Пропавшие среди живых (сборник), стр. 38

Мотор, кузов и шасси однажды сошлись на сборочном конвейере, чтобы дать жизнь новому автомобилю, и стали неразлучны, а сочетание их номеров — случайное сочетание, неповторимое сочетание — стало формулой единства. Формулой автомобиля, его кодом. Изменится хоть одна цифра в любом из трех номеров — труби тревогу, с машиной что-то произошло…

«А что же могло произойти, если не совпали номера?»

Не присаживаясь, Корнилов написал на листке: «Первое: сменили кузов, шасси или мотор после аварии». Это легко установить.

«Второе: „Волга“ сборная, из запчастей или размонтированных машин». Это уже криминал.

«Третье: номера перебиты». Вот тут-то мы и делаем себе ма-аленькую пометочку в блокноте. И смотрим, кто эту машину купил. И едем к нему. И делаем экспертизу. И выясняем, что эта «Волга», цвета «морской волны» полгода разыскиваемая уголовным розыском, принадлежала товарищу инженеру, поставившему на нее электронный сигнал. И новый ее собственник рассказывает нам, торопясь и нервничая (как же, денежки плакали!), у кого он этот автомобиль купил.

Корнилов еще и еще раз проверял себя — на первый взгляд все сходилось. Он сравнивал номера украденных машин — все они были разные — на моторе, кузове и шасси… «Они, может быть, и порядковые, для каждого из узлов, но при сборке-то не подгоняют мотор № 000071 к шасси и кузову с таким же номером?!»

Игорь Васильевич позвонил сотруднику своего отдела Белянчикову. Попросил его зайти. Юрий Евгеньевич был хмур и неулыбчив. «Переживает, — подумал Корнилов. — Радоваться-то нечему». Рассказал Белянчикову о своих предположениях. Тот долго молчал, хмурился. Потом сказал:

— А если краденые машины демонтируют и распродают по частям? Бывало ведь и так?

— Бывало. Чего вообще в жизни не бывало, — философски заметил Корнилов. Он уже успокоился. Схема казалась ему верной, и он чувствовал, всем своим существом чувствовал, что нашел правильный ход.

— Не бывало, чтобы четырнадцать машин свистнули, а мы найти не могли, — с горечью сказал Белянчиков.

Игорь Васильевич только вздохнул.

— Надо в Апраксином дворе, около автомагазина контроль усилить. За теми, кто запчасти из-под полы продает…

— Все-то ты, Белянчиков, знаешь. Скажи мне вот, почему у машины все три заводских номера — на моторе, на шасси и на кузове — разные?

— Не знаю.

— Вот видишь — значит, не все ты знаешь. Значит, не зря тебе очередное звание до сих пор не присвоили…

— У меня еще срок не вышел, — вдруг улыбнувшись, сказал Белянчиков.

— А если бы знал — присвоили внеочередное.

— Игорь Васильевич, ну что ты ко мне привязался? При чем тут эти номера?!

— Ладно, Белянчиков, раз ты с начальством не умеешь себя прилично вести и на простые вопросы ответов не знаешь, иди. Занимайся личным сыском, ищи запчасти. А я, пожалуй, позвоню на завод, спрошу, почему на автомобиле все три номера разные. На моторе, на шасси и на кузове.

Удивленно пожав плечами, Белянчиков вышел.

Когда генерал, вернувшись из командировки, пригласил к себе начальника управления уголовного розыска Селиванова и Корнилова, Игорь Васильевич уже был уверен, что его схема может принести успех.

— Товарищ генерал, я думаю, нам надо использовать новую тактику поиска, — сказал он, положив перед собой листок бумаги со всеми своими выкладками.

— Ого! — генерал посмотрел на Игоря Васильевича с интересом. — Выкладывайте, если не шутите.

Корнилов взял свой листок и помахал им, будто хотел разогнать табачный дым.

— Крадут ведь машины не для коллекции. Для продажи. А продать машину можно только через комиссионные магазины. Давайте проверим некоторые из них. Например, в Сочи, в Сухуми, в Средней Азии.

— Так ведь продают эти машины по фальшивым документам, — недоверчиво сказал генерал. — Вы же сами предполагали, что где-то есть утечка техталонов и паспортов!

— Правильно, — чуть горячась, продолжал Корнилов, — у украденных машин, я уверен, и заводские номера перебиты. И соответствуют тем, которые в техталон вписаны… — Он обвел всех присутствующих взглядом, словно хотел убедиться: слушают ли? И, убедившись, что слушают, стал подробно излагать свою схему…

Когда он кончил, несколько секунд все сидели молча, словно прикидывали, все ли сходится в схеме. Не слишком ли все сложно?

Первым нарушил молчание генерал. Он как-то сразу повеселел и спросил Корнилова:

— А что же вы, Игорь Васильевич, раньше-то свою схему в тайне от коллектива держали? Что-то на вас непохоже!

— Да раньше я и сам этой схемы не знал, Владимир Степанович, — чуть смущаясь, ответил Корнилов.

— Ну как, товарищи, — генерал посмотрел на собравшихся, — схема, по-моему, интересная. Если энергично взяться, должны напасть на какой-никакой следок… Ведь через комиссионный мы выйдем и на того, кто купил, и на того, кто продал… — он помолчал, словно еще раз прикидывал — сойдется ли. — Это не означает, что надо ослабить всю остальную оперативную работу по розыску, но как дополнительный вариант… Как ваше мнение?

— Предложение интересное, — сказал Селиванов. — Такая проверка, конечно, может вывести нас на преступников, но только в том случае, если продажу машин оформляли через комиссионный. И если их вообще продавали… А если не продавали? — он помолчал немного, покачал в сомнении головой, словно собирался с мыслями. — Но предложение интересное. Я уже говорил об этом Игорю Васильевичу. Им надо обязательно воспользоваться. Чего-нибудь да найдем. Не обязательно, правда, те машины, что украдены в Ленинграде, но найдем…

2

Мать жила под Ленинградом, в селе Батове, где младший брат Игоря Васильевича уже шесть лет работал главным механиком на птицефабрике.

Ехать к Кеше надо было с Варшавского вокзала электричкой до Сиверской, а оттуда минут двадцать автобусом. В электричке народу было мало, и Корнилов сначала удивился этому — обычно в субботу утром в электричке места не найдешь. Но сейчас время было позднее. Полдень.

Корнилов припозднился из-за того, что отстоял очередь за тортом в «Севере». Он всегда привозил матери торт из города.

В первые годы, когда Кеша перебрался работать на птицефабрику и построил себе дом на крутом красном берегу Оредежа, среди вечно шумящих сосен, Корнилов ездил к нему чуть ли не каждое воскресенье. Он любил посидеть на берегу с удочкой, побродить по лесу, взять Кешин мотоцикл и погонять по пыльным проселкам, а вечером, когда все соберутся дома, посидеть за самоваром на просторной терраске, застекленной разноцветными стеклышками.

Кешин переезд в Батово был для всех неожиданным. Работал он после института на «Красном выборжце». Сначала мастером, потом начальником цеха. Работой был доволен. Но однажды, вернувшись поздно вечером домой, сказал:

— Вызвали в райком. Предложили поехать главным механиком птицефабрики. Я согласился. — И добавил: — Правда, птицефабрику только начали строить, ну да это к лучшему. Сам буду оборудование монтировать…

Иннокентий помолчал немного, хитро поглядывая на Игоря, и предложил:

— Поедем вместе, Игорь? Отдохнешь там от своих уголовников. Будешь кадрами заведовать. Или, может, стариной тряхнешь — слесарным делом займешься?

Корнилов тогда только посмеялся. Ему не верилось, что и сам Кеша твердо решил поехать. Думал, разыгрывает. Но все именно так и оказалось, как сказал брат, — Кеша уехал с женой, да еще и мать забрал с собой…

В последние два-три года Корнилов ездил в Батово реже. Все как-то так складывалось, что выходные бывали заняты. Но главная-то причина, пожалуй, была в другом. И об этом Корнилов старался не думать. Какая-то перемена произошла в Кеше. Сначала Игорю Васильевичу было трудно уловить ее. Он просто удивлялся иногда, слушая, как увлеченно говорит Кеша о своих планах расширить огород, сад, приобрести корову. Игорь Васильевич спрашивал:

— Зачем?

А Кеша удивлялся:

— Как зачем? Жить в деревне, а картошку и овощи на рынке покупать? Да над нами всё смеяться будут.