Неповторимая весна, стр. 15
Но я надеюсь на большее, чем просто партнерство, вот почему я завещал, чтобы вы жили в одном доме. Жить вместе, видеть друг друга за завтраком – это совсем не то, что просто работать вместе. Когда бы мы с мамой ни навещали Донована на Бренди-лейн, я всегда вспоминал, как счастливы вы были, когда ремонтировали мебель вдвоем, или готовили шикарный обед на кухне, или просто сидели на диване и держались за руки в окружении гостей. Может, вы снова будете счастливы.
Боюсь, это похоже на то, что я пытаюсь руководить тобой из могилы, и очень похоже, но даже мне приходится признать, что я не могу заставить никого из вас возобновить отношения, которые вам не нужны. Что я действительно могу сделать – это дать вам шанс. Я знаю, что значит быть молодым и нетерпеливым и загнать самого себя в такой угол, из которого нет выхода. Ты и Донован, возможно, сказали и сделали что-то такое, чему, казалось, нет прощения, но это случилось много лет назад. Может, сейчас самое время оглянуться на то, что было, и решить: а вдруг стоит вернуться?
И вот когда ты перестанешь сердиться на меня, кариссима, тогда, Бог даст, простишь мне мой деспотизм. В конце концов, я итальянец, тут уж ничего не поделаешь.
И надеюсь, ты всегда будешь помнить, как сильно я тебя люблю.
Папа».
К концу письма ее глаза были полны слез. Кейт обхватила подушку и разревелась. Если бы Сэм не погиб при взрыве, она, возможно, никогда не увидела бы этого письма. Очевидно, он написал его сразу после увольнения Ника, когда почувствовал себя брошенным и хотел видеть вокруг всех членов семьи. Наверняка завещание было бы переписано, если она или Донован вступили бы во второй брак, но из-за ужасного совпадения – смерти отца через такое короткое время после того, как он написал это импульсивное письмо, – его слова приобрели некую непреложность. Последняя воля Сэма Корси. Черт побери, ну зачем было напоминать ей, как близки были они с Донованом? Если бы отец здесь присутствовал, она бы его придушила.
О Господи, если бы только Сэм был здесь!
Сжимая мокрую подушку, вконец измученная, она наконец погрузилась в сон.
Глава 8
Кейт прижала к себе собаку, лежавшую у нее на коленях, когда Донован повернул машину на Беллона-авеню. Она сошла с ума, согласившись посетить дом, где они когда-то жили вместе. Все самые лучшие и самые худшие события в их жизни были связаны с этим домом, и чем ближе они подъезжали, тем больше нарастало ее напряжение.
Она смотрела в окно на покрытые лесом холмы Раксто-на. Хотя этот район был ближним пригородом Балтимора, узкие вьющиеся дороги и высокие деревья делали его похожим на сельскую местность. Сегодня утром каждое дерево и каждый куст сверкали, покрытые острыми кристалликами изморози. Идеальная декорация для давным-давно мертвого супружеского союза.
Оскар поднял голову и тявкнул, приветствуя знакомые места, когда они свернули на Бренди-лейн, извилистый переулок, заканчивающийся тупиком у их дома. Пес часто оставался у Донована, если Джулия с Сэмом путешествовали, и очень просился сегодня с Кейт.
Собравшись с духом, Кейт при первом же взгляде на дом с облегчением увидела, что скромная постройка, жившая в ее воспоминаниях, очень изменилась. К дому было пристроено новое крыло с чем-то похожим на гараж для трех машин.
Донован затормозил напротив главного входа.
– Я решил, что тебе понравится официальное появление.
– «Рази, Макдуфф, и проклят будь лишь тот из нас, кто первым закричит: „Достаточно, сдаюсь!“«
– Это что, действительно шекспировская трагедия?
– Скорее больше похоже на фарс, – пожала плечами Кейт.
Донован вышел из машины и обогнул ее, открыл пассажирскую дверцу. Оскар спрыгнул с колен хозяйки и помчался к дому, похожий на пушистый колобок, спасающийся от холода. Он протиснулся мимо азалий, которые Кейт посадила у самого входа. Она выбрала именно этот сорт, потому что цветы были редкого оттенка фуксии. За десять лет кусты разрослись.
Кейт спрыгнула с подножки и задохнулась от ледяного ветра, пронзившего ее насквозь.
– Боже мой, неужели Балтимор передвинулся ближе к Северному полюсу с тех пор, как я уехала?
– Пока что этот январь считается самым холодным за все минувшие годы.
Донован захлопнул дверцу и повел Кейт к дому. Пока он отпирал входную дверь, ей казалось, что она становится хрупкой, как стекло.
Зайдя внутрь, Кейт снова испытала облегчение. Дом был изменен до неузнаваемости. Налево от входа маленькая кухня и столовая были преобразованы в большую, гостеприимную деревенскую кухню. Это было приятное место, залитое солнцем и полное красивых дубовых шкафчиков, но это была не ее кухня.
Дальше широкая арка вела в новую, несколько официального вида столовую. Комната казалась девственно-чистой и редко используемой. Кейт сняла плащ и отдала его Доновану.
Он повесил его вместе со своей паркой во встроенный шкаф, которого тоже не было раньше.
– Кофе? Капуччино?
Она зашла на кухню.
– Капуччино в Балтиморе, городе, не признающем никаких новшеств?
– Это доказывает, что капуччино стал традицией. Хочешь чашечку?
– Обычный кофе вполне сойдет.
Пока она любовалась керамическими изразцами ручной работы над раковиной, Донован вынул из холодильника пакет с поджаренными кофейными зернами. Он всегда превосходно готовил. Общие занятия кулинарией были удовольствием для обоих, они отбирали друг у друга доску для резки, уворачиваясь от объятий, но не всерьез…
Кейт прикусила губу, прогоняя эти картины. Совместное пользование кухней не гарантировало прочности брака.
Насыпая зерна в кофемолку, Донован проговорил:
– Почему бы тебе самой не осмотреть все? Никаких запретных уголков здесь нет.
Успокоившись от того, что может обойти весь дом сама, Кейт отворила дверь в бывший подвал, остававшийся когда-то мрачным и унылым, несмотря на все ее усилия, яркие краски и освещение. Теперь здесь все было полностью переделано, и площадь увеличилась больше, чем вдвое, когда добавилось новое крыло. Южная стена сейчас состояла в основномгдз окон с видом на лес, а все пространство занимали большая жилая комната, ванная, просторная и удобная мастерская и достаточно большой зал со спортивным оборудованием.
Она снова поднялась наверх и заглянула в небольшую прачечную, расположенную между кухней и дверью, ведущей в гараж. Как архитектор женского пола, она одобрила такое решение – удобно приглядывать за стиркой, занимаясь одновременно приготовлением пищи.
В ней пробудилось профессиональное любопытство, и, миновав коридор, она вошла в бывшую гостиную. Теперь это был рабочий кабинет с телевизором. Небрежно подобранная мебель – вся новая, незнакомая.
Кейт подошла к книжным полкам. Разнообразная смесь художественной и прочей литературы, включая экземпляр «Справочника взрывника». И, черт побери, здесь красовалось подарочное издание «Книги кельтов», которое она когда-то преподнесла Доновану на Рождество: обоим очень нравились рисунки из древних кельтских манускриптов.
Она отвернулась от книг, предпочитая восхититься первоклассным музыкальным центром. Наверное, музыка слышна во всех комнатах.
Новая дверь вела из кабинета в жилую комнату. Оскар Уайльд потрусил туда, и Кейт последовала за ним, спустившись по трем ступенькам. И тут она застыла в изумлении. Боже мой, это был ее дом! Неудивительно, что другие помещения казались такими правильно спланированными.
Ее взгляд скользил по просторной комнате с высокими, как в соборе, потолками, с каменным камином, окаймленным узкими панелями из витражного стекла. Солнечный свет лился сквозь застекленную крышу, а высокие окна предлагали панораму окружающего леса. Все было именно так, как она представляла себе, когда чертила планы.
Услышав позади шаги, она обернулась и обнаружила Донована с чашкой свежесваренного кофе в каждой руке. Слегка дрогнувшим голосом Кейт проговорила: