Неповторимая весна, стр. 36

– Это… чуть не убило меня, Кейт, когда ты ушла. Но я был рад, что у тебя хватило смелости оставить меня, пока я не причинил тебе большого вреда.

– Не смелости, а трусости.

– Нет. Ты нашла в себе силу разорвать спираль, по которой мы вместе катились в ад.

Он всегда испытывал благодарность к жене за это проявление силы. Если бы не ее поступок, невыносимо даже думать, к чему бы они пришли.

– Почему ты мне все-таки рассказываешь об этом?

– Говорить трудно, но молчать смертельно опасно. Кроме того, я не смогу заставить тебя проститься с прошлым, пока сам буду скрывать так много. – Он внимательно посмотрел на нее. – А что-нибудь изменилось бы, Кейт, если бы ты знала, что я из типичной неблагополучной семьи?

Она заколебалась.

– Я… не знаю. Наверное.

Черт. Значит, если бы он набрался храбрости и честно рассказал ей о своем детстве, их брак, может быть, не распался бы. Кейт всегда испытывала сочувствие к страдающим, и ей хватило бы здравого смысла обратиться к психологу, если бы она понимала, что творится в душе Донована. Но он не хотел быть страдальцем – он хотел оставаться для нее героем.

К тому же в самой глубине его сердца жила уверенность, что, если бы Кейт знала правду, она никогда бы не смогла полюбить такого никчемного парня, как он.

Несмотря на то что она была измотана работой и разговором с Донованом, Кейт никак не удавалось заснуть. Когда-то она считала, что между ней и мужем нет никаких секретов. Оказывается, существовало нечто, о чем она не знала. То, что его отцом оказался буйный алкоголик, объясняло очень многое. Вынужденный прибегнуть к силе, чтобы защитить мать, сестру и себя, Патрик получил урок, который невозможно забыть. Эта напряженность в нем, этот нерв, который одновременно и заинтриговал, и встревожил ее в самую первую их встречу, – он скрывал в себе пережитые боль и гнев.

Раньше она думала, что семья – это мужчина и женщина и, даст Бог, дети. Вместо этого она делила мужа с демонами прошлого.

И даже не подозревала об этом.

Глава 20

Следующие несколько дней пролетели в напряженной деятельности. Здание готовили к взрыву. На Лютера и Джима можно было полностью положиться. Кейт, как бывалый вояка, выполняла и отдавала приказы, и Доновану было забавно слышать, как она командовала рабочими своей бригады.

Работа изматывала, так как он добивался идеального результата во всем. Хорошо, что не требовалось много времени для сна, – Донован все равно не мог спать.

Через сорок восемь часов почти беспрерывной работы он уснул прямо за столом у себя в комнате, проверяя очередной раз, все ли документы в порядке. Разрешение на проведение взрыва от городских властей, разрешение пожарной части на использование динамита, разрешение от администрации штата на закрытие Ленты на пару часов, разрешение экологов как залог того, что воздух в городе останется чистым… Документы прошли четырнадцать различных инстанций.

Он откинулся на спинку стула, чтобы дать глазам отдохнуть перед тем, как перечитать разрешение на нарушение общественного порядка. Когда он открыл глаза, было почти шесть утра. Время вставать. Донован застонал, поднимаясь на ноги, – все тело затекло, мышцы ныли от неудобного положения во время сна. Он чувствовал себя так, словно умер дня три назад и его уже похоронили.

Решив, что необходимо принять душ, даже с риском опоздать, он расстегнул рубашку. И тут раздался звонок в дверь. Донован вышел из своей комнаты и наткнулся на Кейт, которая принимала столик с завтраком на двоих. Тьфу ты! В его затуманенном мозгу почему-то не нашлось места тому факту, что он живет не один.

Не успел он ретироваться, как Кейт уже закрыла дверь и обернулась. При виде голой груди Донована ее брови взлетели вверх. Зрелище, конечно, не новое для нее, но в этих условиях он почувствовал себя… голым.

Кейт налила в чашку кофе, добавила чуть-чуть молока и подала ему.

– Предлагаю тебе одеться перед завтраком. Я не уверена, что смогу выдержать столь волнующее зрелище так рано утром.

Покраснев впервые за много-много лет, Донован поспешно удалился. Он не мог разыгрывать из себя толстокожего, пока жил с Кейт.

Проглотив кофе, он быстро принял душ, после которого почувствовал себя лучше – словно умер только вчера. Одевшись, Донован вышел в гостиную, где обнаружил завтрак из яиц, бекона и пончиков под серебряной крышкой. Удивленная, но, слава Богу, хранившая молчание, Кейт налила ему еще кофе, пока он ел. Яйцо всмятку – так, как он любил. Когда он покончил с завтраком, Кейт поинтересовалась:

– Ты что, решил отращивать бороду?

Боже, он забыл побриться. Донован потер подбородок – щетина кололась, как иголки молодого дикобраза.

– Вообще-то я хотел примерить внешность террориста. Всегда завидовал этим парням – как им удается сохранить идеальную трехдневную небритость?

– Есть специальные бритвы, которые регулируются так, чтобы оставлять щетину разной длины. Похоже на машинку, которой стригут газоны. Хотя я бы подумала, что это не в твоем вкусе и ты просто забыл побриться.

Жаль, что она не разучилась читать его мысли.

– Мало времени. А бритье – это роскошь.

Не удовлетворившись этим объяснением, Кейт спросила:

– После всех этих лет и взрывов неужели ты по-прежнему волнуешься перед выполнением каждого нового заказа? Или в этом деле есть что-то, о чем ты мне не сказал?

Его первой реакцией было постараться избежать объяснений, но сейчас он добивался искренности во всем.

– Это очень важная работа, и она должна быть выполнена идеально. Наш бизнес не мог бы существовать, если бы нам не доверяли. «Феникс» всегда был самым лучшим, самым безопасным. В своих интервью Сэм всегда подчеркивал роль семейных уз. Вот его племянник, вот его зять.

– Бывший зять.

– Это он опускал. Старый лис знал, что имидж одной большой благополучной семьи помогает установить доверие. И еще, были наши достижения.

– Но сейчас наши достижения сомнительны, Сэм погиб, его племянник ушел из компании, и тебе придется доказывать всему миру, что «Феникс» так же хорош, как и прежде.

– Вот именно. – Донован принялся намазывать пончик джемом. – Мало того, что снос «Дворца» был бы сложным проектом при любых условиях, так еще и дорогой кузен Ник не устает заверять всех, что он-то и есть настоящий Корси, прямой наследник традиций «Феникса». Если что-то пойдет не так, то все, кто занимается взрывным делом, узнают об этом через пять минут. Это отразится на бизнесе.

– Но Ник всего лишь племянник Сэма. А в «Фениксе» работаю я, его единственная дочь.

– Ты права. Тележурналисты и корреспонденты печатных изданий будут рваться получить интервью, и ты станешь ценным вкладом в наши связи с общественностью. Умна, член семьи, до ужаса фотогенична.

– И блондинка. Не забывай, что я блондинка.

– Я же сказал, фотогенична. Ты будешь великолепно смотреться на обложке журнала «Взрывная эпоха». Тебя сфотографируют в каске, может даже, задумчиво покусывающей динамитную шашку.

– Как скажешь. А пока постараемся выполнить эту работу идеально. Правда?

– Ты говоришь так, как будто это легко.

– Достичь идеала всегда трудно. Но если требуется идеальный результат, то, клянусь Богом, мы его добьемся.

Она вышла из комнаты, чтобы убрать посуду. Такую женщину, как Кейт, лучше иметь в союзниках, подумал Донован.

Ближе к вечеру вся территория «Дворца Невады», казалось, была охвачена неким контролируемым безумием. Строительные рабочие и киношники занимались каждый своим делом. Донован немного расслабился. Его людям придется трудиться допоздна и сегодня, и завтра, но все будет готово к двум часам следующей ночи – времени, на которое назначен взрыв.

И туг к Доновану и Буллу Берригану, обсуждавшим свои дела, подбежал режиссер Хэнк Хокинс.

– Уходите! – скомандовал он. – Мы собираемся снимать сцену с танком, а вы на съемочной площадке.