Шелк и тайны, стр. 26

Росс и Салех вышли. Похоже, дела складываются не так уж плохо. «Кафила-баши вроде бы человек способный и терпимый, и если нам повезет, мы пересечем Каракумы без особых происшествий. Поскорее бы закончить путешествие!

К несчастью, придется рассказать Джулиет все, что! слышал о ее брате. А этого мне вовсе не хочется делать».

Глава 8

Джулиет прислонилась к стене караван-сарая, скрестив руки на поджатых коленях, и праздно наблюдала, как Мурад разводит огонь, чтобы приготовить ужин. Прошел целый день, и молодой перс прекратил попытки завязать беседу, поскольку «тарги» отвечал на его поползновения либо молчанием, либо очень односложно. Джулиет грубила нарочно, понимая, что подружиться с молодым человеком было бы чистым безрассудством. Чем меньше Мурад о ней знает, тем лучше.

Женщина сменила положение, чтобы хоть немного ослабить натяжение ленты, которую она носила под одеждой для того, чтобы сделать более плоской грудь. Раньше ей не приходилось беспокоиться об этом, и если она и носила постоянно мужское платье, то по большей части из соображений удобства, а отнюдь не для того, чтобы скрыть пол. Однако на сей раз все обстояло иначе, поэтому ей приходилось соблюдать меры предосторожности. Зная, что ей придется одеваться так постоянно, она намеренно выбрала широкий лоскут. Но все равно «корсет» досаждал ей. Слава Богу, было не очень жарко, ибо зной выносить в таком одеянии было бы куда сложнее.

Окинув взглядом двор, она увидела, как Росс с Салехом пробираются между кострами и дремлющими верблюдами. Росс словно сросся с азиатской одеждой: трудно было поверить, что он английский аристократ. Лицо Джулиет было надежно скрыто покрывалом, поэтому она даже улыбнулась, отметив про себя, что сейчас он похож на восточного аристократа. «С такой внешностью ничего уж не поделаешь, все равно он будет выделяться в толпе».

И вот наступило время вечерней трапезы. Росс, Салех и Джулиет расселись вокруг низкого круглого столика, Мурад поставил посередине большое блюдо, а потом тоже занял свое место. Кусочки жареной баранины, купленной на базаре, возвышались на горке вареного риса, раздобытого в продуктовой лавке караван-сарая. Тут же на столе лежал свежий плоский хлеб.

Согласно обычаю в исламском мире можно есть исключительно пальцами правой руки, поскольку левая считалась нечистой и ею запрещалось лазить в общее блюдо. Джулиет настолько привыкла есть по-мусульмански, что это стало ее второй натурой. Она умело скатывала рис в шарики, затем проворно провожала их в рот легким толчком большого пальца: класть пальцы в рот считалось дурным тоном. Однако она никогда не пробовала есть с покрывалом на лице, и неожиданно это стало для нее препятствием. Даже среди туарегов лишь самые строгие мужчины во время трапезы держали лицо закрытым, и сейчас, раздраженно пытаясь насытиться, Джулиет поняла, почему.

Она немного распустила ткань, чтобы просунуть руку под покрывало, но выяснилось, что материя может сместиться. Дважды Джулиет на ощупь искала «дорогу», пробуя поднести правую руку ко рту, и оба раза просыпала рис на свои одежды. Когда это случилось во второй раз, она поймала на себе веселый взгляд Росса и, укоризненно посмотрев на него, безмолвно разрешила ему посмеяться.

Согласно обычаю, общее блюдо делилось на невидимые зоны, и считалось невежливым брать пищу из пространства другого человека, и слава Богу, иначе «Джелалу» ничего не досталось бы. К тому времени, когда Джулиет закончила есть, мужчины уже пили чай.

Джулиет взяла небольшую пиалу и мгновенно сообразила, что пить через покрывало еще труднее, чем есть. «Более того, не опустив покрывала, я не смогу пить из бурдюка. Придется остерегаться и пить только тогда, когда меня никто не видит, кроме Росса и Салеха. Если мне повезет, то тот, кто мельком заметит мое лицо, решит, что я безбородый юнец. И все равно лучше не полагаться на удачу».

После обеда Росс сказал Мураду:

— Завтра на рассвете выезжаем. — Потом он поглядел на Джулиет и заговорил на тамашек, якобы сообщая то же самое, а на самом деле произнес:

— Давай встретимся за караван-сараем примерно через четверть часа.

Она пробормотала что-то нечленораздельное, удивляясь, зачем им говорить наедине. Что ж, существовал всего один способ выяснить это, поэтому она поднялась и вышла во двор, не дожидаясь дальнейших объяснений. Роль грубияна-тарги давала ей возможность вести себя, как резкий подросток, и Джулиет в общем-то забавлялась этим.

Темнело, и по мере того как люди готовились ко сну, шум в караван-сарае стихал. Джулиет как бы ненароком проведала верблюдов, потом легкой походкой пересекла двор и выскользнула за входную арку прямо на примыкавшую к базару улицу. Затем повернула налево и направилась вдоль стен караван-сарая к его задворкам.

Какой разительный контраст по сравнению с парадным въездом! Вдаль, на восток, насколько хватало глаз, простиралась бескрайняя пустыня. На небе висел тонкий серп луны; с севера дул порывистый ветер; шуршал колючий кустарник, яростно цепляясь за каменистую почву.

Джулиет глубоко вдохнула сухой, пропитанный ароматом пустыни воздух и сразу же ощутила, как беспокойство оставило ее. «Очевидно, все из-за этого маскарадного костюма. Хорошо хоть сейчас я могу позволить себе чуть расслабиться. Одно дело — носить мужскую одежду, когда скачешь на лошади со своими людьми, которые знают, кто я, и совсем другое — обречь себя на то, чтобы месяцами скрывать свой пол. Впрочем, сегодняшний день я пережила вполне успешно, значит, завтрашний окажется еще легче».

Она замерла в тени сучковатого малорослого дерева, ожидая, пока глаза ее приноровятся к свету звезд. Вокруг не было ни души, поскольку странствующие через бескрайние пустыни мужчины всякий раз, когда предоставлялась возможность, предпочитали наслаждаться компанией себе подобных.

Прошло минут десять, и из-за угла караван-сарая неторопливой походкой вышел Росс. Даже в темноте Джулиет безошибочно узнала бы его по росту и сдержанной силе, которая чувствовалась в нем. Джулиет затаилась, любопытствуя, обнаружит ли он ее. Он некоторое время стоял в нерешительности примерно в сотне футов от нее, а затем выбрал правильное направление.

То, что Россу удалось так быстро ее обнаружить, произвело на Джулиет впечатление. Муж стоял выше по ветру, так что вряд ли мог сориентироваться по запаху. Стояла она не шелохнувшись, а ее темная одежда была совершенно незаметна в сумерках. И тем не менее женщина отказала ему в удовольствии ответить на вопрос, как он это сделал. Когда Росс оказался в дюжине футов от нее, она спросила по-английски:

— Что-то случилось, Росс?

— По всей видимости. — Обтекаемыми сухими фразами он поведал ей, что кафила-баши видел казнь ференги, а потом подробно передал свой разговор с узбеком.

Джулиет стоически восприняла эти вести, поскольку, в сущности, они не были для нее неожиданными. И все же когда Росс описывал физическое состояние казненного и его последние минуты, она невольно тяжело вздохнула.

— Мне очень жаль, Джулиет, — еле слышно произнес Росс.

— Кажется, Иан и в самом деле погиб, — отозвалась она, изо всех сил стараясь говорить сдержанно. — Я помню его двадцатилетним. Такой энергичный, полный чувств и жизни. Представить его истощенным, замученным, ослабевшим настолько, что он едва держится на ногах… поистине абсурдно. — Она прерывисто всхлипнула. — В юности мы мечтали увидеть весь мир, испробовать все, что только можно. И вот теперь полная приключений жизнь Иана закончена… завершилась в крови перед целой толпой любопытных зевак.

Голос у нее сорвался. Образ страдающего брата вытеснил из памяти здорового, полного сил Иана, и прогнать это видение не было сил. Джулиет смутно подумала, что так обычно заканчиваются многие приключения — боль и бессмысленная трагедия за тысячу миль от родного дома.

Росс тронул ее за плечо, молча выражая свое соболезнование. Это мягкое прикосновение едва не лишило Джулиет самообладания. Она склонила голову и уткнулась лицом в его ладонь. Ей хотелось выплакать все эти потери: убийство брата, мучительные зарубки, что остались у нее на сердце с юности, гибель надежды и любви. Более всего она оплакивала свою любовь.