Нежно влюбленные, стр. 8

Впрочем, вместо прямого ответа Мадлен промолвила:

— Вы, наверное, нашли сумочку у меня под платьем?

Диана кивнула, и женщина продолжила:

— Вы открыли ее?

— Нет. Принести ее?

Увидев, что больная утвердительно качнула головой, Диана направилась к старинному дубовому сундуку и вынула из него маленькую, но тяжелую кожаную сумочку. Посоветовавшись, Диана и Эдит решили не открывать ее, а дождаться, пока больная очнется.

— Так откройте ее сейчас, — велела Мадлен. Женщина равнодушно наблюдала, как Диана развязала кожаный шнурок и вытащила из сумочки несколько крохотных свертков, завернутых в бархат. Взглянув вопросительно на больную, Диана развернула один из свертков и ахнула от восхищения, увидев у себя на ладони чудесное золотое ожерелье с кроваво-красными рубинами, переливающимися в солнечном свете.

В другом свертке оказались сверкающие сапфировые серьги, в глубине которых полыхало синее пламя. Оторопев, Диана продолжала разворачивать свертки, и скоро на ее коленях засверкала целая куча бриллиантов, изумрудов, опалов и еще каких-то драгоценных камней, названий которых женщина не знала. И все украшения были в дорогих изящных оправах. Такие драгоценности были достойны королевы. Диана посмотрела на Мадлен.

— Не беспокойтесь, — невесело улыбнулась старшая женщина, — эти вещи не украдены. Я — большая грешница, но в число моих грехов не входит воровство.

— Мне это и в голову не пришло, — произнесла Диана, не сводя глаз с Мадлен. Она ждала объяснений.

Глядя на залитую солнцем стену, больная промолвила равнодушным голосом:

— Я заработала все это тем путем, каким может зарабатывать лишь женщина. Впрочем, большинство людей считает, что это нечестная работа. Вот почему моя сестра не хотела, чтобы я оскверняла ее дом.

Диана не сразу поняла, что Мадлен имеет в виду. Но даже сейчас она не могла связать то немногое, что ей было известно о куртизанках, с видом изможденной болезнью женщины, которая сейчас перед ней судорожно сжимала тонкими пальцами стеганое одеяло. Сама мысль о том, что можно торговать своим телом, вызывала у Дианы страх и отвращение, но эти чувства не имели никакого отношения к больной.

— А кто ваша сестра? — наконец нарушила молчание Диана.

— Изабел Вольф.

— Правда? — Диане было известно это имя, но она не была знакома с сестрой гостьи. Вдова Вольф переходила на другую сторону улицы, если видела поблизости Диану, словно пройти мимо молодой женщины было для Изабел чем-то позорным. Изучая лицо Мадлен, Диана сказала:

— Я вижу некоторое сходство. Она намного старше вас?

— На три года, — удивленно ответила Мадлен. — Это сейчас трудно представить, но в молодости Изабел была очень красива. — Женщина вздохнула. — Однако она всегда была очень… правильной. Но, конечно, не такой, как сейчас. Впрочем, я не могу осуждать ее за то, что она не хочет жить под одной крышей со шлюхой.

Хоть Мадлен и произнесла последние слова безразличным тоном, Диана почувствовала, как напряглось ее тело. Зато сама Диана Линд сей вовсе не была шокирована, узнав, чем ее гостья зарабатывала себе на жизнь. Скорее, ей было интересно, ведь она ни разу не встречала человека с таким богатым и интересным прошлым, какое, несомненно, было у Мадлен.

Диана с удовольствием поболтала бы с больной еще, но лицо женщины изменилось от усталости. Завернув драгоценности в кусочки бархата, Диана сухо сказала:

— Может, вы и не можете осуждать ее, зато я могу. Для женщины, которая строит из себя праведницу, Изабел Вольф повела себя не по-христиански. Кто-то должен напомнить ей об Иисусе и Магдалине.

Напряжение исчезло с лица Мадлен, и она слабо улыбнулась.

— Вы очень добры, потому что не презираете меня. — Она вздохнула. — Я уеду сразу, как только смогу.

Диана нахмурилась — ее гостья была сейчас не в состоянии путешествовать. К тому же женщину заинтересовала судьба гостьи, и ей не терпелось услышать рассказы о том чудесном и таинственном мире, в котором жила Мадлен Гейнфорд.

— И куда вы поедете? — поинтересовалась Диана.

— Не знаю. Сниму, наверное, дом на южном побережье, в какой-нибудь деревушке. Там погода помягче. Мне недолго осталось жить.

— Вам не нужно уезжать отсюда! — в порыве вскричала Диана.

Мадлен, чье лицо было таким беспомощным в этот момент, изумленно спросила:

— Но неужели вы позволите мне… падшей женщине… остаться под одной крышей с вашим сыном? Я же никто для вас!

— Да, но кое-что общее у нас с вами есть. Ваша сестра переходит на другую сторону, лишь бы не подходить близко ко мне. — Диана тепло улыбнулась и пожала руку Мадлен. — Мы с вами — изгои. Можете оставаться здесь, сколько хотите.

Старшая женщина закрыла глаза, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. Надо было бы отказаться от предложения, но ей безумно хотелось принять его. Родная сестра выгнала ее, так неужели она найдет покой и понимание в доме незнакомки?!

Мадлен не смогла отказаться. Схватив Диану за руку, словно ее прикосновение придавало ей силы, женщина прошептала:

— Благослови вас Господь!

Глава 2

Диана сажала цветы. Оторвавшись на мгновение от этого приятного занятия, молодая женщина села на корточки и с гордостью посмотрела на свою бывшую пациентку. Минул год с тех пор, как Мадлен появилась у них в доме, и, вместо того чтобы тихо угаснуть, она окрепла и набралась сил. Сейчас Мэдди была цветущей, привлекательной дамой в расцвете лет.

Она почувствовала себя равноправным членом семьи и с радостью выполняла любую домашнюю работу. Стоя на коленях на стареньком ковре, Мадлен помогала Диане высаживать в землю апрельскую рассаду. Диане пришла в голову странная мысль, которую она то и дело повторяла: Мадлен, как и рассаду, пересадили с плохой почвы на хорошую, где она и расцвела во всей красе.

Мэдди так прочно вошла в их семью, что было даже трудно представить, что они когда-то жили без нее. Джеффри просто влюбился в незнакомку и называл ее тетей, а она души в нем не чаяла. Эдит поначалу настороженно относилась к женщине, но они все же выросли в одном месте, у них было немало общих воспоминаний, и скоро они стали друзьями.

Весной Диана почувствовала, что кровь течет быстрее в ее жилах, и однажды она решила расспросить Мадлен о ее прошлом. Был как раз подходящий момент: Джеффри спал, Эдит отправилась в Кливден, и они могли поговорить по душам. За год Мэдди немало рассказывала о Лондоне, о тонкостях и лицемерии светской жизни, о манерах, политике, словом, о чем угодно, но в своих рассказах она ни разу не обмолвилась о своей личной жизни, не заикнулась о том, как стала женщиной с дурной репутацией.

— Если ты не против… — нерешительно заговорила Диана, — не можешь ли ты рассказать мне, как стала… такой женщиной? — Внезапно покраснев, Диана низко опустила голову и стала зарывать в ямку нежный росток.

Мадлен подняла глаза, в которых плясали искорки смеха.

— Мне было интересно, когда ты меня об этом спросишь, — заявила она. — Когда я оказалась в этом доме и рассказала тебе, кто я такая, ты не презрела меня. У тебя, скорее, был восхищенный вид, словно ты увидела перед собой… розового жирафа.

Диана покраснела еще сильнее и зарыла рассаду глубже чем надо.

— Извини, пожалуйста, я не думала, что ты смутишься.

Нечего было и заводить этот разговор — опять она сказала лишнее, показав, что абсолютно не умеет выбирать тему для беседы.

— Уверена, что теперь тебе отлично известно, как трудно меня смутить, — усмехнулась Мадлен. — Я вовсе не против того, чтобы рассказать тебе все, просто я ждала, когда ты сама заведешь этот разговор. — Она задумалась о том, с чего начать. — Что ж… Я жила совсем не плохой жизнью, никогда не бродила по улицам. У нас была группа, которую нередко называли «модными распутницами». Меня всегда содержал лишь один мужчина.

Чуть сдвинув коврик в сторону, Мадлен перешла к новому ряду ямок.

— По сути, — продолжила она, — у меня было не так много мужчин, как у каких-нибудь светских львиц, просто они были «порядочными» женщинами, а я — нет. А порядочными эти дамочки считались потому, что торговали собой перед священником.