Бестия. Том 2, стр. 21
Кэрри удалось наконец убедить его в том, что он гораздо больше сделает для черной расы в качестве толкового, уважаемого адвоката. Зизи — хотя и по другим причинам — была с ней солидарна. Нечего болтаться по стране и устраивать марши, демонстрации, сидячие забастовки.
Дайна восприняла это как личное оскорбление. Прежде она, Зуна и Стивен выступали как одна команда: вместе работали, страдали, боролись за социальные перемены. А теперь они — просто приятели, встречающиеся за столом и занимающиеся, по выражению Дайны, «дурацким трепом».
— Нет, — сказал Стивен, — я не еду.
Дайна удержалась от обидных слов.
Гости попрощались и разошлись. Стивен отнес на кухню грязную посуду и вытряхнул пепельницы. Зизи же не станет этим заниматься. Живя с ним, она ни разу палец о палец не ударила.
Что только он в ней нашел?
Начавшаяся эрекция напомнила — что…
Он бросил мыть посуду и пошел в спальню.
Зизи развалилась на постели с киножурналом в руках. Голая, если не считать золотого ножного браслета и шести золотых обручей на каждом запястье. Она обладала выразительным телом танцовщицы. Будучи маленького роста — пять футов два дюйма, — Зизи имела идеальную, пропорциональную фигуру. Наполовину черная, наполовину пуэрториканка, она обесцвечивала волосы — эффект был поразителен. Ей было двадцать девять лет — на три года больше, чем Стивену.
— Почему ты так грубо обращаешься с Дайной? — миролюбиво спросил Стивен.
Зизи широко раздвинула ноги.
— Кончай трепаться и продемонстрируй мне пресловутое черное движение, — потребовала она.
— Мама, я собираюсь жениться, — волнуясь, как подросток, сказал Стивен.
Кэрри ставила цветы в вазу и даже не обернулась.
— Ты слышала? — он отогнал пчелу, крутившуюся по роскошной, утонувшей в цветах и зелени квартире матери.
— Что ж, — не отрываясь от букета и растягивая слова, произнесла Кэрри, — такому красивому парню простительно быть идиотом.
Стивен вздрогнул. Мама несправедлива. Она плохо знает Зизи.
— Почему ты против моей женитьбы?
Кэрри наконец повернулась и посмотрела на сына в упор.
— Тебе двадцать шесть лет, я не могу тебе этого запретить. Если ты хочешь прожить жизнь с такой девушкой…
— Что значит «с такой девушкой»?
— Мне что — обязательно нужно говорить по буквам или так поймешь?
— Черт! — взорвался он. — Ты консерваторша и ханжа!
В ее глазах вспыхнули опасные огоньки.
— Следи за собой, Стивен. Я, знаешь ли, твоя мать!
— Да, так твою!..
Она залепила ему звонкую пощечину.
— Это она тебя научила не уважать меня? Ругаться, как последний гарлемский сутенер?
Он попятился к двери.
— Что ты знаешь о Гарлеме и сутенерах? Живешь в воображаемом мире, где сплошь леди и джентльмены. Я люблю Зизи и женюсь на ней, что бы ты ни говорила!
Лаки, 1965
Дарио Сантанджело терпеливо ожидал приезда сестры на летние каникулы. Ему нужно было так много ей рассказать! Мисс Командирша уволилась, теперь у них женщина постарше и больше похожая на нормальную экономку. Уже хорошо! Некому за ним шпионить. Он не мог дождаться конца каникул, чтобы поступить в школу. Ему почти четырнадцать, и он, так же как Лаки, ощущал потребность в компании своих сверстников.
Он дотронулся до прыща у себя на подбородке. Лаки — его лучший друг. Без нее просто невыносимо.
Лаки пристально вглядывалась в толпу встречающих. Наконец она увидела Марко и разволновалась.
— Господи! Как я ему понравлюсь — в таком виде?
Три месяца назад она покинула Лос-Анджелес четырнадцатилетней девчонкой, а возвращалась пятнадцатилетней загадочной юной женщиной.
Марко смотрел сквозь нее. Лаки дотронулась до его руки и весело спросила:
— Узнаешь?
Он вздрогнул.
— Лаки?
— Она самая!
— Боже правый! — это вырвалось прежде, чем он успел сдержаться. Джино хватит удар при встрече с его маленькой лапочкой-дочкой. Куда девалось буйство курчавых волос — его заменила очень короткая стрижка, сидевшая на голове наподобие причудливой шляпки. Невообразимый макияж! Не лицо, а застывшая маска клоуна. Длиннущие искусственные ресницы — и сверху, и снизу. Пурпурные тени. И белая перламутровая помада. Одежда была под стать гриму. Черно-белое с геометрическим рисунком мини-платье едва прикрывало зад. И в довершение всего — белые лакированные сапожки.
— Ну? — Лаки подбоченилась и храбро заглянула ему в глаза. — Как я тебе нравлюсь?
— Э… ты очень изменилась.
— Да уж!
— О…
— Чистая правда! Меня теперь можно назвать искушенной женщиной, — она подмигнула. — Понимаешь, что я имею в виду?
Боже милосердный! Джино не переживет!
Он подозвал носильщика.
— Идем к машине.
Марко вот уже шесть с половиной лет состоял при Джино. Работа пришлась ему по душе. До этого кем только он не был: водителем такси, телохранителем, лесорубом в Канаде — называйте любую профессию. Шесть месяцев войны в Корее сделали из него психа. Если у тебя на глазах убивают двоих твоих товарищей, начинаешь смотреть на все другими глазами. «Поезжай к Джино, — посоветовала мама Би. — Он всегда питал к тебе слабость. Он подыщет для тебя подходящую работу».
Она оказалась права. Джино страшно обрадовался.
— Будешь при мне. Смотри и постигай науку. Мне нужны преданные друзья — такие, на кого я мог бы положиться на сто процентов.
И вот пролетело шесть с половиной лет. За это время он ни дня не скучал. И многому научился.
— Ну, ты прямо страшилище! — воскликнул Дарио.
— Спасибо, — Лаки убила его взглядом. — Замечательное приветствие!
Дарио громко рыгнул.
— Хочешь послушать новый альбом «Битлз»?
— Нет, — и она важно прошествовала в дом. За ней плелся Дарио. Она действительно ужасно выглядела. Он решил поскорее выложить ей свою великую новость — чтобы сгладить неприятное впечатление.
Они поднялись наверх.
— Ты не отвечала на мои письма, — обиженно сказал Дарио.
Лаки зевнула и села на кровать.
— Не было времени.
Он плотно притворил дверь.
— Я кое-что знаю… Ты не поверишь.
— Да? — равнодушно откликнулась она, думая: как случилось, что Марко немедленно не объяснился ей в любви?
— Это касается папы.
— Да? — на этот раз она была заинтригована. За три месяца она только и получила от Джино, что телефонный звонок в день рождения и дорогой стереомагнитофон, который был доставлен в пансион и тотчас конфискован.
— У него новая подруга.
— Кто?
— Кинозвезда.
— Кто, чертов крысенок?
— Не смей обзываться!
— КТО?
— Марабель Блю.
— Издеваешься?
— Истинная правда.
— Боже правый! — Лаки достала из сумочки сигарету и нервно сунула в рот.
Дарио был потрясен.
— Ты давно куришь?
Лаки затянулась и выпустила из ноздрей дым.
— Всю жизнь.
— Лгунья!
— Давай рассказывай про отца и его подругу. Откуда ты знаешь?
— Это все знают.
— А я вот — нет.
— Даже в газетах писали.
— Когда?
— Постоянно пишут.
— Это еще ни о чем не говорит.
— Он приводит ее сюда, — Дарио сделал паузу, предвкушая свой триумф. — Я видел, как они трахались.
Лаки соскочила с кровати: с нее мигом слетело напускное безразличие «роковой женщины».
— Не может быть!
— А вот и было!
Потом они битый час только об этом и говорили. Как Дарио ночью пошел на кухню выпить стакан воды и вдруг услышал в папиной спальне голоса. Как он подглядывал за ними в замочную скважину. Он все-все видел!
Лаки жаждала подробностей. Ему пришлось повторить всю историю во второй и в третий раз. Под конец он совсем охрип.
— О'кей, — сжалилась сестра. — Пойду приму душ. Потом увидимся.
Дарио неохотно вышел, напоследок успев сообщить, что сегодня вечером Джино ужинает с ними.