Бестия. Том 1, стр. 46
Номер закончился под жиденькие хлопки. Голая Долли шмыгнула за занавес и сплюнула.
— Ну, толстозадый ниггер! Доигрался! Что теперь будем делать?
Уайтджек терпеть не мог слово «ниггер», особенно применительно к себе.
— Заткни свою поганую пасть, белая подстилка! И прикройся! Сейчас же забираем Кэрри и делаем ноги.
Долли грязно выругалась и стала натягивать трусы.
— Вот доктор Рейнольдс, — Клементина ворвалась в спальню в обществе седовласого мужчины.
Джино встал с кровати.
— Девушка совсем плоха, док.
— Вы врач? — мягко спросил тот.
— Только когда никого больше нет поблизости.
Клементина положила ему на руку свою ладонь.
— Подождем за дверью.
Джино метнул на врача жесткий взгляд.
— Она наркоманка. Посмотрите на руку.
Клементина вывела его из спальни и тяжело вздохнула.
— Самая ужасная из всех моих вечеринок.
— А, бросьте. Нормальная пирушка. И чего можно было ожидать от этих жалких стриптизеров? Или вы думали, они из балета?
— Я знала, что они стриптизеры, но думала, что высшего класса. Во всяком случае, мне так представили. Я умираю от стыда. Выставила себя на посмешище!
— А, ерунда. Дерьмо собачье!
Клементина стиснула его руку.
— Вот что мне в тебе нравится. Прямота и бесстрашие.
В ее глазах опять заплясали зеленые огоньки, и он не остался равнодушным.
— Клементина…
— Где моя маленькая сестричка? — послышался зычный голос, и появились Уайтджек, Долли и Люсиль. Позади плелся Скотт.
Джино загородил собой вход в спальню.
— Твоя сестричка? — свирепо переспросил он, мигом сообразив, кто такой Уайтджек.
— Ясное дело! — бушевал тот. — Я хочу ее видеть!
— Там сейчас врач, мистер… — с вопросительной интонацией произнесла Клементина.
Уайтджек не потрудился представиться.
— Ей не нужен никакой врач. Просто у нее иногда бывают обмороки. Ничего серьезного, — и он попытался прошмыгнуть мимо Джино.
— Миссис Дюк ясно выразилась, что там врач, — холодно отчеканил Джино. — Так что придется потерпеть.
Их взгляды встретились, и Уайтджеку стало не по себе.
— Понятно. Но вы зря теряете время. Мы посадим ее в машину, отвезем домой, к маме, и завтра она будет как огурчик.
— Ага, — отрубил Джино. — И готова к новому путешествию.
— Что такое? — зарычал верзила-негр.
Тут вмешалась Долли.
— Ну ладно, я только взгляну на нее, возьму вещи и завтра мы за ней приедем.
Джино кивнул. Неглупая баба. Смекнула: дело пахнет керосином, вот и жмет на педали.
Клементина заглотила наживку.
— Вы же не можете оставить ее здесь.
Джино удивленно посмотрел на нее.
— Почему? Девчонка того и гляди откинет копыта, а вы собираетесь выбросить ее на улицу?
— Брат хочет забрать ее домой.
— Ха!
Уайтджек принял угрожающий вид.
— Не знаю, кто ты такой, но…
Долли его перебила:
— Лучше подождем в машине. Зачем нам лишние неприятности?
И потащила Уайтджека вниз по лестнице. Люсиль последовала за ними. Замыкал шествие Скотт.
Клементина растерялась.
— Джино, что происходит?
— Они быстренько смываются.
— Почему?
— Потому что с минуты на минуту оттуда пулей вылетит врач и завопит насчет наркотиков, и что она несовершеннолетняя и по ним тюрьма плачет!
— Ты хочешь сказать, что ее накачали наркотиками?
— Убежден.
— Собственную сестру?
— Клементина, не будьте дурой. Она ему такая же сестра, как я ваш брат.
Она немного помолчала.
— Понятно.
Показался врач.
— Девушка наркоманка. Ей дали слишком большую дозу. Ее нужно срочно госпитализировать.
— О Боже! — воскликнула Клементина. — Пусть кто-нибудь позовет Освальда. Он что-нибудь придумает.
— А, пустяки, — возразил Джино. — Вызовите «скорую», только и всего.
— Невозможно! Я не могу допустить огласку! Только представь себе: «Наркоманка на званом ужине у сенатора!» Нет, это невозможно.
Джино кивнул. Она права.
— Послушайте, — раздраженно вмешался доктор Рейнольдс, — девушке очень плохо. Ее нужно немедленно доставить в больницу.
— Я сам отвезу, — решил Джино.
— Но там решат, что это ты довел ее до такого состояния, — забеспокоилась Клементина.
— Это уж мое дело, — отрезал он. — Помогите донести ее до машины.
— Спасибо тебе, Джино, — благодарно шепнула Клементина. — Ты не пожалеешь о своем решении.
Среда, 13 июля 1977 г., Нью-Йорк и Филадельфия
— Наверное, у меня галлюцинации, — хныкала Лаки. — Или я схожу с ума. Перед глазами стоит огромная мягкая кровать и стакан холодного апельсинового сока. — Она заерзала на полу лифта. — У меня вся задница в синяках. А у вас?
Стивен не ответил.
— Спасибо, хорошо, — кривляясь, произнесла она за него. — Ха! Естественно, тоже — не дубленая же она у вас? Но Бог не велит жаловаться.
Стивен молчал.
— Интересно, — разглагольствовала Лаки, — от лифта бывают пролежни?
Стивен по-прежнему хранил молчание.
— Эй, сукин сын, ты почему не отвечаешь?
Тишина.
— Ну, ты и задница! — она встала и потянулась. Нужно держать себя в руках. Господи! Наверное, вот так бывает в одиночной камере. Неудивительно, что заключенные время от времени устраивают бунты.
Лаки снова в изнеможении опустилась на пол. Одежду она давно сняла и теперь, свернув, подложила под себя. Ха! Хорошенькое будет зрелище, когда их завтра утром будут вызволять отсюда! Пожарники — или кто там еще — будут в восторге. «Голая белая женщина в лифте с нефом!» Или еще почище: «Дочь знаменитого Джино Сантанджело, Лаки Сантанджело, найдена голой в обществе чернокожего в лифте!» Джино, мать его так! Какого дьявола она о нем вспомнила?
Потому что он возвращается, вот какого. А я ничего не могу предпринять в этом дерьмовом лифте!
Маньяк, изрыгая проклятия, ворвался на кухню.
— Ну, я до тебя доберусь, задолиз паршивый! Оторву яйца и буду играть ими в теннис!
Дарио выставил перед собой в темноте острый кухонный нож и остался сидеть, скрючившись, в своем углу.
— Эй, педик, я же знаю, что ты здесь! — захихикал парень. — Сейчас поджарю тебе зад и слопаю!
Кэрри в изодранном платье битый час проторчала у входа на мясной рынок на Сто двадцать пятой Западной улице. Наконец ей стало ясно: никто не придет. Авария спутала шантажисту карты.
В Гарлеме начались пожары: горели грузовики, надрывались сирены. Пока пожарные тушили огонь, неуправляемая толпа забрасывала их бутылками и жестянками из-под консервов.
Кэрри похолодела от ужаса. Она различила в темноте, как группа парней тащит в аллею молоденькую девчонку. Какой-то старик со стереоприемником упал неподалеку от нее: его пырнули ножом, из раны хлестала кровь. Двое мужчин вырвали у него приемник.
Кэрри бросилась бежать.
Отделавшись от стюардессы, Джино поднял телефонную трубку.
— С кем вас соединить? — спросила телефонистка.
Он собирался назвать номер Косты в Нью-Йорке, но передумал. Лучше не надо. Зачем обнаруживать себя перед фэбээровцами? Телефон Косты наверняка прослушивается.
— Спасибо, ничего не нужно.
Джино встал, расстегнул брюки и во второй раз за вечер стащил их с себя. При этом он усмехнулся. Кто бы мог подумать, что Джино-Таран прогонит голую бабу? Джино-Таран… Давно уже его так не называли.
Он надел пижаму, сунул под подушку пистолет и включил телевизор.
Джонни Карсон.
Вот теперь он точно в Америке!
— Эй, — пробормотала Лаки. — О чем вы думаете? Мы же задохнемся в этом гробу! Я — так точно.
— Воздуха-то хватает, просто он горячий.
— Ага! Вы-таки обрели дар речи! Слава Иисусу!
Стивен вздохнул и переменил позу.
Да, Лаки, моя задница тоже ноет, и ломит поясницу, и ноги затекли, и хочется писать, и жажда такая, что можно убить человека…