Бестия. Том 1, стр. 24
Излюбленным местом Уайтджека была Сто тридцать третья улица. Его хорошо знали в ресторанах и притонах, где играл джаз. Каждый день, благодаря своей щедрости, он обзаводился новыми друзьями.
Обычно Кэрри тихонько сидела рядом с ним, жадно впитывая новые впечатления. Это был мир, о существовании которого она даже не подозревала. А когда Уайтджек приобщил ее к наркотикам, она познала истинное блаженство. Наркотики давали ответы на все вопросы, помогали отвлечься от убогой действительности и придавали дополнительный блеск приятному времяпрепровождению.
Каждый вечер вся троица выезжала развлекаться и только под утро возвращалась домой. Иногда Кэрри с Уайтджеком занимались любовью. Это всегда было потрясающе — верх блаженства, даже для Кэрри, которая привыкла смотреть на секс как на тяжелую, грязную работу, источник средств к существованию.
И вдруг у нее появился свой мужчина — рослый плешивый негр с проницательными глазами и ласковым голосом!
И вдруг она забыла о работе и окунулась с головой в новый, сверкающий мир!
И вдруг она полюбила!
— Кэрри, — обратилась к ней сквозь розовую дымку Люсиль.
— Что, милочка?
— Уайтджек хочет, чтобы мы как следует разогрели этих двоих мальчиков.
— Что-что?
Люсиль показала на развалившихся на кушетках музыкантов.
— Кажется, для нас снова начинаются трудовые будни.
Кэрри закатила глаза.
— Для тебя, милочка, — может быть, но что касается меня, то вряд ли. Такая жизнь теперь не для меня. Уайтджек этого не допустит.
Люсиль смущенно заерзала на кушетке и понизила голос.
— Он просил тебе передать.
— Это какое-то недоразумение, — Кэрри зевнула и потянулась. — Ты не поняла.
Заиграла пластинка неподражаемой Бесси Смит; чудесная, сладострастная музыка заполнила зал. Кэрри не хотелось двигаться, вообще что-то делать.
— Вот, — один из музыкантов вернул ей сигарету. Она благодарно приняла, сделала глубокую затяжку и повернулась к Уайтджеку. Его и след простыл.
— А ты действительно высший класс! — сказал музыкант помоложе. — Я давно положил на тебя глаз, только не был уверен, что повезет подобраться к сладенькому. Думал, ты с Уайтджеком, но он сказал, мы можем делать все, что пожелаем.
Кэрри попыталась сесть. У нее шумело в голове.
— Послушай, — пробормотала она. — Ты, наверное, не понял.
— Брось. Я дал ему двадцать баксов.
До Кэрри начало доходить. Люсиль сказала правду. Они снова примутся за работу.
Но Уайтджеку следовало самому сказать ей об этом, а не удирать, как вор в ночи!
Любовь.
Дерьмо.
Любовь — дерьмо!
Музыкант не спеша стянул с ее плеч красное шелковое платье, на прошлой неделе купленное для нее Уайтджеком.
— Ух ты, какая!..
Не принимай близко к сердцу, твердила она себе. Вспомни, сколько мужчин за деньги пользовались твоим телом.
Но Уайтджек должен был, по крайней мере, спросить ее согласия; это должно было стать ее собственным решением, черт возьми!
Музыкант присосался к ее груди, и ему не довелось узнать соленый вкус ее слез. Было два часа дня.
Ровно два часа назад Кэрри исполнилось пятнадцать лет.
Джино, 1926–1927
Бутлегерский бизнес Джино Сантанджело и Альдо Динунцио стремительно шел в гору. Они начали с малого, вложив собственный капитал и доставив из Канады несколько грузовиков высококачественного виски — не идя на риск сделки со случайными людьми, а лично крутя баранку. Впрочем, они привлекли нескольких ловких ребят для охраны груза. С поставками проблем не возникло, но пришлось преодолеть долгий и трудный путь от канадской границы до самого сердца Нью-Йорка. Их подстерегало море опасностей. Аварии. Угоны. Внезапные проверки со стороны полиции.
Все это Джино не раз обдумал и взвесил, и его грузы всегда доходили по назначению.
Они с Альдо славно сработались. Во всем доверяли друг другу. И постепенно обзавелись надежными соратниками. Быстро пролетел год. Джино исполнилось двадцать, но он казался старше — и внешностью и манерами. Важный вид снискал ему уважение всей округи. На них с Альдо смотрели снизу вверх, оказывали им королевские почести.
В их банде Розовый Банан был исполнителем. Вооруженный до зубов, он сопровождал грузы, в два счета вышибая дух из всякого, кто становился у них на пути. Такая работа была по нем! Джино считал это противоестественным, зато в интересах дела. Банан по-прежнему крутил любовь с белокурой сластолюбивой Синди, прозванной Липучкой.
Изматывающие рейсы в Канаду и обратно способствовали росту напряженности и нагнетанию страстей. Члены шайки Сантанджело начали грызться между собой — плохой знак! Джино понял: виной всему опасные перевозки — и начал искать другие способы.
Ни для кого не являлось секретом — в сухом законе существовали лазейки; одной из них служило официальное разрешение перевозок спиртного «в медицинских целях». Его можно было принимать по назначению врача. Поэтому некоторые компании обзавелись государственной лицензией на законную торговлю спиртными напитками.
Кузен Альдо, Энцо Боннатти, контролировал несколько таких компаний в Чикаго и окрестностях. Ходили слухи, будто его влияние простирается значительно дальше.
— Почему бы нам не организовать встречу? — уговаривал Джино своего компаньона. Он давно мечтал познакомиться с Боннатти.
Альдо, напротив, избегал своего двоюродного брата.
— Он — человек со странностями. Никогда не знаешь, чего ожидать.
— Со странностями! — усмехнулся Джино. — Он же твой родич! Большой человек! Не хуже этого мерзавца Капоне. Брось, Альдо, пусти в ход родственные связи!
Наконец Альдо уступил, и после серии телефонных звонков они с Джино отбыли в Чикаго.
В поезде Альдо быстро уснул, а Джино долго смотрел в окно, припоминая прошлое. А что, все обернулось не так уж плохо. Ему удалось отложить немало денег. Скоро можно будет ехать за Леонорой. Он по-прежнему каждую неделю писал ей с помощью мистера Пуласки. Ее ответы приходили редко и были так ужасны, что он уже не обижался, если она долго не отвечала.
Его послания были полны любви и планов на будущее.
Ее письма напоминали детский лепет — о школе, о домашних делах и почти никогда не касались этого будущего.
Джино находил этому объяснение. Она не хочет загадывать далеко вперед, потому что считает, что на осуществление их мечты уйдут многие годы. Какой сюрприз ее ждет, когда он скажет, что будущее — уже за углом!
Он приискал квартиру, за которую внес солидный задаток, — небольшую, зато в фешенебельном районе, недалеко от Парк-авеню. Леоноре должно понравиться. Она сама ее обставит. Единственное, что он купит к ее приезду, это огромную и очень мягкую двуспальную кровать.
Джино застонал. Кровать. Секс. Женщины.
Прошло столько времени! Но он дал Леоноре слово, а слово Джино Сантанджело крепче стали.
Он показал квартиру Вере, и она пришла в восторг.
— Джино, твоя крошка будет счастлива! Ничего лучше я еще не видела!
Вера была по обыкновению пьяна, но его это не смущало. Пусть пьет, если это помогает ей влачить день за днем. Он предлагал ей деньги, чтобы она могла перебраться в приличную комнату, но она отказалась.
— У меня уйма постоянных клиентов, я не могу их бросить.
Конечно, это только предлог. До Джино дошли слухи, что Паоло снова сидит, так что Вера предпочла остаться там, где он сможет потом найти ее.
— Я не отвечаю, если вы снова сойдетесь и с тобой что-нибудь случится, — предупредил Джино.
— Ясное дело, малыш. Я сама о себе позабочусь.
Ага — как в прошлый раз. Оставалось надеяться, что Паоло не слишком скоро отпустят.
Когда они приехали в Чикаго, шел снег. Крупные хлопья падали на лицо и одежду, становясь каплями.
— Стоило тащиться в такую даль, чтобы нарваться на такую мерзкую погоду, — ворчал Альдо. Правда, однако, заключалась в том, что он не любил далеко уезжать от Барбары Риккадди, с которой у него был бурный роман. После их первой встречи он целый год преследовал ее, но безрезультатно: она, со своим острым язычком, посылала его куда подальше.