 1966
Стивен и Зизи поженились холодным февральским днем. Невеста была в высоких сапожках, алой мини-юбке и пушистом черном свитере.
Джерри Мейерсон был шафером, Зуна с Дайной — свидетелями. Зизи никого не пригласила, заявив, что она сирота, а друзья — мелкие, ничтожные людишки.
Свадебная церемония в Сити-холл была короткой и ничем не примечательной. Потом все пошли в бар и распили несколько бутылок шампанского. Зизи экспромтом выдала танец, который привел Стивена в замешательство. Не прошло и сорока пяти минут после обряда венчания, а молодые уже поцапались. Это никого не удивило. Стивен и Зизи год жили вместе и постоянно ссорились. Единственным, что не могло не удивлять, было то, что они вообще поженились. Противоположности сходятся.
Джерри потратил не одну неделю, пытаясь отговорить друга от подобного шага.
— Чего ты этим добьешься? Сейчас у тебя все преимущества. Только свяжешь себя по рукам и ногам.