Шелк и тайны, стр. 80

Покончив с этим, Шахид сказал скорее себе, чем кому-то другому:

— Этот ференги ни за что не выберется из Бухары живым!

Лейтенант на это ответил:

— Саади Хан, наверное, уже казнил ференги. По крайней мере он весьма торопился.

Шахид подпрыгнул к нему, внезапно насторожившись:

— Что вы хотите сказать?

Прошло несколько неловких минут, прежде чем офицеры выяснили, что речь идет о двух разных ференги. Услышав о том, что какой-то придворный эмира забрал иностранца из Черного колодца, Шахид подозрительно спросил:

— Этот придворный… Опиши его.

Лейтенант пожал плечами.

— Саади Хан выше вас, но кроме высокого роста; никаких особых примет нет. Темные глаза и борода, наверное, ему лет тридцать. — Он подумал немного. — Думаю, он иностранец. Он говорил по-узбекски с легким акцентом. Наверное, перс или афганец.

— Он говорил по-узбекски? — Шахид помрачнел, подумав о том, что сегодняшнее исчезновение узника могло быть совпадением. И тут его пронзила ужасная мысль: «А вдруг Кхилбурн знал узбекский язык? Может, он прислушивался ко всему, что говорили вокруг него, и все время смеялся над своими тюремщиками? Борода, конечно же, могла быть накладная, и такого дурака, как этот лейтенант, нетрудно обмануть». Шахид не знал ни одного придворного эмира по имени Саади Хан.

— А у парня был с собой юноша, возможно, с темным покрывалом на лице?

— С ним был молодой парень, но покрывала у него не было.

Шахид принялся ругаться про себя, безостановочно изрыгая страшные проклятия. У него не было никаких доказательств, но он не сомневался, что это Кхилбурн и его проклятущий тарги пришли сюда и вытащили шпиона-ференги прямо у него из-под самого носа. Повернувшись, он пролаял своим новым рекрутам:

— Пошли! Надо как можно быстрее добраться до городских ворот. Я достану этих ублюдков, даже если это будет последним делом в моей жизни.

Глава 24

Росс не знал, чей это дом, но возможностью распоряжаться им они были обязаны Хуссейну Казиму. Получалось, что спасение старика Мухаммеда из вади оказалось для Росса самым важным поступком в его жизни. Вот и сейчас, когда новости об Иане заставили их с Джулиет изменить свои планы, Хуссейн с готовностью откликнулся: он предложил им еще лошадей и предоставил этот дом.

Наконец-то они добрались до островка спасения! Лошади нервно переминались, так что Росс с Ианом с трудом спешились, и Джулиет с помощью Мурада сразу же отвела животных в находившуюся поблизости конюшню Казимов. Они заново пересмотрели весь план и решили обменять двух лошадей на одного верблюда и двух ослов.

Росс взял на себя функции камердинера и принялся ухаживать за Ианом, понимая, что шурину уместнее заботы его, Росса, нежели Мурада или Джулиет. Когда Иана провезли через внутренний дворик к небольшому зданию, он едва не потерял сознание. Однако, оказавшись внутри, он воодушевился:

— Я променял бы свою бессмертную душу на то, чтобы вымыться. Можно?

— Думаю, да. Мы постарались захватить все, что могло бы понадобиться только что освободившемуся узнику. — Росс снял с лампы колпак и заглянул в задние комнатки дома. Потом, обернувшись через плечо, сказал:

— Здесь есть корыто, ведра с водой, мыло и полотенца. К сожалению, воду нагреть невозможно.

— Слишком много роскоши губительно для меня в моем нынешнем состоянии, — заметил Иан. — Больше всего меня убивала в той адской дыре невыносимая грязь.

Корыто было достаточно большим, и Иан с удовольствием погрузился в воду. Сняв с себя чапан, Росс молча помог другу соскрести глубоко въевшуюся грязь. Голову Иану пришлось промыть три раза, прежде чем стал различим каштановый оттенок его волос. Выкарабкавшемуся из корыта Иану Росс заметил:

— Ты выглядишь куда лучше, чем час назад.

Иан слабо улыбнулся. Теперь он здорово смахивал на призрак.

— Я и чувствую себя значительно лучше, но мне еще долго придется приводить себя в порядок. — Он сглотнул. Кадык дернулся на его тощей шее. — Я все время боюсь, что это сон и я вот-вот проснусь.

Догадавшись, что состояние духа Иана столь же хрупкое, как и его физическое здоровье, Росс в очередной раз спокойно заговорил:

— Неужели ты, пусть даже во сне, настолько не уважаешь мой благородный титул, что принимаешь столь необычную, как мытье, помощь маркиза?

— Твой брат умер, не оставив наследника? — пристально поглядел на него Иан.

— К сожалению, да. — Росс взял полотенце и принялся вытирать Иана. — Ты как, сможешь держаться в седле? Как только выберемся за город, сразу же купим туркменских лошадей и во весь опор помчимся в Персию.

— Весьма любезно с твоей стороны, что ты спрашиваешь, но мне кажется, глупо нам сидеть и ждать, пока я поправлюсь. Не беспокойся, я сильнее, чем кажется. А если мне станет хуже, привяжете меня к седлу. Но если нас поймают… — Иан нервно задышал, весь напрягся. — Обещай, что убьешь меня, если такое случится. — Росс в изумлении открыл было рот, чтобы возразить, но Иан схватил его за руку. Костлявыми пальцами он словно тисками сжал Росса. — Обещай!

На Росса словно пахнуло сырым, могильным холодом: он вспомнил те несколько мгновений, когда остался один в Черном колодце. Разве можно осуждать Иана за то, что тот предпочел бы смерть новому заточению?!

Росс приложил все усилия, чтобы твердо сказать:

— Обещаю, но не думаю, что до этого дойдет. — Закончив вытирать Иана, он продолжил:

— Садись. Тебе надо поесть и залечить эти язвы.

Иан опустился на диван.

— Вы все продумали.

— Но если бы мы этого не сделали, то не стоило бы и пытаться. — Росс знал, что для человека, жившего впроголодь в течение нескольких месяцев, мясо неудобоваримо, поэтому заказал приготовить и оставить здесь блюдо из риса. В соломенной корзине стояли две глиняные миски, в одной — рисовый пилав с кусочками курицы, овощи и йогурт. Кроме того, там же стоял кувшин с чаем, упакованный в солому, чтобы не остывал. Росс подал чай и миску с рисом Иану.

— Положи себе, попытайся проглотить хоть немного еды. Надо набраться сил.

— Меня уже несколько месяцев не мучит голод. Наверное, мой желудок просто смирился с недостатком еды. — Иан скатал небольшой шарик риса, потом сунул его в рот и с трудом проглотил, запивая чаем. — А как, черт побери, вы с Джулиет меня нашли?

Пока Иан ел, Росс принялся накладывать мазь на язвы шурина, безобразные, глубокие, но, к счастью, поверхностные, и одновременно рассказывать, что делала в прошедшие двенадцать лет Джулиет; потом перешел к описанию того, как они вдвоем приехали в Бухару. Когда Росс упомянул Абдул Самут Хана, Иан сморщился:

— Значит, ты тоже имел дело с этим мерзавцем предателем? Он умеет быть обворожительным, когда захочет. Но при этом от жадности готов мать родную продать, если сойдется с покупателем в цене.

Росс взглянул на него:

— Он показал мне написанное тобой письмо и сказал, как тебе помогал.

— Это было до того, как он просил меня написать записку британскому послу в Тегеране с просьбой выплатить за меня десять тысяч дукатов, — сухо ответил Иан. — А когда я отказался это сделать, он объявил меня шпионом. Эмир и так уже меня подозревал, а когда наиб оговорил меня… В общем, на следующий день меня арестовали и бросили в Черный колодец.

— У меня он тоже пытался выудить деньги. Но мне повезло, что он ушел на войну, а то тоже обвинил бы в шпионаже. Мы убираемся отсюда как раз вовремя. — Покончив с язвами, Росс встал и принялся наспех стричь Иана и подравнивать ему бороду, чтобы тот походил на бухарца, а не на пустынного отшельника. — Узнав, что ты, возможно, жив и томишься в Черном колодце, нам стало ясно, что мы не сможем уехать отсюда, не попытавшись тебя спасти. Интересно, почему эмир объявил о том, что ты казнен?

— Потому что он так и думал. А вместо меня обезглавили Петра Андреевича. — Иан прерывисто вздохнул и прислонился к стене. — Полковника Петра Андреевича Кушуткина из русской армии. Его поймали якобы за шпионаж несколько месяцев назад, задолго до того, как я приехал в Бухару.